Розамунда Пилчер - Спящий тигр
Она повторила:
— Яхта такая маленькая! Я и представить не могу, как жить в такой тесноте.
— К этому быстро привыкаешь. Вообще, когда идешь на яхте в одиночку, живешь обычно на кокпите. Поэтому и камбуз расположен прямо тут — чтобы можно было протянуть руку и взять что-нибудь поесть, не отпуская штурвал. Давай, пошли назад.
Селина развернулась и пошла назад, а он за ее спиной остановился и начал открывать бортовые иллюминаторы. Вернувшись на кокпит, Селина увидела, что их корзина стоит на солнце, и переставила ее в тень. К ее большому сожалению, тонкогорлая бутылка с вином успела изрядно нагреться. Селина сообщила об этом Джорджу, и он обвязал горлышко тонким шпагатом и опустил ее за борт. Затем он еще раз сходил в каюту и вернулся с поролоновым матрасом, который снял с одной из коек.
— Зачем нам матрас?
— Я подумал, ты захочешь позагорать. — Он водрузил матрас на крышу каюты.
— А ты что будешь делать? Прилаживать новый пропеллер?
— Нет, я лучше подожду, пока море еще прогреется, или найму кого-нибудь.
Джордж опять скрылся внизу, а Селина взяла испанскую грамматику, вскарабкалась на крышу каюты и растянулась на матрасе. Она открыла книгу и прочитала: «Существительные бывают мужского и женского рода. Заучивать их нужно обязательно с определенным артиклем».
Было жарко. Селина уронила голову на раскрытую книгу и лежала, зажмурив глаза, наслаждаясь теплом, ароматом сосен и негромким плеском волн. Она широко раскинула руки, подставляя их ласковым солнечным лучам, растопырила пальцы и внезапно ощутила, как весь мир соскользнул в небытие и остались только белая яхта в голубом заливе, да Джордж Дайер, который все ходил внизу в каюте, открывая и закрывая шкафчики и иногда тихонько ругаясь, если что-нибудь падало на пол.
Гораздо позднее она открыла глаза и позвала:
— Джордж…
— Мммм?
Он сидел на кокпите, голый до пояса, курил сигарету и сматывал канат в безупречно аккуратную бухту.
— Теперь я знаю, что слова бывают мужского и женского рода.
— Для начала неплохо.
— Я подумала, что могла бы искупаться.
— Тогда вперед.
Она села, отбросив волосы с лица.
— А вода очень холодная?
— Уж точно теплее, чем во Фринтоне.
— Откуда ты знаешь, что меня возили во Фринтон?
— У меня обостренная интуиция во всем, что касается тебя. Так и вижу, как ты, сопровождаемая няней, проводишь там каникулы. Вся синяя от холода и дрожишь с головы до ног.
— Как обычно, ты совершенно прав. Галечный пляж, а у меня поверх купальника толстый свитер. Агнес ненавидела ездить во Фринтон не меньше моего. Бог знает, зачем нас отправляли туда.
Она поднялась на ноги и начала расстегивать рубашку.
Джордж заметил:
— Здесь очень глубоко. Ты умеешь плавать?
— Конечно, умею.
— Я буду держать наготове гарпун — на случай нападения акулы-людоеда.
— Очень смешно!
Она сбросила рубашку и осталась в бикини — том самом, которое он ей подарил. У него только и вырвалось: «Боже ты мой!», — потому что подарок он сделал исключительно шутки ради и даже не мог предположить, что она осмелится показаться в нем, однако теперь шутка обратилась против него — Селина здорово утерла ему нос.
Слово «невинность» снова пришло ему на ум; он невольно сравнивал Селину с Фрэнсис, дочерна загорелой, высушившейся под солнцем, в кургузых купальниках, смотревшихся на ней донельзя вульгарно.
Он так и не понял, успела ли Селина услышать его удивленное восклицание, потому что в то же мгновение она нырнула в воду и поплыла вперед аккуратными гребками, совсем без брызг; ее длинные волосы колыхались на поверхности воды словно новый, дивный вид водорослей.
Через некоторое время она поднялась обратно на борт, стуча зубами от холода; Джордж бросил ей полотенце и отправился на камбуз за едой. Он принес круглый хлеб с козьим сыром, который положила им Хуанита. Селина уже забралась на крышу каюты и сидела на солнце, вытирая полотенцем волосы. Она напомнила ему Жемчужину. Джордж протянул ей хлеб, а она сказала:
— Во Фринтоне мне давали имбирные пряники. Агнес говорила, «чтобы зубы не стучали».
— Доброты ей не занимать.
— Не надо так о ней говорить. Ты же ее никогда не видел.
— Извини.
— Думаю, она бы тебе понравилась. Мне кажется, у вас много общего. Агнес обычно выглядит ужасно сердитой, но на самом деле она совсем не такая. Как в поговорке: лает, но не кусает.
— Вот уж спасибо!
— Вообще-то, это был комплимент. Я очень люблю Агнес.
— Возможно, если я научусь вязать, ты полюбишь и меня тоже.
— А хлеб еще есть? Я все равно голодная.
Он опять спустился в камбуз, а когда вернулся, она лежала на животе, глядя в раскрытую грамматику.
— Yo — я. Tú — ты (неформально), Usted — вы (вежливо).
— Ты неправильно произносишь. Не устед, а устет, — он придал слову выраженное испанское звучание.
— Ustet… — Она взяла хлеб и с отсутствующим видом принялась жевать. — Удивительно, ты столько знаешь обо мне… Конечно, мне пришлось тебе много рассказать, я же думала, что ты мой отец… А вот я о тебе совсем ничего не знаю.
Джордж не ответил, и она повернулась и посмотрела на него. Он стоял в камбузе всего в паре футов от нее; их лица были на одном уровне, но его взгляд был направлен в другую сторону — там по прозрачной зеленовато-голубой воде выходила из гавани рыбацкая лодка, — и она видела только загорелый висок, щеку и нижнюю челюсть. Он даже не оглянулся, когда Селина обратилась к нему, однако после небольшой паузы ответил:
— Да, пожалуй, не знаешь.
— И ведь я была права! Фиеста в Кала-Фуэрте вовсе не про тебя. Ты там почти и не появляешься.
Лодка шла между бакенами, отмечающими фарватер. Джордж спросил:
— И что же тебе так не терпится узнать?
— Да так… — она уже жалела, что подняла эту тему. — Ничего особенного.
Селина загнула уголок страницы в своей грамматике, но сразу же торопливо расправила его, потому что ей всегда делали за это замечания.
— Мне просто стало любопытно. Родни — ты помнишь, мой адвокат — это он подарил мне твою книгу. А когда я сказала ему, что думаю, что ты мой отец и хочу поехать и найти тебя, он сказал: не надо будить спящего тигра.
— Для Родни это наверное было невероятно образное сравнение.
Рыбацкая лодка миновала их яхту и вышла на глубину; мотор заработал сильнее, и она направилась в открытое море. Джордж обернулся и посмотрел на Селину.
— Я, значит, тигр?
— По-моему, нет. Думаю, он просто не хотел никаких осложнений.
