Лена Петсон - У Ромео нет сердца
– Как он? – говорю я, удивляясь собственной смелости.
– Ну, как сказать…
– Как есть, так и говори, а лучше дай мне его номер. Пожалуйста.
– Не могу.
– Почему? – Я уже давно научилась задавать неудобные вопросы.
– Пойми меня правильно, не могу, но не в том смысле, что не хочу или он мне запрещает, просто у него сейчас нет телефона. В принципе нет.
– Я так понимаю, что совсем все плохо… Как же тогда с ним встретиться? Мне нужно с ним поговорить.
– Юль, он ни с кем не общается, и при всем желании я не могу тебе помочь.
– Ну, ты же знаешь, где он живет?
– Это в любом случае не дает мне права влезать в его жизнь. Извини.
– Жаль, и ты меня извини. И насчет Кирилла тоже. Собственно, мы…
– Не извиняйся. Ладно, мне некогда! Пока.
Иногда мне кажется, я смирилась с прошлым. Но когда волны раскаяния вдруг накатывают на меня, я сама себе противна: за эти игры в молчанку, за то, что не приложила никаких усилий, чтобы все полностью прояснить. Однако можно ли винить себя за последствия событий, которые от тебя не зависят?
* * *По дороге из университета домой я вновь думаю о том, как встретиться с Марком. Он страдает, – во всяком случае, у меня нет других объяснений тому, почему теперь его нет в социальных сетях или почему он не пользуется телефоном. Раньше у него их было штук пять. Маринкин отказ выглядит неубедительно, но я обязательно что-нибудь придумаю и без нее! Обязательно. Я уже представляю себе нашу встречу, гордую физиономию Марка и мое смущение, когда раздается телефонный звонок:
– Здравствуйте, меня зовут Светлана, я – репортер светской хроники газеты «Звездные игры». Как вы прокомментируете тот факт, что от вашего парня забеременела другая девушка?
– Что?
Я чуть было не спрашиваю: «От какого еще парня?» Смотрю на тротуар и вижу, как капли дождя постепенно покрывают асфальт. Дождь усиливается. Моя одежда быстро намокает, но мне все равно. Тем временем девушка все повторяет и повторяет вопрос.
– Извините, я не знаю, о чем конкретно вы говорите, поэтому прокомментировать не смогу, – говорю я и сразу же нажимаю на сброс.
В течение следующего часа я только и делаю, что отвечаю на подобные звонки. Неважно, кто звонит: свои или чужие, близкие или далекие, – я отвечаю, что ничего не знаю, и сбрасываю звонок. Еще час – и я вообще не беру трубку. Иду в сторону дома, мокну под дождем и думаю о том, что звездная «реальность» вновь гонится за мной.
Ирина звонит мне, когда я уже вхожу во двор.
– Случилось непредвиденное, – говорит она, – Кирилл попал в аварию.
– Что случилось? Как он?
– Он-то нормально. Только авария – не самое страшное. Хуже, что рядом с ним была девушка, и она заявила журналистам, что беременна от него.
– Отлично, рада за них. Но при чем тут я? – говорю я, прекрасно зная ответ.
– Ты должна дать опровержение, заявить, что у вас все хорошо.
– Я должна?
– Нам нужен еще один месяц, только месяц…
– Какой в этом смысл? – я отвечаю все смелее. – Допустим, скажу… журналисты повеселятся, раздуют сенсацию, фильм получит свою порцию внимания, но потом всплывет правда, и я окажусь крайней. Зачем мне это…
– Ты же еще не все деньги получила, да?
– Вы мне угрожаете?
– Нет, но ты подумай, как в дальнейшем может сложиться твоя судьба…
– Хорошо, подумаю, – говорю я и завершаю разговор.
Смотрю на экран телефона – сотня непринятых звонков, просьб, обещаний, и среди них нет весточки от того, ради кого хотелось бы жить. Нет, со мной все нормально, вполне. Я люблю жизнь и не готова с ней расстаться, даже находясь в такой пустоте. Я ощущаю прохладные капли дождя, я чувствую, я живу. С этими мыслями я отрываюсь от телефона, поднимаю голову и вижу перед собой Марину.
* * *Она такая же мокрая и уставшая, как и я. Безумно красива и сейчас, как никогда, похожа на Марка. Хочу сказать: «Я думала о тебе целый день!» – но бывшая подруга меня опережает. Маринка смотрит на меня спокойным, усталым взглядом, без свойственного ей высокомерия, однако голос ее звучит судорожно, с надрывом, как у героини мелодрамы в минуты откровений:
– Я думаю, ты права, – доносится до меня. – Да, ты права. Будет неправильно, если я буду просто стоять в стороне. Это же не первый случай…
– Марин, ты о чем? Что случилось?
– Вот. Держи! – она протягивает мне ключи. – Он живет сейчас в нашей прежней… ну, в бывшей родительской квартире. Ты вроде знаешь, где это…
– Да, спасибо, – отвечаю.
– Не за что.
Она поворачивается, делает пару шагов – и я понимаю, что не могу вот так просто ее отпустить. Такой я вижу ее впервые: вечно невозмутимое лицо, наконец, сбросило маску, и мне хочется познакомиться с настоящей Маринкой поближе.
– Подожди…
По ее взгляду я понимаю, что она этого очень ждала.
– Зачем ты помогаешь мне? – спрашиваю я, подбрасывая в руке ключи.
– Ты же видела нашу мать… по телику, я ее тоже чаще всего по телику вижу… кроме сцены и камеры, для нее ничего не существует. Мы для нее так – бонус к звездной жизни. Когда Марк чуть не разбился в первый раз, знаешь, о чем она думала? Слава богу, что это не случилось в день ее премьеры! Когда упал с балкона – она из больницы спокойно поехала на чей-то там юбилей, вся в брошах и блестках.
Капли дождя струятся по Маринкиному лицу, смешиваясь со слезами.
– Когда Марк попал под машину, – продолжает она, – нашу мать больше всего волновало, как бы эта информация не попала в сеть и не испортила ей репутацию. Недавно к ней приходили телевизионщики, так знаешь, куда она их повела?.. в церковь! Представляешь, моя мама, оказывается, святая. Ну, разве не смешно… Отец для нее… в общем, я не уверена, что она родила бы нас, не будь у него таланта и связей. Не хочу, не хочу быть такой, как она…
– Разве ты сама не делаешь все, чтобы жить так же? – подаю голос я.
– Сорри, сейчас не готова это обсуждать. Хочу лишь сказать, что у нас с Марком никого нет. Отец вкладывает всего себя в фильмы и маму. Чего-чего, а брать она умеет…
– Марин…
– Ты думаешь, что я сейчас несу бред? Просто устала, просто выпила или еще чего… нет! Я думаю об этом всегда, все двадцать четыре часа в сутки. И даже не могу представить, что чувствует Марк. Просто так ведь не разбиваются три раза и не выбирают женщин вроде Лизы или этой, прости господи, Иры, – завершает она с брезгливостью.
– Марин…
– Это ж диагноз! Три раза он чуть не лишился жизни, а ей все мозг не включить, понимаешь? Даже не посмотреть в сторону сына…
– Марин, пойдем чай пить. Мы промокли.
Она смотрит на меня, плачет и своих слез не замечает. Это не слезы актрисы, слезы сестры. Никогда не думала, что в Маринке столько любви.
