Лора Флоранд - Француженки не играют по правилам
Она не открывала глаз. Хлор ошеломлял своим едким запахом, содействуя ее стремлению к обезличенности. За пределами этого бассейна ей удастся забыть, как вкусно пахнет Великолепный. Будто весь мир перемешал ароматы специй на его коже.
– Открой глаза, Саммер.
Она зажмурилась еще крепче, протащив ногу вверх по его бедру, а жаркое нажатие его руки на ее живот продолжало держать ее припертой к стенке.
Не будь смешным. Ты не скроешь от себя, что тебе хочется ни к чему не обязывающего секса с богатой блондинкой в бассейне. Да ладно. Тебе ведь даже не нужно, чтобы я смотрела на тебя. Давай просто сделаем это. Опусти руку ниже. Всего на несколько дюймов…
– Putain. – Люк поднял Саммер и усадил на край бассейна. Она приоткрыла глаза и увидела его черную ярость. – У меня более высокие требования, – сказал он решительно.
Повернувшись, он нырнул и не показывался на поверхности, пока не оказался далеко отсюда, огибая островок. А она осталась сидеть на бортике с ощущением, будто он только что вспорол ей живот.
Выпотрошил, как рыбу, и бросил в одиночестве.
Глава 11
Более высокие требования.
Эти слова бились у нее в голове, расширяясь и сжимаясь, как в лихорадочном сне. Они пульсировали, когда она шла по отелю с Аленом Русселем и он знакомил ее с организацией работы. Бились и тогда, когда она просматривала финансовые отчеты, рисуя на полях каракули, изображающие волны океана, накатывающиеся на пляжи с кокосовыми пальмами.
Она вернулась в номер и оказалась в высокомерных лучах света, посылаемых ей огнями Эйфелевой башни. Стараясь не обращать на них внимания, Саммер добавила фотографии своей жизни на острове к тем, которые уже были на огромном экране телевизора, и начала смотреть на них. На людей, которые любили ее и которых – в благодарность за это – любила она, и слова Люка приумолкли. А потом опять начали тесниться в ней. Ей стало казаться, что она похожа на раздутый сверх меры воздушный шарик, готовый лопнуть.
Если он вообще когда-нибудь лопнет. Навязчивое желание раздобыть булавку начало сводить Саммер с ума.
Более высокие требования.
Будто она гамбургер с картофелем фри, предложенный изысканному вкусу Люка.
Саммер отправилась в ванную. Интересно, смог бы он удержать презрительную усмешку, если бы в душевой кабинке ее номера погрузился глубоко в нее, прижимая ее к стене…
Черт возьми, что с ней не так? Саммер наклонилась вперед и осела на пол в этой самой душевой кабинке, сильно растирая лицо руками.
* * *– Ты не спал? Или просто заболел?
Заметив следы золотого порошка на доске для объявлений, Люк мрачно взглянул на Патрика.
– Нет, не заболел.
Патрик усмехнулся:
– Конечно же нет. Только не ты. Это вопреки твоим принципам.
– Верно.
Люк не болел уже десять лет. Он пришел бы в ярость от одной только мысли, что может чихнуть на одно из своих творений.
– И моим тоже, mon cher[67], за исключением лыжного сезона. Тогда я всегда заболеваю не меньше чем на две недели и совсем не могу работать.
– Я заметил, – сухо ответил Люк.
– О, да ладно тебе, я уеду после Дня святого Валентина, когда у нас начнется мертвый сезон. А тебе было бы неплохо поехать со мной, а не в Коста-Рику, как в прошлом году. Вулканы. – Патрик презрительно фыркнул. – Небось представлял себе взрывы?
– Проваливай, Патрик. Разве похоже, что сейчас я хочу говорить с тобой?
– Ну, в общем-то, нет. – Патрик в восхищении сложил руки и облокотился на противоположную сторону мраморного стола, будто был в чертовом баре, а Люк собирался смешать ему порцию спиртного. – А знаешь, это забавно. Обычно тебя не очень-то легко доводить. Итак, почему у тебя красные круги вокруг глаз? Передозировка энергетических таблеток? Я всегда подозревал, что твоя энергия неестественна.
Люк с отвращением посмотрел на него. У Патрика столько же энергии, сколько и у него, просто ему удается как-то ее скрывать. Возможно, Люку тоже надо научиться строить из себя медлительного вальяжного мужчину. Он мог бы поспорить на солнечный свет с острова, что там любят молодых вальяжных серфингистов.
Он резко нахмурился, вспомнив, как вчера расслабилось ее лицо, когда она смотрела на Патрика. Возможно, ему надо пораньше отправить Патрика кататься на лыжах, и пусть остается там подольше. Люку не хотелось, чтобы Саммер выбрала не того мужчину, – когда наконец начнет обращать свое внимание на кого-нибудь.
– О, как все просто. Только посмотри, как мило ты хмуришь брови. Стоило лишь намекнуть, что ты злоупотребляешь наркотиками, и ты уже вышел из себя.
– Разве тебе не пора работать над Phénix[68]?
– О да. Кто бы сомневался. – Патрик взял какую-то посудину и начал отшвыривать от себя вещи.
Казалось, он так неаккуратен, что даже может надеть одежду невыглаженной, да и ходит иногда будто в полусне. Но Люк давно прекратил дергаться по этому поводу и лишь изредка перепроверял его работу, хотя это было совершенно не нужно. Однако такое навязчивое и, конечно же, безосновательное влечение проверять работу Патрика могло стать одной из причин, по которой тот в конце концов оставит их бизнес и начнет собственное дело. – Но если это не наркотики и ты не болен, тогда, значит… – Патрик замер. – Слушай, ведь у тебя ж не аллергия?
– Конечно нет, – сказал Люк, начиная злиться.
– Mon cher. – Патрик протянул руку через стол и сжал плечо Люка так, будто тот был на волосок от смерти. Главный шеф-повар не хотел ничего исключать из своей палитры художника. – Я так рад за тебя. Тогда, значит, сон. Или его нехватка. – Он усмехнулся. – Она на самом деле такая милая?
– Патрик!
Слово «милая» не описывало и малой доли того, какой была Саммер. Кроме того случая, когда она перебрасывалась мягкими игрушками с маленькими детьми и он застал ее за этим занятием. Это было сюрреалистически очаровательно. Сюрреалистически? Но она должна делать подобные вещи все время, когда учит малышей. А ее сексуальный неуловимый образ здесь – вот что сюрреалистично.
– Что это я спрашиваю, конечно, она милая. Чтобы привлечь внимание Его Величества, девушка просто обязана быть такой. Вы собираетесь произвести на свет великолепных детей?
– Патрик!
Слово «детей» будто ударило Люка кулаком в живот и проткнуло его внутренности, да и в душе тоже образовалась дырка, как в чертовом американском пончике. Merde, это было ужасно. Она хотела, чтобы он взял ее, прижав к стенке бассейна, пока сама она будет с закрытыми глазами, не желая знать, с кем она делает это.
