Джулиет Мид - Капкан любви
Руки Глории тут же обхватили его затвердевший член, двигаясь медленно и умело, ее голова нагибалась все ниже, ее язык ласкал его грудь, облизывая и нежно покусывая выступ ключицы, крепкую шею, спускаясь к соскам. Она опустилась на колени и взяла член в рот, действуя как профессионал, без спешки, без нерешительности, равномерно и четко, углубившись в работу, ее большой рот был полон им.
Майк стонал от наслаждения, направляя голову Глории, массируя кожу ее волос, его руки вцеплялись в ее растрепанные волосы. Вдруг он грубо повалил ее на пол и улегся сверху, втиснув колени между ее ног и прижимаясь к лобку. Его рот исследовал выпуклости и впадины ее тела, напряжение ее мускулов, кисловато-соленый привкус кожи. Каждый дюйм ее тела отвечал на его касания, ее бедра жадно терлись о его собственные, ее голова раскачивалась из стороны в сторону на подушке ее волос. Его пальцы проскользнули в нее, теплую и влажную, ее дыхание стало быстрым и учащенным. Он остановился, удерживаясь на одной руке, и поднял голову, чтобы заглянуть в ее прищуренные кошачьи глаза, золотые и распаленные. Он вошел в нее резким усилием, которое, он знал, было нужно ей, и увидел, как ее глаза вспыхнули, словно удивляясь, почувствовал ее внутреннюю дрожь. Майк прекрасно владел собой. Сжав рот в тонкую, жесткую линию, он сосредоточился на лице Глории, на ее диких глазах и хриплом дыхании.
— Итак, я больше тебе не нужен, а, детка? — заговорил он быстро, грубым, злым голосом. — Так ты уже достаточно выучилась?
— Нет, Мичинелли, ублюдок, ты нужен мне, — прошептала Глория.
— Я не расслышал, детка, повтори еще раз.
— Ты нужен мне, Мичинелли. Ты нужен мне, нужен, нужен, нужен… — захныкала она, повторяя слова как мантру, зажмурив глаза и закусив нижнюю губу, ее восхитительные груди напряглись, ее ноги плотно обвились вокруг его талии.
Майк почти отодвинулся, мучая ее, и глубоко вонзился в нее снова, увидев, как ее глаза распахнулись от шока. Ее руки взлетели на его спину, заталкивая его теснее и глубже в себя, боясь, что он может покинуть ее.
— Запомни, Глория…
— Я помню. Никаких царапин, — в самом пике страсти она закинула руки за голову, в позу полного подчинения и покорности. Это был его любимый момент. Она стонала и содрогалась, шепча: «Ты ублюдок, Мичинелли, ты ублюдок, ублюдок, ублюдок…»
— Верно, детка, я ублюдок, и сейчас мой ход!
Потребовалась вся решимость Тедди, чтобы отказаться от ужина с Кристианом де Клемент-Гранкуром. Она встретилась с ним за чашкой кофе по возвращении в Париж и с твердостью отклонила его ухаживания. Когда он спросил, можно ли пригласить ее на ужин, Тедди сказала, что уже приглашена. Это было правдой — она договорилась поужинать с Чарли, приехавшим в Париж по делам.
Кристиан выглядел так, словно его сердце было разбито, но втайне ликовал. Он любил всяких женщин — и тех, кто падал в его объятия, как переспелая слива от первого прикосновения к дереву, и тех, кто сопротивлялся ему, как дикая кошка, и тех, кто оставался отчужденными и noli-me-tangere[8] — все они были хороши для охоты. Чем дольше тянулась охота, тем более захватывающей была окончательная победа. Как бы то ни было, он знал, что получит их — всех, любого типа. В конце концов.
Тедди наконец согласилась встретиться с Кристианом позже за невинным светским глотком кофе, и обещала не упоминать там про «Барнеков». Она договорилась о встрече с Чарльзом в кафе «Клодери де Лила» на бульваре Монпарнас в восемь вечера, поэтому предложила Кристиану прийти туда к семи. Она тщательно оделась, уговаривая себя, что это вовсе не для Кристиана, а просто ей хочется провести приятный вечер в Париже с самым своим старым и дорогим другом. Она надела пышную шелковую юбку, за которую руку была готова отдать в магазине фирмы «Николь Фарни», с обтягивающей блузкой и жакетом, и уложила волосы в высокую прическу, оставив несколько завитков, спускающихся вдоль шеи сзади. Чарльз даже и не заметит ее усилий, но Кристиан, безусловно, оценит. Тедди позвонила домой, чтобы поговорить с Майком, но натолкнулась на разочаровывающее сообщение автоответчика.
«Клозери» кишел молодыми, и не слишком молодыми обитателями Парижа. Тедди увидела Кристиана, занявшего столик в углу набитого людьми бара, и протолкалась к нему. Он поцеловал ей руку.
— Дух захватывает, глядя на вас. Такая красота, такая элегантность! Каково же мне сознавать, что вы проведете этот вечер не со мной? Мне следовало бы похитить вас, украсть у этого вашего мистера Бартоломью.
Трудно было не подпасть под обаяние Кристиана. Последние несколько месяцев Тедди недоставало мужского внимания и лести, и она розой расцвела в опытных руках Кристиана. Он мастерски вел разговор, давая ей почувствовать, что отзывается на малейшую ее прихоть. Он не сводил глаз с лица Тедди, в отличие от Майка, которого ей иногда приходилось встряхивать, чтобы заставить выслушать себя. Его предупредительность, возможно, и была основой его привлекательности. Кристиан был в наилучшей форме — любезен, остроумен и обходителен. Он хотел знать о ней каждую мелочь и заметно упал духом, узнав, что она помолвлена.
— Ох, вы так прекрасны, Теодора, но так жестоки! Как вы могли позволить мне увидеть вас такой обворожительной, а затем сказать, что выходите замуж за другого? Всем этим мужчинам конца не видно. Мистер Бартоломью, а теперь этот ужасный английский жених… разве кто-то из ваших английских поэтов не сказал, что женщины красивы настолько, насколько они добры?
— Этого я никогда не слышала, но слышала, что лучше быть красивой, чем доброй… что-то такое сказал Оскар Уайльд.
— Возможно, он был прав. Но что касается вас, я знаю, что вы и красивы, и добры, — он взял ее руку и задержал в своих, склонившись поближе к ней.
— Эй, Кристиан, старая лягушка! Что ты здесь делаешь?
Крупный мужчина в костюме в тонкую полоску, выглядящий очень по-английски, сердечно хлопнул Кристиана по спине. Не оборачиваясь, Кристиан возвел глаза к небесам и сказал:
— Теодора, я рад — или точнее, не рад познакомить вас с моим старым другом Филипом Редмейеном, одним из величайших rosbifs[9] Парижа.
Филип подтянул стул и втиснул свое большое тело в пространство рядом с Тедди.
— А кто наша обворожительная знакомая? — спросил он, не сводя глаз с Тедди.
— Ее зовут Теодора Винингтон. И она моя обворожительная знакомая, а не твоя, и мы находились в разгаре очень неофициальной деловой встречи, пока не были грубо прерваны неким толстым англичанином, — голос Кристиана звучал слегка язвительно, но в основном был добродушно-шутливым. Двое мужчин были старыми друзьями и вступали в настоящие перепалки, обычно выглядевшие как шуточки по поводу их национальных особенностей.
