Кассандра Брук - Со всей любовью
Надо признаться, все это особого успеха не имело. Пирс был настроен поднять шум из-за запонок. Я сказала, что видела чертовы штуки здесь же, в ванной. «Вон там!» И когда указала «вон там», в спине у меня жутко хрустнуло. Боль была такая, что не вскрикнуть. У меня отвисла челюсть. Я окаменела. «Наутилус» поддерживал меня в прямом положении. Ты видела эти фигуры в Помпее, окаменевшие в момент какого-то действия, когда их засыпал вулканический пепел? Ну, такой была и я. Недвижимая, безголосая, в плену «Наутилуса». Я побулькала – на большее меня не хватило. Пирс нашел свои запонки и посмотрел на меня с недоумением. «Почему ты вдруг замолчала? – спросил он с некоторым раздражением. – Что-нибудь случилось?» Тут я обнаружила, что могу кое-чем шевельнуть. Шеей. Я кивнула и снова побулькала. И продолжала кивать. А потом обрела самую чуточку моего голоса. «Спина! – прошептала я. – Ее больше нет. Я парализована… до конца жизни».
Даже в тот момент у меня нашлось воображение, чтобы преувеличить.
Теперь я опишу тебе остальную часть кошмара. Каким-то чудом, дюйм за дюймом я высвободила себя из хватки «Наутилуса». И оказалась бугром на полу, вроде бы боком. Пирс решил, что легкий массаж – вот ответ на ситуацию. Ответ оказался неверным. Я взвыла. И тут явилась Тереса, наша прислуга, белая как полотно. Видимо, она вообразила, что наткнулась на сцену убийства. Но к ее величайшей чести Тереса свыклась с нашими странностями и не хлопнулась в обморок, не выбежала с воплями на улицу, взывая к Пресвятой Деве, Матери Иисуса. Она разобралась в ситуации и тут же сообразила, что надо делать. Осторожно развернула меня на спину, подложила мне под пятки книги, чтобы приподнять ступни и обеспечить спине более плоское положение, а затем подсунула мне под голову подушку. И самое главное – выгнала Пирса из ванной, будто забредшую туда курицу. «Женская работа», – объявила она. Это доставило мне первый миг радости, я обрела голос настолько, чтобы внести свою грошовую лепту: «Сделай что-нибудь полезное, Пирс. Встань на голову, или еще что-нибудь», – пролепетала я. Он удалился, возясь с запонками и бормоча что-то о премьер-министре.
Конечно, мне следовало бы предоставить это всецело ему. Он не нуждался в том, чтобы я его сопровождала. Но ты знаешь, как это бывает, когда вдруг поймешь, что пока еще не умираешь: тут же решаешь, что все в полном порядке – все прошло, не делай из этого истории, перестань обращаться со мной, как с калекой и, черт тебя возьми, ЗАТКНИСЬ! Пирсу следовало бы заткнуть меня в шкаф и запереть дверцу. Ничего подобного! Стоял с несчастным видом и поглядывал на часы, пока Тереса – терпеливо и бережно – меня одевала. Я твердо решила стоять на летном поле рядом с Пирсом, когда п-м выйдет из самолета: он же мой муж, поверенный в делах, и я намеревалась показать, что я его жена; а если испанское телевидение запечатлеет этот момент, то мне оставалось лишь надеяться, что в библиотеке Британского совета есть телек и сдобная булочка будет патриотически смотреть встречу ее п-м.
Я сумела спуститься по лестнице, сумела как влезть в машину, так и вылезти из нее. Я сумела пройти до самолета медленным, но ровным шагом. Прямой я была, как будто проглотила кочергу. Самолет прокатился по взлетной полосе и остановился. Важные персоны и их супруги сгрудились: медали, перчатки, шляпы, сумочки – совсем как у нашей дорогой королевы, вежливые покашливания, приглаживание волос на ветру, руки, сцепленные за спиной, фоторепортеры с нацеленными камерами. Пирс в первом ряду, чтобы, как того требует протокол, первым приветствовать высокого гостя, и рядом с ним – я. На дипломатической цирковой арене я редко испытываю гордость, но в ту минуту она меня переполняла. Я гордилась Пирсом и гордилась его положением. И не сомневалась, что теперь все будет хорошо. Маленькая младшая библиотекарша внезапно предстала полнейшим ничтожеством, пылинкой, которую бесследно сметет великий поток истории.
И вот в дверях самолета показался он – обескураживающе похожий на свои карикатуры, но тем не менее премьер-министр. Он приветственно поднял руку. Он спустился по ступенькам. Пирс сделал шаг вперед и пожал руку премьеру. Я ощутила рыцарское звание в ближайшем будущем. Тут настала моя очередь. Я сделала шаг вперед и – хрясть! Уже лежу на асфальте. Эти минуты я помню не слишком ясно. Однако я твердо знаю, что премьер-министр всея Англии, Уэльса, Шотландии и Северной Ирландии (не говоря уж о Гибралтаре) узрел супругу главы миссии ее Британского Величества на четвереньках перед собой.
Когда он попытался поднять меня на ноги, то, клянусь, он прошептал: «Дорогая миссис Конвей, это, право же, излишне». Он ведь крайне неопытен, не забывай. Но какая бы мысль ни промелькнула у него в голове, в моей она не мелькнула. Единственной моей мыслью было (и я стыдилась ее еще тогда), что сдобная булочка следит за происходящим по телевизору и утверждается в убеждении, что ее любовник женат на волчице-оборотне, которую, безусловно, следует изничтожить. И вот теперь я здесь. Во второй раз за краткое пребывание Пирса на этом посту моя фотография украсила первые страницы всех национальных газет. В больнице де ла Мизерикордия сестры очень внимательны, кормят прекрасно – если ты способна есть плов, лежа на спине, и я очень привязалась к пауку. Но завтра – прощай все это и прощай Джейн Фонда, «наутилус», миссис Унылая Сливовая Водка, бег трусцой, диеты, экологически чистая пища и противный, изматывающий образ жизни. А девица на прозагарном календаре пусть идет на. Если мои груди обвисают, пусть обвисают, если мои бедра чуть дряблеют, пусть дряблеют. Кого это, черт дери, заботит? Пирс, во всяком случае, кладет на это, так мне-то что нужно?
И вообще, почему меня должны заботить мужчины? Я предпочитаю проводить время с Эстеллой и за письмами тебе – следующее надеюсь написать в вертикальной позе.
А вертикальная поза Пирса сама о себе позаботится.
И как она у Тома?
«Самопредатель, пауков я приношу любовь, что все на свете преосуществляет и Манну в желчь с полынью претворяет».
Держу пари, ты не знаешь, откуда эта цитата. Я-то знаю, но понятия не имею, какой, собственно, в ней заложен смысл. Просто она ко мне привязалась. Я повторяю ее вслух моему приятелю-пауку, и он больше ни разу не упал мне на голову.
Как ты думаешь, я схожу с ума?
Но даже если ты так думаешь, посылаю тебе мою любовь. И если мне когда-либо требовались сплетни из Речного Подворья, так это сейчас.
Рут.
Речное Подворье 1 25 мая
Рут, миленькая!
Я собиралась рассказать тебе про Аттилу Бимбожьего, но опасаюсь снова вывихнуть тебе спину, а потому начну более мягко с Сэмюэла Джонсона.
