Кейт Фернивалл - Содержантка
— Нет. Это слишком опасно. Без тебя мне лучше работается. Оставайся здесь.
Лида кивнула и, все так же не глядя на него, тихо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Из коридора донеслись удаляющиеся шаги брата. Быстрые, словно ему не терпелось уйти от нее как можно дальше. Медленно она съехала по двери на пол, обхватила согнутые ноги и уткнулась подбородком в колени.
Первым, на кого обратил внимание Алексей, войдя в кабак у шинного завода, был светловолосый водитель грузовика, тот самый, который так откровенно заигрывал с Лидой на дороге к заводу. Как его звали? Коля. Он был занят тем, что сооружал на прилавке шаткую башню из полных стаканов водки. Алексей протолкался к длинной стойке в глубине прокуренного зала.
— Водки, — заказал он.
Передним возникла бутылка и стакан.
— Спасибо. — Он налил стакан и сразу выпил. — И себе.
Буфетчик, невысокий мужчина с цепким, проницательным взглядом и поломанным передним зубом, кивнул, выставил еще один стакан, плеснул в него водки, но не выпил. Алексей почувствовал сладкий запах миндального масла, исходивший от него.
— Чего тебе нужно? — произнес буфетчик с сильным московским акцентом.
— Ищу одного человека.
— Имя знаешь?
— Михаил Вышнев. Мне сказали, он пьет здесь. Знаешь такого?
— Может, и знаю.
— Сегодня он пришел?
Буфетчик даже не посмотрел в зал.
— Нет.
Алексей знал, что буфетчик лжет. Он пожал плечами, налил себе еще водки и стал наблюдать за возведением башни из стаканов, то и дело окидывая взглядом помещение. «Паршивое место» — так его назвал Бабицкий. И был прав. Здесь было душно, мрачно и грязно. Как в любом подобном заведении, за столиками тесными группками сидели завсегдатаи. Один мужчина держал на коленях худого ребенка, под стулом другого лежала собака, настороженно наблюдавшая за всем, что происходило вокруг. В углу двое мужчин с головой ушли в шахматную партию. Алексей взял стакан и направился в их сторону. Место, где он остановился, находилось от играющих на почтительном расстоянии, но доску ему было видно прекрасно. Десять минут он простоял там, наблюдая за игрой. За это время в зал вошли две девушки в ярких узбекских платьях, с блестящими южными глазами и гладкой оливковой кожей. В руках у них были подносы с пивными кружками. С их появлением обстановка в кабаке переменилась, как будто кто-то щелкнул невидимым переключателем. Даже один из шахматистов настолько отвлекся, что прозевал ладью, после чего вскоре был вынужден сдаться. Одна из девушек призывно провела рукой по бедру и надула пухлые алые губки, когда протискивалась между посетителями рядом с Алексеем, но он покачал головой и закурил очередную сигарету.
— Не отказывайтесь, товарищ, — рассмеялся младший из игроков. — Кто его знает, вдруг больше не предложит?
— Ничего, я рискну, — ответил Алексей и протянул пачку.
Мужчина взял две сигареты и одну заткнул за ухо про запас.
— Неплохо играете, — прокомментировал Алексей, кивнув на шахматную доску.
— Спасибо. А вы играете?
— Слабо.
Второй игрок внимательно осмотрел Серова глубоко посаженными глазами и пробормотал негромко:
— Сомневаюсь.
Алексей вытянул руку и поставил лежащего белого короля.
— Мне сказали, тут бывает один прекрасный игрок. Михаил Вышнев. Может, знаете такого? Хочется с кем-нибудь сразиться.
— Хотите с кем-нибудь сразиться, товарищ, поищите другого соперника, — рассмеялся тот, что выглядел моложе. — Из Михаила такой же шахматист, как из этих официанток монашки, так что…
— Леня, — прервал его игрок постарше, — может быть, наш друг совсем не про шахматы думает.
Черт! А этот человек не так-то прост. Алексей осторожно улыбнулся.
— А он здесь, этот Вышнев?
— Нет.
Младший из шахматистов удивленно посмотрел на товарища.
— Борька, ты чего, сбрендил, что ли?
— Нет.
На этот раз даже Леонид услышал особую интонацию в голосе друга.
— Ну ладно, спасибо и на этом, — приветливо произнес Алексей.
Чувствуя, что спину буравят две пары глаз, он развернулся и отправился обратно к прилавку, где Коля как раз в эту минуту пытался притянуть к себе одну из официанток, за что получил по рукам. Алексей заказал еще водки и развернулся с таким видом, будто времени у него вагон и ничто в этом мире, кроме выпивки, его не интересует. Прищурившись, он обвел взглядом окутанные табачным дымом столики. Глаза его лишь на мгновение задержались на тощем мужчине, который, сидя за столиком у печки, курил трубку с длинным мундштуком.
Взор Алексея безразлично двинулся дальше, но он приметил этого человека. Леня выдал его, сам того не осознавая. Одного его взгляда, когда было произнесено имя Вышнева, оказалось вполне достаточно.
Алексей поставил бутылку водки и два стакана на стол, за которым сидел мужчина с трубкой.
— Добрый вечер, товарищ. Можно к вам присоединиться?
Не дожидаясь ответа, Серов подтянул стул и сел. Тот факт, что на угловатом лице сидящего не появилось удивленного выражения, не остался незамеченным. Алексей налил оба стакана.
— Ваше здоровье! — поднял он свой стакан.
— Ваше здоровье, товарищ, — ответил Вышнев, но к стакану не притронулся.
Он с любопытством погладывал серыми глазами на Алексея, но вопросов не задавал. В советской России лишние вопросы были чреваты неприятностями.
Этому человеку было около сорока. По впадинам на его лице скользили тени, а смазанные бриллиантином волосы блестели, отражая свет. Что-то в этом блеске заставило Алексея занервничать. Все же он заставил себя улыбнуться и спросил:
— Товарищ Вышнев?
— А я-то думал, сколько еще мне ждать, пока вы на меня выйдете.
— Вы знали, что я вас ищу?
Мужчина удивленно фыркнул.
— Разумеется.
— Быстро по Фелянке слухи расходятся.
Алексей взял стакан и вытянул ноги к печке. Двое мужчин, сидевших у прилавка, вдруг запели, а третий заколотил по столу пальцами, задавая быстрый ритм. Алексей с удовольствием вслушался, узнав песню из своей юности, которую не слышал уже пятнадцать лет. На него нахлынули воспоминания о Иенсе Фриисе и его любимой скрипке, которую он в равной степени проклинал и которой восхищался всякий раз, когда датчанин прикасался смычком к струнам. Алексей залпом осушил стакан.
— Хорошо поют, — прокомментировал он. — Действительно хорошо.
— Они когда-то были профессиональными певцами. Сейчас эти бедолаги — прокатчики листового металла. — Вышнев положил руку с трубкой на колено и с некоторой гордостью в голосе произнес: — Все мы теперь трудимся во славу нашей великой советской родины.
