Анна Маркер - Влечение: эротическая сага
Они сели рядом на деревянный лежак и стали смотреть на узкую полосу горизонта, сводящую где-то далеко небо с морем. Это единение двух стихий указывало на слияние всего, что их окружало в данную минуту. Музыка из кафе сливалась с треском ночных цикад, шелест прибоя с шуршанием песка на берегу. Рука Милы почувствовала тепло от рук мужчины, который в расслабленной, мечтательной позе откинулся на спину, и так же, как она, смотрел на звезды, небо.
– Несколько минут назад, в танце, мы были так близки и откровенны. Воспользуюсь тем, что мы всё же незнакомы, и позволю себе ещё одну откровенность. С попутчиками всегда легче вести разговор… Как всё в жизни сложно, напутано. Невероятно: родной и чужой, – она путалась мыслями, и этим была ещё привлекательнее.
– Нам предстоит познакомиться, и тогда уже будет труднее поведать о себе, – Костя смотрел на её профиль и представлял, как бы он изобразил её в портрете.
– Как ты относишься к исповеди попутчика?
– Нормально. Я думал об этом, но никогда не исповедовался. Да и священником не был.
– Я замужем, счастлива в браке. – И опять пауза. – Ты хорошо ведёшь партнёршу в танце. Пригласи меня танцевать!?
– Сейчас? При этой луне?
Она грациозно протянула ему свою руку.
Костя потерял набор имеющихся у него с годами структурированных ухаживаний. Они встали, и повела дама. Было ощущение, что потерян компас. Одной рукой, он нежно придерживал её ладонь, другой хотел коснуться талии. Звёзды отражали такт беззвучной музыки. Незнакомая пара на кромке воды и земли, как болезненное разочарование на дорогах мира, исполняла танец исповедальной грации.
– Когда я сегодня увидела твою скульптуру, ко мне прилетели разные мысли из моего далёкого детства.
– Сегодня – это происходит не только с тобой.
– Я вспомнила историю одной обиды, которую мне, думаю совершенно справедливо, могли не простить никогда. Не вспомню города, в котором мы жили всего один год. Нет, меньше года. Он очень похож на этот, мы жили в нескольких приморских городах, больших и поменьше, – казалось, что она действительно исповедуется в танце. – Ты знаешь, у меня есть проблема, которая, как поводырь, сопровождает по жизни, бежит по моим следам. Я – заложница лидерства. Всегда я какой-нибудь председатель. Отряда, комитета, комиссии. Так вот, в том самом классе, где я проучилась так мало времени, мне очень нравился один мальчик. И я, конечно, была в нём неизменным председателем. Он был совсем неприметным на фоне других. Замкнутый, стеснительный. Это с годами я поняла, насколько он был богаче, чем мы. И, как должно было, интересно ему жилось в своём выдуманном мире. Его рисунки и фигуры (он их делал из дерева, пластилина, янтаря), выставлялись на выставках. Но он этим не кичился, не хвастался. Мне казалось, что ему это не доставляло ни радости, ни удовольствия. Жил с отцом и с бабкой, которая, как мне кажется, давила на него тяжёлой глыбой. Отца его я не видела, матери у него не было. Столько времени прошло. Прости, я видно защищаюсь, наверное, от того, что этого мальчика нет рядом.
– Что же произошло?
– Произошло это всё как-то нелепо, когда смотришь на это сейчас. Детские желания, капризы не терпят, когда их не исполняют. Всё спланировано было мной. Он всегда оставался один, а мне хотелось, чтобы он участвовал в жизни отряда, был рядом. Этот мальчик не захотел принимать участие со всеми в сборе металлолома, и наотрез отказался рисовать стенгазету по этому поводу в классе. На следующий день принёс готовый вариант. Я придумала ему наказание за его двойную неявку. А ведь он сделал очень хорошую газету. – Милана, как испуганный оленёнок, вся задрожала, и он нежно взял её за руки. Природа отразила в ней красоту уже зрелой женщины и незащищённость маленькой строптивой девочки. – Этот мальчик страшно обиделся и не пришел… на тот совет. Который не состоялся тогда по какой-то банальной причине. Я на всю жизнь запомнила этот случай и поделилась им с бабушкой. Она меня успокоила, сказала, что когда-нибудь ты его обязательно встретишь и всё ему объяснишь. Только никогда больше не обижай людей. После этого эпизода, меньше чем через неделю, наша семья переехала в другое место. Первое время я долго думала о нём, потом забыла. Прошло много лет. Совсем недавно, обидели меня, обидели очень сильно. Собственно, моё пребывание на этом побережье – это побег. Побег от случая.
Милана как-то, замялась, хотела засмеяться, но не смогла.
– Нет, больше от себя.
А потом, резко выдохнув, уверенно произнесла.
– Мой муж… он перестал меня любить, он не желает меня. А я – его.
Костя слышал и не слышал её рассказа. Пересекающиеся во всём детские воспоминания взволновали его не меньше, чем трепещущую в его руках рассказчицу. Он не верил своим глазам, что перед ним может быть та самая девочка из его детской обиды. Всё отчётливее им завладевало чувство – эта женщина ему знакома.
– А почему именно Кот? – Милана немного успокоилась. – Это же прозвище, не имя.
– Родители назвали меня Константином.
– Тот, что берет гитару и тихим голосом поет? – ещё больше забеспокоилась женщина.
– Нет, и шаланды с кефалью я не привожу. Константин Михайлович Ветхов. А все зовут меня Котом. Так короче. Тебя же не всегда и не все называют Миланой?
– Чаще Милой. Милочкой. Муж порой вообще Илой называет. Особенно тогда, когда спешит куда-то. – Она на секунду замолчала, опустила голову и тихо произнесла. – А в детстве был мальчик, тот мальчик, который меня звал Ланью.
Костя внимательным взглядом мастера стал всматриваться в её лицо.
– Милана, – тихо обратился он к ней, и профессионально, как художник работает с натурой, повернул своей ладонью её лицо в сторону лунного света. – Этого не может быть… Мила, посмотри мне в глаза.
Конечно, почти сорок пролетело между ними.
– Что-то не так? У меня тушь смазалась? Или навеяла строчка сегодняшнего песни «Бесаме мучо», «…хочу видеть себя в твоих глазах…»?
– Это ты, Лань…
– Да… я… Подойдем к морю, так хочется окунуть ноги в прибрежный холодный песок.
– Пойдем, – он протянул ей руку, и повел поближе к лунной дорожке, которая играла на маленьких волнах свою мелодию любви.
Не выпуская рук с этого момента, они пошли вдоль побережья.
Возникшее замешательство признания накатило волну тихой нежной паузы. В нескольких метрах от них плеснулась крупная рыба. Мила испугалась и дернулась в сторону Кости. Он неожиданно крепко обнял её за талию.
Повернул к себе и поцеловал. Нежно, спокойно, просто прикоснувшись чуть солоноватыми губами к её нежной коже.
