Маргарита Южина - Портрет супруги слесаря
– На каких гвоздиках?! – взвилась Валентина. – Ты хочешь, чтоб потом ткань поползла? Чтобы на мне дырки светились? Это же для потомков! Нет, завтра я сама буду держать в руках это полотно, пусть люди любуются. Ничего, я потерплю.
Мефодий просто лучился от похвал. К тому же с его души прямо глыба свалилась. И в самом деле – ну ее эту Зинаиду, и чего она к нему прилипла? Теперь уже у них с Валей все наладилось, значит, и ходить больше не надо ни на какие сеансы, а то того и гляди придется жениться.
Ужин проходил в каких-то пустых, но таких нужных разговорах. Володя рассказывал, как воняет у Мефодия в гараже красками, Мефодий смиренно тыкал вилкой в салатик, Машенька все придумывала, как бы попросить, чтобы и ее портрет написали, а Валентина просто не могла усидеть на месте. То она сидела за столом и спокойно поглощала кусочки мяса, а то вдруг подскакивала и неслась к телефону.
– Татьяна? Это ты? – кричала она в трубку. – Тань, ты завтра на рынок-то выйдешь? Ты выходи, я завтра такое принесу! Нет, ты не догадаешься! Нет, ни за что не скажу! Сама увидишь! Нет, не ска… Картину принесу! Меня муж нарисовал! Красками! Такая красота получилась! Ты себе не представляешь! Приходи!
Потом она снова садилась и снова подскакивала.
– Алло, Павлина Марковна? Я у тебя хотела спросить: ты помидоры когда высаживать будешь? Ага… Да бог с ними, с помидорами, я завтра принесу картину на рынок, ты… Почему уже продавать нечего? Чего это я последние картинки со стен продаю? Это, между прочим, меня муж нарисовал! Сам! И я показать принесу! Нет, ты, конечно, тоже можешь своего попросить, чтобы он тебя изобразил, только я ж понимаю – палка, палка, огуречик… Я слышу, ты там завидуешь опять? Ну-ну, приходи завтра со своими носками, может, их кто и купит, у меня же столько народу соберется.
– Мама! Ну садитесь же! – позвала Маша. – Уже все остыло, а вы ничего еще не поели.
– Не мешай матери, пусть с подругами пообщается, – важно заступился за супругу Мефодий. – Мне вон тот кусочек подай еще, пожалуйста… ага… Вот я и говорю… Может быть, и в наш городок ворвется наконец культура…
А Валентина заливалась соловьем. Она уже обзвонила всех подруг по рынку, позвонила всем ближайшим и даже совсем не близким знакомым и сообщила, что завтра устраивает презентацию на рынке.
На следующий день она собиралась на работу, точно в загс.
– Машенька, – снова висела она на телефоне. – А ты говорила – какими мне тенями глаза-то накрасить? Ага… ага… А кожу? В смысле все лицо? Тональным? И еще пудрой? Понятно, а губы? Только карандашиком подвести… не сильно… Хорошо, Маша, а если у меня ничего этого нет? Нет, то есть имеется, конечно, косметика, но… только синие перламутровые тени и… То есть тени совсем выбросить? А что тогда намазать?
Выслушав мудрые советы и в конце концов тут же выбросив их из головы, Валентина накрасилась по старинке, надела на шею вместо шарфа яркий шелковый платок, загрузила в сумку несколько баночек с огурцами, отдельно упаковала холст со своим портретом и подалась на выход.
Конечно, было бы намного легче, если бы ей помогал Мефодий, но его она с самого утра отправила в гараж – пусть совершенствует свое мастерство, вдруг придется рисовать самого мэра города! А что? Очень даже может быть, главное – хорошая реклама! А уж этим-то займется Валентина лично!
Когда она появилась на своем месте, все подруги были уже в сборе. Они тоже по-своему подготовились к ее приходу – уже успели разложить свой товар и даже не слишком зазывали покупателей, чтобы не отрываться по пустякам, когда придется оценивать творчество Валиного супруга.
– Валентина! Чего ж ты так долго? – не вытерпела Михална. – Мы уж тут сгораем от нетерпения.
– Сейчас, девочки, все покажу… – торопливо раскладывала товар Валентина, пытаясь как можно дольше сохранять интригу. – Сейчас… Только вот огурчики поставлю…
– Да нет у нее ничего, чего вы ее слушаете, – поджала губы Павлина Марковна. – Или небось где-то усмотрела в журнале тетку, на себя похожую, вырезала, сейчас хвастаться начнет.
Валентина только улыбнулась улыбкой Джоконды – она теперь специально тренировалась так улыбаться, будто ты все знаешь, а никто об этом не догадывается.
– Вот! – наконец достала она холст, свернутый в рулон. – Глядите.
И подруги побросали свои лотки, подбежали к ней, и на некоторое время повисла пауза.
– Чего вы онемели-то? – обиженно спросила Валентина. – Давайте, говорите. Не можете, так просто в ладошки похлопать можно.
И девчонки захлопали. Сначала неуверенно начала Татьяна, а потом… потом уже хлопали все, включая даже незнакомых покупателей.
– Валентина-а-а! Ну вылитая ты! – качала головой Наташа. – И помада такая же!
– А собаки-то, собаки! – восхищалась Михална. – Прямо как живые!
– Простите, – вклинился какой-то дядечка. – А нельзя ли у вас купить… вот это? Можно не всю картину, а только собачек вырезать. У меня жена просто с ума сходит по таким зверушкам.
– Сам вы! Зверушка! – оскорбилась Валентина. – Вы думаете, чего несете? Буду я из-за вашей жены себя кромсать!
– Да уж, Валенька, ты тут всю картину испортила, – фыркнула Павлина. – Как бы хорошо было – вазочка, коврик и собачки. Так нет же – и тут вклинилась!
– Да что вы такое несете, Павлина Марковна! – накинулась на женщину Татьяна. – Да разве же можно? Это ж… Это ж ее муж рисовал!
– А получилась ведь как живая! – поддержала Татьяну Михална. – Вы посмотрите, она же точно так же улыбается! Валентина Адамовна, улыбнитесь… Нет, ну не так, чего вы все зубы выставили? Вы, как здесь, улыбайтесь… Ну ладно, не надо.
– Да я же говорю – похожа! – шумели девчонки.
– А сколько стоит, чтобы меня вот так нарисовать?
– Девочки, это очень дорого, – важно вертелась во все стороны Валентина. – Это же вам не автограф поставить, это же искусство!
И называла цену. Девчонки ахали и прикрывали рты.
– Совсем одурела, – сквасилась Павлина. – Да за такие деньги не то что портрет, самого художника купить можно!
– Вот и купи! – отвечала Валентина. – А ты как хотела? Чтобы мой Мефодий тебя по большой дружбе рисовал? Даром только блохи, милая моя. А не хочешь, так пусть тебя твой рисует! Могу себе представить, что это будет за портрет!
И все же парочку клиентов Валентина Адамовна нашла. Одна была молоденькая девчонка в длинной норковой шубке. А другой был толстый дядька, который пообещал перезвонить и заказать портрет своего директора.
Валентина аккуратно записала их телефоны, продиктовала свой и была совершенно довольна.
Вечером она с упоением рассказывала о том, как на нее смотрели подруги, что говорили и как медленно сходила с ума от зависти Павлина.
