Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

Как только мог, я перемещался, прыгая с помощью костыля, игнорируя боль, и оставив остальных позади.

Я не оглянулся назад.

Жизнь никогда не дает больше испытаний, чем ты сможешь вынести. У жизни самое больное чувство юмора.

Иногда веселое. Иногда грустное.

Но нужно двигаться вперед. Ключом к выживанию является смех, когда все становится плохо и хочется плакать, когда все становится хорошо.

Я недостаточно плачу.

Я много смеюсь.

Взято из блокнота Э.Э.

…

Я ВИДЕЛА, КАК ОН уходит.

Как могла не увидеть?

Я все прекрасно осознавала, каждый раз, когда он смотрел на меня. Я напрягала слух, чтобы подслушать его с Коннором разговор. И я попыталась разделить свое сознание между помощью Пиппе и тем, что Гэллоуэй делал позади меня.

Это не сработало.

Лоб Пиппы на ощупь как пылающее дневное солнце, а губы были сухими и потрескались от обезвоживания. По крайней мере, море помогло. Соленая вода превратила ее рану из ярко-красной, покрытой корочкой, в бледную и опухшую.

Коннор ушел после Гэллоуэя. Двое мужчин — один ковыляющий, как древний воин, а другой энергичный, идущий вслед за своим новым кумиром.

Я не двигалась, качаясь на волнах.

Пиппа коснулась моей руки.

— Я хочу пойти к ним.

— Я тоже.

Мне хотелось бы знать, что такого сказал Коннор Гэллоуэю, что его так вывело из себя, и что он скрывал. Я хотела так много знать, но сомневалась, что когда-либо узнаю, потому что секреты занимали слишком много места, без возможности поговорить.

Наш остров не был крошечным, но отношение Галлоуэя заняло большую часть пространства, заражая пляж презрением.

Взяв Пиппу за руку, я вывела ее из океана.

Горячее солнце опалило мою кожу, отчего капли на моем позвоночнике мгновенно высыхали. У меня не было с собой защитного крема от УФ-излучения или предотвращения солнечных ожогов. В конце концов, я возвращалась домой, а не ехала в отпуск.

Дом.

Господи, все бы отдала, лишь бы оказаться дома.

Пиппа отпустила мою руку и бросилась вперед. Мой взгляд упал на наши разбросанные вещи, ненавидя отсутствие умений и опыта. Как я могу превратить несколько подушек безопасности от вертолета, пластиковую обертку и другие мелкие детали в пищу и укрытие?

Гэллоуэй прислонился к бревну, немножко успокоившись, чтобы продолжить разговор с Коннором. Они замолчали, когда подошли мы с Пиппой.

Галлоуэй отказывался встретиться со мной взглядом. Что-то изменилось. Он казался обозленным и уязвимым одновременно. Но как бы там ни было, он направил свою агрессию на себя, а не на меня.

Отжав волосы от морской воды, я сказала.

— Я должна наложить шину на твою ногу.

— Я справлюсь.

Я хлопнула руками по бедрам. Мне было все равно, что я стояла перед ним в нижнем белье. Мне было плевать, что кружево просвечивало мои интимные части тела. Все, что меня беспокоило — это заставить его принять помощь, при этом не ненавидя тех, кто помогает.

— Ты идиот, если так думаешь.

Я подошла к границе леса и взяла длинную палку, которую нашла ранее. Хорошо, что еще одна ветка лежала поблизости, такой же длины и толщины.

Две будет лучше, чем одна.

Взяв обе, я зашагала назад.

Никто не сказал ни слова, когда я наклонилась над сломанной ногой Гэллоуэя (естественно, в песке). Он наблюдал, как я взяла швейцарский армейский нож и порезала оставшуюся часть моей майки на полоски. Я с грустью наблюдала за стразами, которые упали на песок с безжизненным блеском.

Когда у меня было шесть полосок ткани, я поместила одну палку с правой стороны голеностопного сустава и голени Гэллоуэя, а другую слева. Я осторожно стряхнула песок с его ноги, проигнорировав то, как мышцы напрягались под моими прикосновениями. Когда нога была достаточно чиста, я сказала Коннору:

— Подойди, пожалуйста, и подержи эти ветки.

Коннор вскочил и сделал, как я просила.

Благодарно улыбнувшись, я убрала упавшие на лицо волосы и посмотрела на лодыжку Галлоуэя. Мой желудок сжался от мысли, что я собиралась сделать.

Будет больно.

Очень сильно.

— Черт.

Гэллоуэй вздрогнул.

— Что такое?

Я указала на грубую кору ветки.

— Будет тереть. Мне нужно что-то, чтобы обернуть вокруг твоей ноги.

— Если хочешь, можешь разрезать Гэлнсы.

— Они могут понадобиться, это твоя единственная пара.

— Ты уже видела меня в боксерах, Эстель. Не думаю, что мне нужно беспокоиться о соответствующем наряде.

Я не ответила, просто продолжала пялиться на его ногу, как будто могла магически удалить опухоль, скрепить сломанные кости и убрать его боль.

Его хриплый баритон заставил меня встрепенуться.

— Знаешь... У меня никогда не было женщины, которая так смотрела на мою лодыжку.

— Замолчи.

— Обычно они фокусируют свой взгляд немного выше.

— Прекрати.

Он ухмыльнулся.

— Просто пытаюсь ослабить напряжение.

— Я не напряжена.

Я напряглась, когда его рука легла на мое плечо. Мое сердце подскочило, когда он медленно и чувственно провел к моему бицепсу, предплечью и проследил синие вены на внутренней части моей руки.

— Меня не обманешь.

Я сбросила его руку.

— Листья. Нам нужны листья.

— Что? — он усмехнулся.

Что, черт возьми, я несу?

Я просто выпалила что попало, чтобы бороться с властью, которую он имел надо мной.

Коннор пришел мне на помощь.

— Ты имеешь в виду, для подкладки? Как с моей рукой?

Я ухватилась за эту мысль, как за спасательный круг.

— Да. Точно. Это именно то, что я имела в виду.

Расслабься.

Ты ведешь себя как глупая школьница.

Быстро встав, я вздрогнула и схватилась за ребра. Я посмотрела на наше дерево-зонт с его большими, гладкими листьями. Собрав несколько горстей, свернула их и поместила между шиной и лодыжкой Гэллоуэя. Коннор крепко все держал, пока я привязывала первую полоску ткани вокруг его колена.

Гэллоуэй поморщился, но ничего не сказал, когда я продолжала фиксировать ногу импровизированной шиной.

Когда пришло время выпрямить его искривленную лодыжку, мне стало страшно, что нас вырвет.

К счастью, этого не случилось.

Только после того, как закончила, я села и выпрямила спину. Учитывая все, это было не так уж плохо. От колена и до лодыжки я достаточно хорошо зафиксировала его ногу, надеюсь, она срастется ровно. Я пыталась не смещать кости. И ничего не могла поделать с отеком и переломами в ноге. У меня не было опыта, чтобы вправить или попытаться выровнять кости.

Мое сердце колотилось.

— Как ты себя чувствуешь?

Галлоуэй нахмурился.

— Не знаю...

Это не сработает. Я должна попытаться сделать что-нибудь еще…

Он выдавил из себя улыбку.

— Мне лучше. Спасибо. — Его взгляд потеплел, глаза стали похожи на синюю галактику, даже больше, чем бурное море. — Я ценю это.

Слава богу.

На этот раз, мне удалось расслабиться под его контролем.

— Пожалуйста.

…

Ночь.

Наша первая ночь среди дикой природы.

Вообще-то вторая, если учитывать ночь крушения и наш бурный прием.

Солнце уступило место луне, и палящая жара дня превратилась в леденящий холод.

В нашем скудном багаже мы нашли зубные щетки и два маленьких тюбика зубной пасты. Чистка зубов и полоскание рта морской водой не назовешь идеальным, но всем нам требовался кусочек нормальной жизни. У нас не было мыла, но на данный момент мы довольствовались мятным свежим дыханием.

Гэллоуэй и Коннор провели день, возившись с палками, полиэтиленом и пластиком, пытаясь придумать какое-то подобие крыши, чтобы спать под ней. Но истощение и боль забрали все силы, и мы смирились с мыслью, что сегодня ночью... Млечный путь будет нашей крышей, а звезды нашими занавесками.