Наталья Даган - Наши все тридцать
Хочется убежать. Срабатывает инстинкт самосохранения, и ты боишься, что вот сейчас он встанет и врежет тебе по первое число за то, что ты стоишь у него на спине, пока он лежит в осколках. Хочется соскочить с него, с криком перевернуть и посмотреть, все ли в порядке с лицом, и с состраданием прижать его к груди: срабатывает материнский инстинкт. И наконец, покуда встает он, сплевывая битое стекло под громовые аплодисменты, хочется немедленно отдаться ему: за то, что он так невыразимо страдал, пока ты стояла у него на спине.
Словом, приходят в движение сразу все инстинкты. Или очень многие.
На это-то и рассчитано факирское ремесло. Потому как после подобной цепной реакции всех инстинктов у женщины на какое-то время начисто вышибает все предохранительные клапаны логики и здравого смысла. Я почувствовала это на себе, когда меня сняли с его спины, и я смотрела, как он аккуратно стряхивает мелкие осколки с лица…
А потому я очень удивилась, когда неутомимый факир пошел еще раз по толпе и выбрал себе на этот раз двоих мужчин. Двое худосочных итальяшек были выведены на середину и поставлены рядом, очень плотно, плечом к плечу. Дальше факир подошел ко мне, взял за руку, подвел к итальяшкам и поставил спиной к их плотному тандему. Затем, глядя мне в глаза, он как-то запросто взялся за ремень моих джинсов и вполголоса спросил: «Are you ready?» Я глупо улыбнулась.
Тогда он рванул меня вверх за ремень и взгромоздил на плечи итальянцам. Я, кажется, закричала. Толпа охнула. Хлипкий пиренейский тандем мужчинок под моим задом незамедлительно и мощно прогнулся. Черные ассистенты плавно, как ниндзя, подвинулись ближе к нам. И тут же я вцепилась в модные миланские прически парней и прокричала: «Hold on, парни, Hold on!» (Именно так, как свидетельствовала потом моя развеселившаяся подруга, я и кричала.) Я подобралась вся, как могла, и мы выровнялись.
Хилтонцы окатили нас яростными аплодисментами, у итальянов, по словам барных очевидцев, глаза были в тот момент на лбу! Факир, не теряя задорного темпа, как-то хитро начал пристраиваться между итальянцами, встав на колени. Мне не было видно, что он там делает, но я поняла, что всю нашу пирамиду он хочет поднять на себе.
Не успела я как следует этой мысли испугаться, как все мы неуклонно и медленно поползли наверх. Я оказалась вообще где-то в поднебесье. Вся наша пирамида ходила ходуном, и мне приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы как-то ее сбалансировать, и дико напрягать при этом пресс, и отрывать у итальянцев скальпы… Меня не утешала даже мысль, что внизу меня пасут чуткие черные ассистенты. Я проклинала хлипких итальянцев безо всякой, судя по всему, физической подготовки. И еще я почему-то чувствовала неимоверное напряжение факира внизу. Я буквально ощущала каждое движение его тела. Наверное, потому, что являлась завершающим элементом всей нашей монструозной структуры под названием «Отдыхающие „Хилтона" на вечерней зарядке в баре».
А потом мы пошли к битому стеклу. Вот тут я уже испугалась по-настоящему. Мне почему-то стало казаться, что сейчас, с высоты, я упаду прямо в стекло. Факир шел медленно, тяжело. Каждый его трудный шаг отдавался у меня в черепной коробке. Все происходящее было, на мой взгляд, кошмаром.
Во всеобщей тишине раздался выразительный хруст стекла: это факир со всеми нами на плечах ходил по нему. Дальнейшее помню плохо. Помню только, когда все кончилось и меня снимал сверху ассистент факира, я вцепилась в него так, что он не мог отодрать меня от себя и поставить на пол. Я висела на нем, как обезьяна. Получился таким образом увеселительный элемент, публика смеялась. Только когда я увидела рядом лицо факира, тоже смеющееся, я ослабила хватку.
Потом еще опять были какие-то пляски с саблями и какие-то возлежания на гвоздях… Но в общем, шоу довольно быстро подошло к завершению. На заключительный поклон факир вывел меня и хлипкого итальянца с поврежденной прической. Мы, дружно скалясь, поклонились. Интернациональный пипл страстно зааплодировал. Рука у факира была все такая же каменная, но только чуть более влажная. От него странно пахло: не парфюмом, и не потом, и не мужским маскулиным запахом…
После этого меня отвели аккурат к тому месту, где я снимала обувь. Это было почти за барной стойкой. Там я присела в полутьме на безымянный ящик и медленно зашнуровывала кроссовки непослушными пальцами, думая о том, что на променад сегодня, пожалуй, уже не пойду. Снаружи все стремительно затихало. Мимо меня время от времени пробегали барные мальчики.
Вдруг белый свет поблек в проеме. Я подняла голову. Надо мной стоял факир. Он, как маслом, был равномерно покрыт испариной. И снизу смотрелся просто как монумент.
– Вы говорите по-английски? – спросил он.
– Да. Конечно. Говорю, – отрывисто сказала я.
Он присел рядом со мной на корточки, загородив весь проход, и буквально вспорол взглядом темных глаз мое сознание. В этот момент я поняла, что я испытываю по отношению к нему: я его боялась.
– Вы были моей лучшей ассистенткой сегодня, – сказал он, – вы ходите в тренажерный зал?
– Да, три раза в неделю.
– Значит, я не ошибся. Скажите, у вас есть время?
– В каком смысле? – не поняла я.
– Сегодня. Сейчас время есть?
– Да, конечно.
– Я приглашаю вас попить арабский кофе где-нибудь. Покурить кальян. У меня, кстати, есть хороший гашиш.
Тут я испугалась окончательно.
– Нет, – пролепетала я, – что вы. Не надо. Я сегодня очень устала. Давайте завтра.
– Почему не сейчас? – удивился он. «Потому что, – сказала ему я, – не могу».
Just because. Но он оказался упрям, он отказывался верить тому, что у меня нет для него времени. Так что после долгих препирательств, от которых я начала уже уставать, мне пришлось пойти на хитрость. Я взяла у него визитку и обещала позвонить на следующий день.
Но мы не встретились с ним на следующий день. Как и на послеследующий, и после, после… Мы встретились с ним в другое время и по другому поводу, значительно позже.
Момент той нашей встречи я помню совершенно отчетливо.
Я шла к нему, а он меня ждал. Он стоял у своего черного пыльного «бумера» (подозрительно роскошная машина для страны третьего мира, видимо купленная на поставки гашиша) и смотрел на меня немигающим взглядом темных миндалевидных глаз. Я шла поздравлять его: он женился на моей подруге, которая задерживалась в аэропорту, разыскивая пропавший багаж. Подойдя, я сдержанно поздоровалась. Он чуть заметно улыбнулся, открыл багажник, легко забросил туда мой тяжеленный чемодан, спросил, как дела.
– Good, – ответила я.
– Fine, – парировал он.
Он не заигрывал со мной нисколько. Но интерес его ко мне не пропал, и это чувствовалось. Когда мы шли с ним в аэропорт, вызволять мою подругу, я вновь смотрела в его широченную спину и думала как раз об этом. Моя приятельница знала, что факира не оставит интерес к ассистенткам, так же как и не оставит его любовь к профессии. Но вот все-таки она выходила за него замуж, предпочтя его всем славянским прелестям и странностям средней полосы. Видно, потому, что странностей в последнее время все больше и больше.
