Кристин Хармел - Искусство французского поцелуя
— Нет.
— A «Islands in the Stream»? Кенни Роджерса и Долли Партон?
— Нет! — закричала я.
Почему француз так хорошо разбирается в кантри?! Гийом призадумался.
— А как насчет «You're the One That I Want»? Из фильма «Бриолин»?
— Надеюсь, ты шутишь, — пробормотала я.
— То есть ты знаешь эту песню?
— Да, знаю.
Только вот петь ее мне вовсе не хотелось.
— Прекрасно, я запеваю! Будет здорово, ты вылитая Оливия Ньютон-Джон!
Я застонала. Гийом обратился к толпе:
— И в завершение концерта я исполню хит из мюзикла «Бриолин» вместе с моим очаровательным агентом по рекламе, Эммой!
Он повторил то же самое по-французски. Люди аплодировали, кричали и визжали, словно на настоящем концерте.
— Они уже в восторге, Эмма! Разве тебе не хорошо?
— Очень хорошо. Просто супер, Гийом, — ответила я, еле сдерживая тошноту.
Он откашлялся и запел:
— Меня бьет дрожь, все сильнее и сильнее! Я теряя-а-а-а-аю контроль!
— Это уж точно, — бросила я.
Гийом состроил мне рожицу и допел куплет.
— Твоя очередь!
Я начала без особого энтузиазма петь слова Оливии Ньютон-Джон.
— Громче, Эмма! — улыбнулся Гийом. — Тебя не слышно!
Я сделала глубокий вдох и допела куплет, чувствуя себя полной дурой.
Толпа ликовала. Каким-то чудом нам с Гийомом удалось спеть все куплеты и припев на разные лады, а под оглушительный рев зрителей даже протянуть финальное «О-о-о». Засверкали вспышки, и я закрыла глаза. Скорее бы этот вечер кончился!
— Эмма, — сказал Гийом, когда крики немного утихли, — у меня вроде голова болит.
— Немудрено, — процедила я, — ты уже два часа висишь вниз головой.
Он немного подумал над моими словами, затем пожал плечами, отчего мы оба закачались из стороны в сторону. Мне стало совсем дурно.
— Наверное, ты права, Эмма. Пора в комнату, да?
— Да-да. Самое время.
Гийом задумался.
— Что ж, полезли! И спасибо тебе!
Как велел полицейский, я попросила Гийома схватиться за мои лодыжки. Он подчинился, и я крикнула спасателям, что мы готовы. Нас медленно потянули за веревку, прикрепленную к моей спине, и через пять мучительно долгих минут мы с Гийомом, замершие в странной позе, были в безопасности.
— Здорово получилось! — воскликнул Гийом, улыбаясь мне, пока полицейские развязывали ему лодыжки Все это время снаружи не утихали вопли толпы. Как только Гийома освободили, он заключил меня в объятия и театрально проговорил: — Ты меня спасла!
Я закатила глаза и скрипнула зубами.
— Полоумный.
Причем я вовсе не шутила.
— Эмма, ты за меня волновалась! — сказал Гийом отступая и глядя мне в глаза.
Я отвернулась и пробормотала:
— Не за тебя, а за альбом!
— Нет, за меня! — весело упорствовал мой подопечный. Он повернулся к Поппи и обнял ее. — Поппи! Эмма меня любит!
Та нахмурилась.
— Тогда она более чокнутая, чем ты сам.
Ришар и Эдгар, приехавшие во время нашего дуэта на канате, увели Гийома по черной лестнице, а мы с Поппи вышли к полицейским, которые сдерживали ораву журналистов.
— Сделаешь заявление? — спросила Поппи шепотом.
— Издеваешься?! Я только что висела над Парижем и пела песню из мюзикла Джона Траволты! Твоя очередь отдуваться.
— Хорошо.
Мы подошли к морю из микрофонов и диктофонов, и Поппи подняла руку, успокаивая толпу.
— Рада вам сообщить, что Гийом Риш жив и здоров, сейчас он едет домой со своими телохранителями. Спасибо вам за участие.
Затем она повторила то же самое по-английски. Пока она объясняла, что выходка Гийома не нарушает никаких законов и совершенно точно не вызвана алкогольным опьянением, я разглядывала журналистов, пытаясь их понять. Большинство внимательно слушали Поппи и кивали, как будто она говорила разумные вещи. Они что, спятили? Впрочем, несколько скептических лиц все-таки было. Как ни странно, Гейб смотрел не на Поппи (хотя для виду и сделал несколько пометок в блокноте), — он не сводил глаз с меня.
Каждый раз, встречаясь с ним взглядом, я отворачивалась, а он продолжал упорно смотреть, как будто видел меня насквозь. От этого я чувствовала себя не в своей тарелке.
— Гийом просто решил устроить импровизированное выступление, — подытожила Поппи, — чтобы показать, как ему нравится петь с обычными людьми, такими как Эмма.
Я криво улыбнулась. Быстро и уверенно ответив на несколько вопросов, Поппи наконец указала на Гейба. Я приготовилась к какому-нибудь едкому замечанию.
Глядя на меня, он тихо сказал:
— Ты очень храбрая, Эмма. У тебя все хорошо?
Я изумленно кивнула.
— Да, спасибо.
Когда пресс-конференция закончилась и репортеры начали расходиться, Поппи устало повернулась ко мне.
— Ну что, выпьем? Предлагаю тост за чудом уцелевшую рок-звезду. — Она подошла ближе и шепнула: — Тот симпатичный полицейский пригласил меня на свидание!
Я слабо улыбнулась и покачала головой.
— Извини, я жутко устала. Хочу поскорее лечь в постель.
Поппи кивнула.
— Понимаю.
— Желаю хорошо повеселиться с Офицером Твоей Мечты. До встречи!
Мы обнялись на прощание, и я пошла к станции метро «Порт Майо», до которой было несколько кварталов — если верить небольшой карте Поппи.
Стояла прохладная ночь, и я с трудом ковыляла по мощеной улице. Да уж, в этом городе туфли на высоких каблуках противопоказаны. И как только француженки умудряются их носить? Я надеялась, что впереди вот-вот блеснут фары такси, но улицы пустовали. Пока я брела сквозь лужицы света от уличных фонарей, мои ноги болели все сильнее и сильнее.
Через четыре квартала я начала всерьез размышлять о том, что лучше: стереть ноги в кровь (на пятках уже вскочили огромные волдыри) или идти по темным улицам босиком. Как раз в эту минуту рядом со мной загудела машина. Я устало повернулась на звук, скрипя зубами от боли, и ничуть не удивилась, увидев в маленьком «пежо» улыбающегося Гейба. Он опустил стекло.
— Подбросить до дома?
— Нет, — проворчала я и в ту же секунду пожалела об этом.
До метро было топать еще несколько кварталов, а от ближайшей станции до дома целых полмили — по мосту Альма и авеню Боске. После такой прогулки ноги мне точно ампутируют. Но я не желала зависеть от кого-либо — от Гейба в особенности, — поэтому зашагала дальше, не оглядываясь. Лучше я остаток жизни не буду чувствовать ног, чем поеду с ним!
— Ладно, — весело сказал Гейб.
Я думала, что теперь он умчится, бросив меня и мои многострадальные ножки на произвол судьбы, однако он медленно ехал рядом.
«Не обращай внимания, — говорила я себе — Делай вид, чт0 ег0 здесь нет. Не оглядывайся».
