Не твоя дочь (СИ) - Майер Кристина

— Варя с твоей мамой? — отодвигая стул, спрашивает Берт.

— Да, — лгу, не моргнув глазом.

Не хочу посвящать его в наши семейные проблемы. Варя с Ванькой. Мама со мной три дня не общается, делает вид, что меня не замечает, ходит с таким выражением лица, будто я заразила ее неизлечимой болезнью. Ей нравится роль обиженной на весь свет жертвы. Я не мешаю ей наслаждаться выбранной ролью. Она ждет, что я сделаю первый шаг к примирению, извинюсь за нанесенную обиду. Мама умеет обернуть любую ситуацию в свою сторону, но со мной это не выйдет. Я сделала «шаг к примирению» – попросила Ваню найти нам с малышкой небольшую хорошо оборудованную квартиру.

Пока ждем свой заказ, обсуждаем с Бертом победы его команды, предстоящий чемпионат, но между нами растет напряжение, мы оба понимаем, что разговору быть.

— Расскажешь, что у вас происходит с мужем? — стараясь скрыть недовольство, первым заводит разговор, который все это время зрел между нами. — Решила к нему вернуться? — когда официант ставит перед нами тарелки с заказанными блюдами и отходит.

— Его предложение сойтись на фазе рассмотрения, — взяв приборы в руки, спокойно отвечаю. Не люблю игр в серьезных вопросах.

— Даже так?.. — сжав зубы. — Я был уверен, что ты ждешь меня, — нервно крутя вилку в руке.

— Ждала. Но после возвращения Глеба я четко осознала одну вещь – жизнь нужно прожить с тем человеком, которого любишь и который любит тебя.

— Ты до сих пор его любишь? — отвернувшись к окну.

— Люблю, — я не хочу причинять ему боль, но оставлять надежду в его душе – продолжать мучить. Что бы ни случилось между мной и Глебом, к Берту я больше никогда не вернусь, я четко это понимаю и ставлю жирную точку в наших так и не начавшихся отношениях. — Я не желаю тебе женщину, которая будет думать о другом мужчине. В таких отношениях нет места счастью.

Берт откладывает вилку, играет желваками. Я – всего лишь мальчишеский каприз. Он не любит меня. По крайней мере настолько, чтобы всю жизнь прожить со мной одной. Альбер мечтал заполучить популярную в школе девчонку, почти получил, но обломался, вот и дуется.

— Он ведь с тобой из-за дочери, — сжимает руки, лежащие на столе, в кулаки. — Если бы ты не рассказала ему о Варе, он бы уехал!

— Ты уверен? — меня не задевают слова обиженного мальчишки, я могу его понять, но лучше ему не продолжать сыпать необоснованными обвинениями. — Думаешь, мужчина не может любить меня настолько, чтобы не смочь забыть? — не собираюсь оправдываться и сообщать, что не из-за Вари Тихомиров пытается меня вернуть.

— Не знаю, — нервно ведет плечами.

— Берт, не стоит говорить обо мне и Тихомирове. Я хочу, чтобы мы остались друзьями. Дело не в Глебе, не вернись он в мою жизнь, мы все равно бы расстались. Просто это произошло бы позже и болезненнее, — теперь я в этом не сомневаюсь. Приезд Тихомирова помог взглянуть трезво на наши недоотношения. Бессмысленно переубеждать и говорить, что он еще встретит свою судьбу. Придет время, и он меня поймет.

— Я не хочу быть тебе только другом! — хватает мою руку, сильно сжимает. Я не останавливаю его вспышку злости. Хотя мне немного больно. Берту внутри тоже больно, он старается отомстить. — Приперся! — убирает руку, откидываясь на спинку высокого стула. Зло смотрит вперед, вынуждая обернуться. Через большие панорамные окна вижу, как в ресторан входит Тихомиров, разговаривает с администратором, проходит в зал, не снимая верхней одежды…

Глава 55

Милада

Не только у меня перехватывает дыхание, когда Тихомиров входит в зал. Он олицетворяет силу, власть, богатство. Ему безумно идет классический костюм. Красивый, уверенный в себе мужчина собирает все взгляды женщин: заинтересованные, восхищенные, голодные. Знакомое чувство ревности наносит легкий укол в сердце. Мужчины недовольны, что их дамы переключили внимание на другого. Я точно знаю, что Берт не может прочитать на моем лице истинные эмоции, все, что оно выражает – негодование. Оно не может не присутствовать, потому что Тихомиров продолжает бесцеремонно вторгаться в мою жизнь, но где-то глубоко внутри я ликую, потому что он смотрит только на меня, будто никого в этом зале больше не существует. Недобрый огонек ловлю в его глазах, когда он останавливается возле нашего столика.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно, не скрывая недовольства. Глупый вопрос, и так понятно, что причина его посещения данного заведения – я. Тихомиров холодно кивает Берту, который в этот момент прожигает его злым взглядом. Глеб всем своим видом подчеркивает, что ему плевать на эмоции парня. Он больше ни разу на него не взглянул.

— Нужно решить один срочный вопрос, — обращается ко мне, как всегда, спокоен и уверен. Берт нервничает, но после нашего с ним разговора, состоявшегося несколькими минутами ранее, не знает, как поступить.

— Какой? — несмотря на то, что в его словах я чувствую подвох, изображаю заинтересованность. Тихомиров не случайно здесь появился и без меня вряд ли уйдет. Ванька не знал, в каком мы ресторане встречаемся, поэтому не мог донести, а это означает, что служба безопасности продолжает за мной следить. — Нельзя отложить наш разговор? — интонацией намекая, что он мешает нашему свиданию. Берт в это время возвращает вилку в руки, гнет ее пальцами, наверное, представляя на ее месте шею Тихомирова.

— Дело касается твоего переезда, — деловым тоном, таким он обычно ведет переговоры. Отодвигая стул, садится рядом со мной. Краем взгляда замечаю, как на лице Берта дергается мускул. — Подвернулся хороший вариант, — продолжает Тихомиров. — Хозяева срочно уезжают, сдают хороший дом близко к центру за смешную цену. Вопрос нужно решить прямо сейчас, желающих много, но я договорился с риелтором о встрече. Он ждет нас через полчаса.

Это уловка. Любой риелтор ждал бы его ответа столько, сколько нужно. Глеб умеет подчинять людей, заставлять их работать на себя, он способен перебить любую цену. Я не верю Тихомирову, хотя он все так складно преподносит, что толика сомнений все-таки оседает в груди.

— Берт, ты извинишь нас?.. — за долю секунды принимаю решение. На самом деле я осознаю, что обед испорчен, если Тихомиров сейчас удалится, меня ждет тягостный продолжительный разговор с другом, за время которого ничего не изменится, но мы изрядно попортим нервы друг другу. Мое согласие – просто желание сбежать, закончить свидание с Бертом на этой ноте.

— Ты съезжаешь от родителей? — с трудом сдерживая раздражение и гнев, интересуется друг.

— Да. Обстоятельства складываются так, что мне с Варей лучше жить отдельно, — поднимаясь из-за стола. — Еще увидимся, — улыбнувшись на прощание.

— Я позвоню, — чуть подавшись вперед, произносит упрямо Берт. Он не готов сдаться и отступить, несмотря на мое признание. Не отговариваю, должно пройти время, прежде чем он смирится. Еще раз попрощавшись, я направляюсь к выходу.

— Что это было? — спрашиваю требовательно и недовольно, как только сажусь в машину и закрываю дверь. Не могу понять взгляд Глеба, там столько всего. — Тихомиров, это ревность?

— Да, это ревность, — чеканя каждый слог. — Ты моя женщина.

— Не помню, чтобы давала свое согласие, — сдерживая улыбку. Не помню, чтобы видела его настолько обнаженным, когда без труда можно уловить любую эмоцию.

— Мы договорились, что я твой любовник, следовательно, ты моя любовница. А значит, спишь только со мной, не потерплю рядом с тобой других, Милада. Ты только моя, — он говорит спокойным, но твердым голосом. У меня в крови хлещет адреналин, сердце торжествующе заходится. Дело даже не в словах, а в том, как он говорит, как смотрит. Я чувствую себя единственной женщиной в этом мире. Единственной, желанной и любимой…

— Что там с домом, который нужно поехать посмотреть? — пока я не выдала себя с головой, спешу сменить тему.

— Дом я вам с Варей уже снял. Если тебе не понравится, сам туда перееду, но я уверен, ты в него влюбишься, как только увидишь, — он не настаивает, но его мягкость не означает капитуляцию – если Тихомиров уверен, что нам там будет хорошо, его не переубедить.