Исцели меня прикосновением (СИ) - Грейси Анна

— Я накажу эту суку, что так безжалостно поступает с теми, кто ей доверяет. Ту, что обижает и доводит до слёз, мою милую девочку, — дергаюсь ещё раз, но он больно хватает второе запястье, отчего я кривлюсь. — Нежную, чувственную и такую желанную. Самую желанную.

Неожиданно поднимает меня, впечатывая в своё тело, так, что его запах забивает ноздри и наши губы практически соприкасаются. Пугая до безумия, до окоченения и потемнения в глазах, на потеху его прихвостням. Которые не переставая хохочут, то и дело кидаясь фразочками типа: "смотри как трясётся, с ума сходит от такой близости", "скорее порадуй её киску", "сделай всё на высшем уровне, чтобы всю жизнь тебя вспоминала".

— Хочешь пущу Виолетту по кругу, у меня много друзей, могу их порадовать? А может мне её искалечить? Или упечь в психушку, как тебе такая идея? Ты только скажи, Кристина, исполню любую твою прихоть.

— Отпусти! Не трогай меня! — звонко верещу, а он судорожно вдыхает мой запах, как наркоман, и заливается приглушённым, бесноватым смехом, медленно растягивая губы в безумной улыбке.

— Ненавижу ползучих тварей. А Виолетта конченная тварь. Недостойная. Растопчу-у-у. Кристина, ты такая краси-и-и-вая…

Последнее слово утопает в моем отчаянном стоне, когда он вгрызается в губы. Брыкаюсь, бью руками по телу, но ему всё равно. Психопат, добравшийся до желаемого, сжимает кожу до боли, кусает до крови, прижимаясь всё ближе и ближе, не скрывая своих порочных намерений.

"Мамочка, Костя, ну хоть кто-нибудь придите на помощь. Господи. За что…"

В ушах отбивает бешенный ритм собственное сердце. Оно прыгает, бьётся о рёбра, предчувствуя что-то страшное.

— Отпусти! Нет! — кричу, когда он нетерпеливо припадает к шеи и шаря по телу приподнимает платье. Ткань легко поддаётся его похотливым движениям, пышная юбка без труда задирается. Царапаю его шею, руки, кричу и плачу, когда шершавые ладони касаются поясницы.

— Это платье будоражит кровь. Девочка моя, ты в нём такая обольстительная и манящая, но оно лишнее.

"Я же сейчас умру. Боже… Я этого не выдержу".

В панике не осознаю в какой момент он меня отпускает. Сквозь хохот и мой плачь слышу треск. V-образный вырез на платье идёт по швам, открывая обзор на мою грудь.

— Рад, мы за дверью постоим. Девчонка вон как смущается нашему присутствию. Строптивица.

— Не люблю смотреть на кровавые сцены. Идём.

Отскакиваю от мучителя, больно ударяюсь бедром об стол, и опрометью лечу к двери, где его дружки закрывают её перед моим носом.

— Откройте! Пожалуйста, выпустите! Прошу…

"Ну пожалуйста! Мамочка!"

Бью отчаянно, и кричу ещё громче, до хрипов и осевших связок. Но музыка за пределами этой клетки бьёт сильнее, заглушая голос безысходности. Разворачиваюсь, упираюсь спиной в дверь, прижимая ладони к груди. Кажется сейчас задохнусь.

"Я не готова к такому. Не готова…"

А Радион наблюдает с присущей ему холодной и спокойной улыбкой, лишь глаза горят адским пламенем. Обжигая, оставляя на коже отметины и раны.

— Н-не трогай м-меня! Не п-приближайся! — шиплю заикаясь, до последнего надеясь на его благоразумие.

— Знаешь, Кристина, я ведь могу осыпать тебя золотом, разодеть в самые дорогие одежды, у тебя будет всё, весь мир у твоих ног. У меня есть деньги, у тебя красота. Мы станем чудесным дуэтом, дополняя друг друга. Тебе будут подражать, смотреть как на эталон прекрасного.

— Мне ничего не нужно.

— Ты просто не понимаешь отчего отказываешься.

— Не подходи! Не подходи…

Я рассказываю Саше о том страшном вечера, вновь и вновь возвращаясь в прошлое. Слова к удивлению льются легко, словно прорвавшая плотина, освобождая меня от мерзости и душераздирающих воспоминаний. О чем-то ведаю в мельчайших подробностях, что-то слегка утаиваю, потому что стыдно и противно.

— Он ненормальный. Играл со мной словно кот с мышью, то медленно-вальяжной походочкой настигал, давил своей опасной энергетикой, выбивая почву из под ног, то отступал, давая мнимую надежду на спасение. Но каждой игре приходит конец…

…— Перестань сопротивляться, Кристина. Я не хочу причинять тебе боль.

Делает шаг ко мне навстречу, а я нервно пробегаюсь взглядом по кабинке, в поиске хоть чего-нибудь, чем можно ударить. Радион намного сильнее и крепче меня. Ещё шаг, и стены кабинки начинают сужаться. Перед глазами плывет. Но нельзя уходить в забытье, нужно бороться до последнего.

"Боже… Дай мне сил!"

Единственная вещица, которая похожа на так называемое оружие — кальян. Рывок. Но Радион оказывается проворнее, перехватывает меня за талию и валит на диван, придавливая сверху. Его глаза ещё ближе и опаснее. Да и тело не предвещает ничего хорошего. Раскаленное, жгучее, жаждущее.

— Ну и что это было, милая? Я ведь с тобой по-хорошему. — тянет он тягуче-сладко, прижимаясь сильнее. Голова начинает кружиться от запаха сигарет с примесью каких-то фруктов. Забивая лёгкие до тошноты. — Я нежен и терпелив, разве этого не достаточно?

— Отпусти меня, пожалуйста! — хнычу надрывно и жалобно, задыхаясь от тяжести.

— Т-ш-ш, ну ты чего? Не нужно плакать. — проводит по щеке стирая потекшую тушь и слёзы. Дергаюсь, но его это распаляет сильнее. Снова припадает на мгновение к шеи, касаясь бёдра.

— Убери от меня свои грязные руки, больной подонок! Не трогай! Не-е-ет! — кричу охрипшим голосом, когда ладонь скользит выше.

— Нам будет хорошо. Ты просто пока не знаешь насколько. Ты ведь мне с первого взгляда понравилась, Кристина. Такая утонченная, милая, нетронутая. Ангельское создание. У меня таких никогда не было. И это заводит.

Очередной треск, то ли платья, то ли колготок, и мои всхлипывания. Пустой взгляд в затемнённый потолок с красноватой подсветкой и в мыслях, что никто не поможет.

"Неужели он сейчас… Неужели он это сделает? Сделает…"

— Я ещё тогда решил, что будешь моя. Одни мысли об этом с ума сводили. Ты даже не представляешь, каково было мне, когда я следил, смотрел на тебя, умирая в своих фантазиях.

Нетерпеливые пальцы касаются живота, оглаживают практически с нежностью, но для меня они как острые иголки, жалят нестерпимо и больно. Движения выше, очерчивают грудь, ключицы и скулы, и вновь спускаются к бёдрам. Я лежу не двигаясь, давлюсь немыми рыданиями, набираюсь сил, чтобы попытаться дать последний отпор.

"Ненавижу! Эти черные глаза и их пугающие обещания. Ненавижу! Этот тошнотворный запах сигарет и насмешливую улыбку. Ненавижу ЕГО и его прикосновения. Ненавижу! Ненавижу!"

— А теперь ты здесь. Со мной. Подчинись, Кристина.

— Ни за что! — отвечаю на удивление твердо и холодно.

— Ты уже в моей власти. Отдайся добровольно. Подчини-и-ись…

"Боже, не хочу ничего чувствовать. Я этого не выдержу…"

— Не сопротивляйся. Сдайся, Кристина. Глупо упираться и противодействовать мне. Силы неравны, и ты это понимаешь. Подчинись, подчинись. — судорожно шепчет мучитель, путешествуя по моему телу. Ломает, терзает, пытается укротить, а я всё не шевелюсь, лишь дышу часто часто. Но, когда чувствую его пальцы на кромке трусиков, не выдерживаю, что есть сил начинаю выпутываться из тисков, биться, кричать и кусаться.

Кусаться как умалишенная, впиваться зубами в кожу на плече, и сдавливать, до тех пор, пока он не отскакивает и начинает шипеть от боли.

— Больной извращенец! Урод! Я никогда не буду твоей, Радион. Никогда! Даже если возьмёшь меня силой, я не подчинюсь! Ты мерзкий ублюдок. Мне противно, слышишь, противно!!!

— Дерзкая значит?! — вопит озлобленно и глаза сощуривает, облизывая кровожадно зубы, точно что-то обдумывая.

Молчит. Глазами сверлит. Вдавливаюсь в диван, когда медленно тянется руками к ремню. Сглатываю.

— Я ведь хотел по хорошему. Хотел показать, научить. Но ты меня вынуждаешь. — щелчок и он вытягивает ремень в сторону. От тона его наигранно спокойного голоса, меня бросает то в жар, то в холод. Сердце, кажется останавливается, а в голове усиливается гул. — Вынуждаешь наказать тебя. Кристина, я могу вытерпеть многое, но больше всего не люблю когда мне дерзят.