Сандра Джоунс - Два одиночества
Терри выпрямилась и сбросила ноги на пол.
— Кейн, ты уж извини, только я ничего не поняла. И, если это очередная игра, я для нее не гожусь.
— Нет, Терри, это не игра! Поверь, мне самому не до игр!
Она уткнулась лицом ему в плечо и стиснула кулаки на коленях.
— Тем хуже для меня, — мрачно буркнула она. — Уж лучше бы это была игра!
Еще долго они сидели молча. В окно с мягким шорохом стучалась снежная крупа, в камине догорали дрова... Терри думала о сыне. Как он там? Надо было позвонить Марии (она помогала растить Фреда) и попросить приглядеть за сыном, пока он у Джона.
Нет, все будет хорошо. Джон не оставит мальчика без присмотра. Жаль, что миссис Картер не отличается чадолюбием: ее хватает лишь на то, чтобы накормить ребенка, а вообще-то дети ее раздражают.
— Терри, — прервал ее мысли Кейн, — я не говорил тебе раньше, но я...
Она замерла в ожидании. Интуиция подсказывала: сейчас она услышит нечто такое, что перевернет всю ее жизнь.
— Семь лет назад у меня было все, о чем можно только мечтать. Красивая жена, ребенок, хороший дом, престижная работа, друзья.
Терри показалось, будто она все это знала. И ощущала всю его боль.
— И что же случилось? — шепотом спросила она.
И Кейн рассказал ей историю своей жизни.
11
За окном снова зарядил дождь, в камине остались тлеющие угли. Когда Кейн закончил рассказ, Терри положила ладонь на его руку и сжала. Изо всех сил.
— Прости, что я все на тебя выплеснул, — тихо сказал он.
— Ну что ты! — Она уткнулась лицом ему в плечо и стиснула его в объятиях.
Так вот почему у него такие печальные глаза... Какой это ужас — потерять сына. Даже страшно представить!
— Кейн, я не знаю, что сказать, — шепнула она. — У меня нет слов.
Кейн почти ничего не рассказал о своей жене, хотя и упомянул, что в свое время любил ее. Терри все бы отдала, лишь бы оказаться на ее месте. Делить с ним радость и печаль. Подарить ему ребенка, даже если он никогда не заменит Шона.
Кейн откинул голову назад и прикрыл глаза. Он чувствовал и нестерпимую боль, и вместе с тем облегчение. Словно сбросил с души непомерный груз.
Верно говорят, излил душу. С первых дней после гибели Шона Кейн замкнулся в себе. Жил словно во сне, продолжая делать все, что было нужно: совершал сделки, встречался с нужными людьми... И продолжал жить с Габби, на которой лежал еще больший груз вины и боли. Кейн сознательно отгородился от внешнего мира. Так прошел месяц, год. А когда он осознал чудовищность потери, рядом никого не осталось.
Беннету он поведал свою историю лишь в общих чертах. Сказал, мол, потерял жену и сына, продал дело, пытался заглушить боль бутылкой, сидел в тюрьме и даже подумывал, не свести ли счеты с жизнью, но решил, что пуля в лоб слишком простой выход.
О подробностях Беннет не расспрашивал, и Кейн в них не вдавался.
А теперь Кейн благодарил небо за то, что оно послало ему Терри. Она не говорила пустых слов сочувствия. И ни о чем не расспрашивала. Чуть погодя устроилась поудобнее и долго лежала молча. Ему даже показалось, будто она спит.
— Когда Джон сегодня забрал Фреда, я даже обрадовалась, хотя сын не хотел уезжать. А он никогда не хочет, — добавила она, словно оправдываясь. — Последнюю неделю мы с ним приболели, оба были на взводе, вот я и подумала, не помешает пару деньков отдохнуть друг от друга. А сейчас жалею, что его нет дома.
— Не надо, Терри. Не надо себя винить. Поверь мне, это ни к чему не приводит. Я это все проходил.
— Понимаешь, я все время стараюсь убедить себя, что они нужны друг другу, но это не так. До развода Джон покупал любовь Фреда дорогущими игрушками. Когда ему исполнилось четыре, подарил радиоуправляемую модель самолета. — Она усмехнулась. — А Фредди тогда не умел толком даже кататься на велосипеде! Джон бесился, что Фред не умеет обращаться с его подарком, и мне пришлось самолет убрать. Фред плакал, а Джон винил во всем меня. Одним словом, кошмар!
Кейн нахмурился.
— Помню, в детстве отец подарил мне набор старинных оловянных солдатиков, который перешел ему от деда. А потом выяснилось, что олово опасно для здоровья. Маму чуть удар не хватил, и больше я их никогда не видел. Вообще-то, больше всего я любил играть в деревянный грузовик.
— А я в тряпичную обезьянку.
— В обезьянку? А я думал, все девчонки играют только в куклы. У Габби до самой свадьбы хранилась Барби с чемоданами нарядов и всего прочего.
— Нет, я в куклы почти не и фала. Мне досталась по наследству от братьев обезьянка. Я назвала ее Жако. Она была тощая и страшная, хвост чудом держался... — Терри улыбнулась своим воспоминаниям. — И вот я пришила ей хвост, связала новый костюмчик и решила, что буду ее любить. Кто же еще такую некрасивую полюбит? — Она помолчала и спросила: — Хочешь кофе?
Кейн молча кивнул и пошел вслед за Терри на кухню.
— Уже поздно, — сказал он, глядя, как из кофеварки льется кофе. — Мне пора.
— А как же кофе? — встрепенулась Терри. — Посиди еще. Может, дождь перестанет. — Терри было нестерпимо думать, что в эту холодную, дождливую ночь Кейн будет один. Ведь он только с виду такой непробиваемый, а в глубине души, пожалуй, даже еще более ранимый, чем она. Терри глубоко вздохнула и, собравшись с духом, выпалила: — Кейн, оставайся сегодня здесь.
Он сдвинул брови и посуровел лицом.
Терри решила, что хватила через край, и поспешно пробормотала:
— Я не то хотела сказать.
— Не надо, Терри.
— Нет, послушай... — Она окончательно запуталась и не знала, как исправить положение. — Я ничего такого не имела в виду. Мне ничего не надо. Просто подумала, как ты один поедешь на ночь глядя, через весь город в пустую квартиру...
— И пожалела, как бедолагу Жако?
— Ну что ты говоришь! А еще рассуждаешь о понимании...
— Не обижайся, пожалуйста, ну... ляпнул сдуру...
— А я и не обижаюсь. Пока Фреда нет, можешь располагать его комнатой.
— Терри, я останусь. Но только не в комнате Фреда, понимаешь?
Терри молча кивнула. В конце концов, ведь она сама этого хочет, и нечего рассказывать сказки про кофе, дождь, пустую квартиру и все такое.
Кейн разлил кофе в чашки, а Терри потушила на кухне свет и заперла входную дверь.
— У меня простуда, — напомнила она.
— Надеюсь, я с ней как-нибудь договорюсь.
— Надеюсь, потом ты не будешь жалеть. — И испугавшись, что он воспримет ее слова неправильно, добавила: — Если у тебя заболит горло, дам тебе молока с медом.
— А я тебе помассирую грудь. — Он поставил чашки на прикроватный столик. — У тебя хрипы.
Глаза у нее засияли, и, лукаво улыбнувшись, она предложила:
