Лина Дорош - Весло невесты
— Нет, — третье медленно воспроизведенное слово.
Я побоялась акцентировать на этом Зулино внимание, а Ленка просто замерла в ожидании.
— Кассетный? — руки изображали эволюцию звуковоспроизведения.
— Кассетник, конечно, видела, — Зуля начала ускоряться.
Закралась мысль, что два и меньше слов — Зулька может говорить нормально, а с третьего автоматически включается ускорение.
— Вот представь: одно колесико спешит, а другое отстает. Что тогда будет? — я старалась навязывать ей свой темп.
— Будет жевать пленку, — подражательные способности у Зульки оказались неплохими.
— Повторяю: скорость моего восприятия катастрофически отстает от скорости твоего воспроизведения. Представь, что с моими и не только моими мозгами происходит.
Ленка кивала головой и дирижировала руками в такт моей речи.
— Жует? — Зуля выпучила глаза.
— В фарш.
— А что делать?
— Жалеть людей.
— Как?
— Говори простыми предложениями. Твой максимум — три слова. С четвертого ты разгоняешься, как болид.
— А минимум?
— Не ограничен.
— Но иногда тремя словами мысль не высказать.
— Утверждение спорное, но и тут есть вариант — начинай одновременно говорить и записывать то, что говоришь.
— Я пишу очень медленно! — Зуля взмолилась и даже сложила ладошки под подбородком.
— Вот и прекрасно! — хором сказали мы с Ленкой.
Зулька задумалась, а мы с Ленкой наслаждались почти забытой нами тишиной.
— Я так сразу не смогу! Я принесу радио, хорошо?
Мы сделали вид, что с трудом, но пойдем на уступки, и разрешили Зульке принести радио.
Встреча
Первую трудовую пятницу логично бы и отметить. Я решила отметить скромно, но в ресторане. Тем более, смена была Макса-Пашки, а мы с ним не виделись целую мою трудовую жизнь. У Пашки было много работы, поэтому посидеть со мной он не мог. Быстро накрыл стол, быстро поздравил с началом трудовой жизни и убежал, сказав, что сегодня всё за счет заведения. Сервировано было мило, как обычно, но аппетита еда не вызывала. От тарелки с мясом и овощами шел пар вместо аромата. Из вежливости я поковырялась вилкой в гарнире, отрезала несколько кусочков от бифштекса и отодвинула всё подальше от себя. Единственно съедобным в предложенном мне меню было вино. Пашка рискнул и принес не сухое, а мускат. Хороший такой, венгерский. Он красиво маслянисто вращался в бокале, потому что я крутила бокал. Делала глоток и крутила бокал, насыщая вино кислородом, а воздух ароматом вина. Бокал маленький, но сосредоточенность на нем была велика. Настолько велика, что я не заметила, как к моему столику подошел человек.
— Добрый вечер, у Вас свободно?
Я стала глазами искать Пашку. В зале его не было.
— Я жду, — сказала, глядя будто мимо собеседника. Хотя на самом деле именно на него я и смотрела.
Он был какой-то случайный. Для Шмелева случайный, как я еще совсем недавно. Говорил со столичным акцентом. Невысокий и очень плотный. Аккуратно подстриженный брюнет в голубой рубашке с коротким рукавом, светло-серых летних брюках и тесно-коричневых ботинках. Ботинки на нем были очень практичные. По ботинкам можно многое понять про мужчину. В данном случае было очевидно, что мужчина молодой, не эстет и ко всему в жизни относится практично. Хотя и чувства прекрасного он не лишен. Чувство это по будням обычно спит, как многие инстинкты. На эту мысль меня натолкнуло цветосочетание ботинок, брюк и рубашки. Они на первый взгляд абсолютно не сочетались, но в сочетании с прической и лицом всё выглядело довольно гармонично.
— Извините, — он воспринял моё молчание за вежливое предложение уйти.
— Парня из армии, — так я решила закончить свою фразу и дать парню шанс остаться.
Он не понял или просто не знал, как реагировать, и сел за мой столик.
— Бывает, — он растерялся и замер, потому что готового разрешения ситуации у него не было.
— Могу сделать перерыв на полчаса в ожидании, — а про себя добавила: «Перерыв в моей слишком праведной в последнее время жизни».
— Шутите? — он, подтверждая моё гадание на ботинках, стал аккуратно раскладывать на коленях салфетку.
— Шучу, — я глотнула вина и продолжила танец с бокалом.
— Бывает, — на этот раз он говорил не растерянно, а просто приговаривал. Он всегда и во всех ситуациях говорил слово «бывает».
— А я думала, что просто шучу, — сказала серьезным тоном, глаза при этом смеялись, но мой собеседник этого не замечал. Он был занят размещением себя в новом пространстве.
— Бывает, — он уже освоил пространство стола и, как кот, разомлев в тепле, мурлыкал сам с собой.
Я поняла, что надо задать какую-то тему, иначе его окончательно заклинит на дурацком «бывает».
— Предлагаю познакомиться, — в знак серьезности намерений я поставила бокал на стол и положила руки, как в школе за партой.
— Слава.
— Аналогично.
— Не понял?
А я поняла, кого он мне напоминает — сенбернара. Большого, медленного, доброго.
— Меня тоже зовут Слава.
— Шутка?
— Ярослава Львовна — если по паспорту.
— А я думал, что шутишь.
— Откуда приехал?
— Из Питера, а как догадалась?
— Здесь имя «Слава» под запретом. Во всех городах, кроме Питера, об этом предупреждают.
— Серьезно?
— А то! Ты бизнесом не занимайся, Слава, тебя развести очень легко.
— Опять пошутила, тёзка. Что пила?
— Мускат.
— Может, еще выпьем?
— Знаете, Слава, я уже чаю хочу. С лимоном и сахаром, — я говорила то «ты», то «вы», а он будто не замечал, — и каким-нибудь жутко шоколадным тортом.
— Понял.
Слава исчез на полминуты и вернулся. Слишком стремителен он был для медлительного «сенбернара». Мне пришлось распознать в его активности начало ухаживаний.
— Чай сейчас принесут. С лимоном. А ничего жутко шоколадного здесь нет. Я по аналогии заказал — «Рафаэлло», — он посмотрел на меня вопросительно.
— Отлично, Слава! У тебя очень правильные аналогии.
— Давно здесь?
— Неделю. Или дольше. А ты в командировку?
— Ага, второй день как.
— Надолго?
— Пока не знаю. Присматриваюсь — пригласили на работу в администрацию.
— И ты согласился уехать из Питера?
— На время — да.
— Почему?
— А ты почему?
Принесли чай.
— Чай — это святое. Его надо пить и не увлекаться разговорами.
— Не хочешь отвечать — так и скажи.
— Понимаешь, Слава, у меня рухнула мечта. Развалилась на кусочки — не склеить.
