Вирджиния Эндрюс - Долгая ночь
Евгения улыбнулась, как будто я говорила о чем-то несбыточном.
– Почему – нет? – продолжала я. – Почему она не может измениться каким-нибудь волшебным образом за одну ночь? Может ей будет видение, в котором скажут, что нужно измениться. Внезапно она будет слушать не только церковную музыку, начнет читать книги и играть в игры.
– Представь, если у нее будет приятель, – сказала Евгения, подыгрывая мне.
– И она будет пользоваться помадой и румянами?
Евгения засмеялась.
– И она тоже приведет своего приятеля к волшебному пруду!
– И что же новая Эмили пожелает? – поинтересовалась я. – Тоже поцелуй?
Я задумалась на мгновение, взглянула на Евгению, и вдруг от неожиданной мысли я улыбнулась.
– Что? – спросила Евгения. – Скажи! – настаивала она, видя мое колебание.
– Она пожелает иметь грудь, – ответила я. Евгения фыркнула и прикрыла рот рукой.
– О, Боже, – сказала она. – Если бы Эмили слышала это!
– Мне все равно. Знаешь, как мальчики зовут ее между собой? – сказала я, усаживаясь рядом с Евгенией на кровать.
– Как?
– Они зовут ее мисс Гладильная доска.
– Не может быть!
– Она сама виновата, одеваясь так, что сплющивает и без того свою маленькую грудь. Она не хочет быть ни женщиной, ни мужчиной.
– Кем же она хочет быть? – спросила Евгения.
– Святой, – в конце концов ответила я. – Она также холодна и непробиваема, как статуи в церкви. Но, – добавила я со вздохом, – она хоть не мешает нам последние несколько дней и даже немного добрее стала ко мне в школе. Вчера за ланчем Эмили отдала мне свое яблоко.
– И ты съела два?
– Я поделилась с Нильсом, – призналась я.
– А Эмили видела?
– Нет, она была в классе во время всего ланча, помогала мисс Уолкер проверять письменные работы.
Мы обе помолчали немного, затем я взяла Евгению за руку.
– Догадайся, что я тебе сейчас скажу? – сказала я. – Нильс снова хочет встретить нас в субботу. Он хочет пойти с нами к ручью. Мама собирается пригласить своих подруг на ланч и не будет возражать против нашей прогулки. Молись, чтобы снова был такой же славный день, – сказала я.
– Хорошо, я буду молиться два раза в день. Евгения выглядела счастливее, чем когда-либо за последнее время, несмотря на то, что она проводила в постели больше времени, чем обычно.
– Я вдруг очень проголодалась, – объявила она. – Уже время обедать?
– Я пойду скажу Лоуэле. Ах, Евгения, – сказала я уже в дверях, – хотя Эмили стала добрее к нам, но думаю, что лучше сохранить в тайне разговор о будущей субботе.
– Хорошо, – сказала Евгения. – Пусть я умру, если проболтаюсь.
– Не говори так! – закричала я.
– Как?
– Не говори: «Пусть я умру».
– Ну это же так просто говорят. Роберта Смит всегда так говорит, когда я встречаю ее на наших пикниках. Каждый раз, когда кто-нибудь просит ее о чем-нибудь, она добавляет: «И пусть…»
– Евгения!
– Хорошо, – сказала она, уютно устраиваясь под одеялом. – Скажи Нильсу, что я с нетерпением жду встречи с ним в субботу!
– Хорошо. А сейчас я пойду узнать насчет обеда, – сказала я, оставив ее наедине с мечтами о той жизни, которая для меня и моих друзей была обычной.
Я знаю, что Евгения ничего не говорила Эмили про субботу. Она очень беспокоилась, что что-то может помешать нашей прогулке. Но, возможно, Эмили подслушала под дверью, когда Евгения молилась, чтобы этот день был удачным, или она шпионила за нами, прячась в укромном уголке и слыша наш с Евгенией разговор. Может быть, она просто предвидела нашу прогулку. Так или иначе я уверена, что она все эти дни вынашивала какой-то план.
Мы с таким нетерпением ожидали нашей прогулки, что казалось, пройдет вечность, прежде наступит суббота. Наконец этот день настал – теплый и солнечный. Я села в кровати, переполненная радостью. Выглянув в окно, я увидела бескрайнее море синевы. Нежный бриз играл в ветвях жимолости. Мир ждал нас.
На кухне Лоуэла сообщила мне, что Евгения проснулась на заре.
– Она никогда не была такой голодной по утрам, – заметила Лоуэла. – Мне нужно поторопиться с ее завтраком, пока она не передумала. В последнее время Евгения так похудела, что просто светится насквозь, – с грустью добавила она.
Я взяла завтрак Евгении и, войдя к ней в комнату, обнаружила, что она уже сидит и ждет.
– Лилиан, нам нужно было бы организовать там пикник, – предложила она. – Мы успеем проголодаться после ланча.
– В следующий раз – обязательно, – сказала я и, поставив поднос на специальный столик на ее кровати, смотрела, как она ест. Несмотря на то, что Евгения проголодалась больше обычного, она, как всегда, едва дотронулась до еды, как пугливая птичка.
Ей необходимо было в два раза больше времени на что-либо, чем здоровой девочке ее возраста.
– Сегодня чудесный день, правда, Лилиан?
– Волшебный!
– Бог услышал все мои молитвы.
– Спорю, Он ничего другого и не мог услышать, – пошутила я, и Евгения рассмеялась. Ее смех был для меня музыкой, несмотря на ее тихий, тонкий голосок.
Я вернулась в столовую позавтракать с Эмили и мамой. Папа рано позавтракал и уехал в Лангсбург на встречу с мелкими табачными фермерами, которые, по словам папы, не на жизнь, а насмерть, вели борьбу с корпорациями. Даже в отсутствие папы мы произнесли молитву перед едой. Эмили проследила за этим. Отрывки, которые она выбирала и то, как она читала их, показались мне подозрительными, но я была так счастлива от предстоящей авантюры, что едва замечала все это.
Эмили открыла «Исход», девятую главу и прочитала как Бог наказал Египтян, когда фараон не позволил иудеям уйти. Голос Эмили звучал так громко и сурово, что даже мама вздрогнула от испуга.
– «И был град и огонь между градом, град очень сильный, какого не было во всей земле Египетской со времен поселения ее».
Она оторвала взгляд от страницы и свирепо взглянула на меня через стол, показывая, что каждое слово на этой странице она выучила наизусть.
– «И побил град по всей земле Египетской все, что было в поле, от человека до скота».
– Эмили, дорогая, – мягко сказала мама. Она не посмела бы прервать чтение в присутствии папы. – Сейчас утро, поэтому немного рановато для огня и града, дорогая. У меня в животе все и так бурлит.
– Огонь и град никогда не приходят слишком рано, мама, – отрезала Эмили, – только слишком поздно.
Эмили с ненавистью глянула на меня.
– Боже мой, Боже мой, – простонала мама. – Давайте приступим к еде, пожалуйста, – взмолилась она. – Лоуэла, – позвала мама, и Лоуэла внесла яичницу с беконом. С неохотой Эмили закрыла Библию. Как только она это сделала, мама тут же принялась рассказывать какие-то пикантные сплетни, которые она собиралась проверить в эту субботу.
