Дженнифер Лабрек - Игры в замужество
— Тебе не следует отпускать Беллу, — возразил Нил. Он почему-то думал, что ему удастся уговорить ее. Если собака станет частью ее жизни, то и у него будет шанс остаться с Тамми.
Она даже не взглянула на него.
— Но это входило в план изначально. Мы все знали, что я беру ее на время.
Они добрались до его комнаты, и Нил упал на кровать.
— Что-то с правым бедром, ты не посмотришь?
— Я же сказала, что посмотрю. — Она прощупала пальцами ногу. Боль в растянутой мышце была ничтожна по сравнению с болью, которую он ощущал внутри.
Спортивные трусы не могли скрыть его возбуждения. Тамми покраснела, и ее прикосновения стали более нежными.
— Больно? — спросила она прерывающимся голосом.
— Действительно ужасно болит. Я надеялся, что ты сможешь помочь.
— Пакет со льдом поможет.
— Я не это имел в виду. Я думал, что влажное тепло будет более эффективно. — Он стащил футболку и бросил ее на пол у кровати.
— Нил, — запротестовала она. Ее глаза горели тем горячим огнем, который он так любил.
— Ты не могла бы помочь мне с кроссовками, прежде чем уйти? Шнурки так туго затянуты.
— Без проблем. — Она опустилась на колени у его ног и стала возиться со шнурками.
— Не торопись. Кажется, у меня температура.
— У тебя растянута мышца. От нее не может быть температуры.
— Значит, это от чего-то другого. А ты предложила позаботиться обо мне. Ты должна проверить, потому что мне так жарко.
— Холодные компрессы замечательно помогают при температуре.
— Не в моем случае. Прохладные души тоже не помогут. Иди сюда, Тамми. Прикоснись ко мне и скажи, горячий я или нет.
Она поднесла руку к его лбу, и он поймал ее за запястье.
— Нет. Лучшее место, где можно проверить температуру, — живот. Он положил ее руку к себе на живот, как раз над эластичным поясом на шортах.
— Что ты хочешь, Нил?
Он посмотрел на нее, выражая своим взглядом всю свою любовь и желание. Если она не выдержит, пусть уходит. Но если она останется, то он хотел, чтобы она знала: здесь присутствует любовь.
— Прикоснись ко мне.
— Ее рука скользнула за пояс его шортов.
— Попробуй меня.
Она спустила его шорты, стянула их и швырнула на пол. Ее одежда быстро полетела вслед.
Нил притянул ее к себе и приник к ее губам.
— Да будет праздник, — прошептал он, на секунду оторвавшись от Тамми.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Я теряю терпение. — Оливия ворвалась в комнату и с шумом захлопнула за собой дверь.
Она что, никогда не слышала, что нужно стучаться?
— Уходи. — Тамми даже не потрудилась спросить, откуда сестра узнала о том, что она отдала собаку.
Впрочем, в Колзерсвилле не было секретов. Тамми высморкалась в салфетку и зарылась лицом в полосатую шелковую подушку. Возможно, она испортила подушку. Ей было все равно. — Это тебя не касается, я хочу побыть одна.
Оливия стала напротив кушетки, руки в боки, всем своим видом выражая неодобрение к происходящему.
— Нельзя так расстраиваться.
— Тебе что, нечем больше заняться?
— У меня тысяча дел. Мне нужно купить еще пару подарков, украшения к завтрашнему рождественскому вечеру в библиотеке, и еще нужно зайти в бакалею, чтобы приготовить ужин для своего сумасшедшего семейства, ведь до Рождества осталось так мало времени. Но приходится выбирать приоритеты, и именно сейчас мне нужно вложить в твою голову хоть каплю здравого смысла.
Тамми не была готова к этому. Собаки не было всего два часа, а она чувствовала себя так ужасно, словно истекала кровью.
— Это моя жизнь, Оливия.
— Да уж. И ты потрясающе все запутала в ней.
— Я занимаюсь этим вот уже тридцать два года, зачем же сейчас так беспокоиться?
Оливия протянула ей свежую салфетку.
— На этом вечер жалости заканчивается. Хватит ныть, подключай мозги. Оливия взмахнула руками. — Клянусь, что мы, сестры Купер, потрясающе все переворачиваем. Я пришла к тому, что чуть не ушла от Люка. А он, без сомнения, лучшее, что есть в моей жизни. Я стараюсь не думать о том, что чуть не разрушила свою жизнь. Поэтому я не собираюсь просто стоять и наблюдать, как ты позволяешь Нилу и этой несчастной псине исчезнуть из твоей жизни.
Оливия замолчала на минутку, чтобы перевести дыхание. Даже если Тамми начнет возражать, она ей этого не позволит. Затем она плюхнулась на кушетку рядом с сестрой.
— Все твои мужья привыкли получать, Тамми.
Они хотели тебя. Они хотели, чтобы ты их любила, прислуживала им, возбуждала в них желание.
Но им нечего было отдать взамен. И осознанно или нет, ты не позволяла им ничего отдавать, потому что не подпускала их так близко. Да, Нил тоже хочет брать, но он так же хочет и отдавать назад ровно столько, сколько взял, и даже больше. Вот чем он отличается от других мужчин в твоей жизни, и именно с этим ты не можешь справиться. Как он смотрел на тебя, когда я встретила его возле твоего дома, — она потерла руки, — у меня до сих пор мурашки бегут по коже. Я сразу поняла, что он мистер Подходящий.
— Мне столько пришлось пережить, чтобы достичь всего, что у меня есть.
— Я знаю. Я горжусь тобой, и никто не просит тебя отказываться от всего. Тамми, ты искала себя, когда выходила замуж за Джерри, Аллена и Эрла.
Они пытались сделать из тебя то, что им хотелось, и ты позволяла им это, потому что не знала, кто ты есть на самом деле. Ты очень выросла. Теперь ты знаешь, кто ты, или по крайней мере хорошо представляешь. Ты не ищешь себя в Ниле. Ты нашла себя, и именно тебя он любит.
У Оливии все так легко получалось, но Тамми не могла ей поверить.
— Я действительно люблю его. Я люблю его настолько, что готова отпустить его. Он найдет кого-нибудь еще. Я не смогу дожидаться, пока он меня разлюбит.
— Во-первых, он не собирается никого находить. Ему больше никто не нужен. Это видно. Во-вторых, он не разлюбит тебя, по крайней мере если ты позволишь ему любить тебя, а это в твоих силах. В третьих, как бы ты почувствовала себя, если бы я тебе сказала, что Белла сорвалась с поводка и ее сбила машина и Нил пострадал, пытаясь ее спасти?
Ей показалось, что ее сердце остановилось на какое-то время. Кровь застыла в венах. Живот свело. Почва ушла из-под ног, и она почувствовала, что проваливается в темную, холодную пустоту.
Она взяла себя в руки. Если? Оливия сказала «если».
— Я бы сказала, что ты невероятно жестока, что сказала это мне.
Но Оливия совсем не раскаялась.
— Нет, настоящей жестокостью было бы, если бы это случилось без тебя, а Нил и Белла жили бы сами по себе.
И оттого, что это была правда, Тамми стало совсем нехорошо.
