Эрика Орлофф - Тайна древней рукописи
Он подошел к рабочему столу, снял трубку и, набрав номер, стал что-то быстро говорить по-французски. Через несколько минут и кивков он положил трубку.
— Завтра мы поедем к нему и разузнаем о происхождении книги. Сделаем это для Мириам. Она будет счастлива узнать об этом, поп?
— Oui, — ответил Август. — Очень рада.
Мы вышли от Этьена, договорившись поужинать вечером вместе с ним. Остаток дня мы бродили по Парижу. Увидев Эйфелеву башню, мы чуть ли не бегом пустились к ней, держась за руки.
Улицы, да и весь город, казались мне такими древними по сравнению с Манхэттеном, который, взмывая вверх небоскребами, на таком фоне, казалось, был построен в спешке. В Нью-Йорке я обожала старинные особняки — как, например, Тьюдор-Сити, где сохранились остатки истории. Замечтавшись, я подумала, что, наверное, вирус истории я подцепила уже давно.
— Помнишь о своем обещании? — сказал Август, наклонившись ко мне, чтобы поцеловать в шею.
— Поцелуй на Эйфелевой башне.
Когда мы дошли до нее, там уже собралась огромная очередь туристов, жаждущих подняться наверх. И тогда мы столкнулись с небольшим препятствием.
— Август… наверх нельзя попасть никаким другим способом, кроме как на лифте.
Кровь отхлынула от его лица.
— Что?
— По лестнице можно добраться только до третьего этажа. И все.
Он крепче стиснул мою руку и начал шагать туда-сюда.
— Послушай, я не буду винить тебя, если ты… Я знаю, знаю, что немного похож в этом на него. На моего отца. Я старался не быть таким, но не могу ничего поделать.
В этот момент раздался звонок моего мобильного. Звонил мой отец. Я выдохнула. Это было явно не к добру.
— Каллиопа!
Я вздрогнула.
— Да, папа?
— Мы ведь со всем разобрались и наконец откровенно поговорили, по-настоящему поговорили, и вот чем ты мне отплатила.
— Отплатила тебе? Я готова признать, что, возможно, это самый… безумный поступок, который я когда-либо совершала, но я ничего не должна тебе за то, что ты наконец-то ответил на несколько вопросов о моей матери.
— Я мог бы сделать так, чтобы этого парня арестовали.
— Папа, пожалуйста… Единственная причина, по которой я здесь, это мама.
— Твоя мать не имеет ничего общего с этой безумной затеей.
— Я знаю, что ты не понимаешь, но она бы поняла. Я хочу оставить письмо на могиле Элоизы и Абеляра.
— Каллиопа, ты слишком, слишком злоупотребляешь доверием.
Я могла едва ли не физически почувствовать ярость в его голосе. И сейчас я была очень рада, что нас разделяет океан.
— Я знаю, — сказала я мягко. — Но хотя бы раз поверь, что я знаю, что делаю. Не планируй за меня все мое будущее.
— Гарри заверил меня, что он прилетит и найдет вас. — Он говорил, не слушая меня. Как будто я не произносила последней реплики.
— Ты снова меня не слушаешь.
— Каллиопа… Тебе очень повезло, что это не я приеду за тобой. Но когда ты вернешься домой, я приму меры.
— Я знаю. Папа, пожалуйста. Просто попробуй понять меня. Вспомни, как ты чувствовал себя, когда впервые увидел мою маму?
— Ты еще слишком юна, чтобы чувствовать подобное…
— Ты не можешь заставить меня не чувствовать этого, — прервала я его. — И то, что ты называешь Августа «этот парень», не заставит его исчезнуть из моей жизни.
— Мне нужно идти на встречу, но мы продолжим наш разговор позже.
— Прекрасно.
Я нажала на кнопку отбоя. Конечно, ему нужно идти на встречу. Я никогда еще не слышала, чтобы он был в такой ярости, но что я ожидала? Я посмотрела на Августа, который качал головой.
— С одной стороны, мои фобии, с другой — неприятности, в которые я тебя вовлек…
— Я сама решила ехать.
Прямо как Элоиза.
Август посмотрел вверх на Эйфелеву башню.
— Ничего страшного, — сказала я. — Необязательно забираться на самый верх.
— Но ведь мы поклялись. Нехорошо нарушать обещания.
— Ну, вряд ли мы сможем вскарабкаться наверх. Либо на лифте, либо никак.
Он посмотрел на меня, и я заметила страх в его глазах.
— Мы должны побывать наверху, — твердо произнес он.
— Ты справишься? — Я приобняла его. — Не думаю, что оказаться там в полуобморочном состоянии — это лучшая идея.
— Нет, я смогу. Ты проделала весь этот путь, чтобы подняться наверх, и из того, что я слышал из разговора… у тебя очень большие неприятности. Нет, я справлюсь.
Он с решительным видом взял меня за руку, и мы встали в очередь. Всякий раз, когда желтые двери лифта с шумом открывались, выпуская толпу туристов, Август сильно напрягался. Шаг за шагом мы приближались к нашему испытанию. Вокруг нас шелестел целый букет языков — французский, испанский, немецкий, английский. Я даже смогла разобрать акценты английского — астралийский, шотландский и ирландский.
— Август, — твердо сказала я, — мы не обязаны это делать.
— Нет, мы поедем.
В конце концов подошла наша очередь. Август стиснул зубы и не отпускал мою руку. Другой рукой я провела по его лицу.
— Даже если мы не поедем наверх, я все равно люблю тебя.
Двери лифта открылись, и последние пассажиры вышли. Вместе с подобной амебе толпой мы плавно втекли в кабину лифта. Я обвила руками шею Августа.
— Смотри на меня, — прошептала я. — Только на меня. Больше ни на что.
Август посмотрел мне в глаза. Двери лифта закрылись, и мы начали подниматься. Август часто дышал, поэтому я сказала:
— Дыши вместе со мной.
Я медленно сделала глубокий вдох и посмотрела ему в глаза со всей любовью, на которую была способна. И прежде чем мы осознали происходящее, мы уже оказались наверху. Двери открылись, и мы вышли на площадку.
Август изумленно оглянулся:
— Каллиопа, я смог!
— Я так горжусь тобой.
— Обещания нужно сдерживать, — ответил он и, притянув меня к себе, наклонил меня и поцеловал. Наконец он произнес: — Теперь мы никогда не расстанемся. Мы здесь, в Городе Любви, в Городе Света. И наши клятвы мы скрепили печатью.
Я обняла его, и мы прошлись по площадке, любуясь Парижем, его улицами и рекой, с высоты походившими больше на виды с открыток.
— Я не хочу возвращаться домой, — прошептала я. — Здорово было бы пожить здесь полгода или год!.. Учиться здесь!..
— Да, наверное. Может, однажды мы останемся здесь.
Мы долго молча стояли на вершине башни. Воздух Парижа был еще больше пропитан романтикой, чем дома. Я хотела впитать каждую частичку любви города и Августа.
И я хотела, чтобы наш поцелуй на Эйфелевой башне остался в памяти навсегда.
16
Мои тайны также глубоки, как горные долины.
