Шарлотта Лэм - Крещендо
Он подошел к ней очень близко, и она услышала неровное биение его сердца у себя за спиной.
— Вернувшись в Лондон, я повторял себе, что я дурак, но забыть тебя не мог. Я вспоминал тебя все время.
Марина побледнела, но слушала очень внимательно. Гедеон вздохнул и прижался щекой к ее плечу.
— Потом я снова встретил тебя в Лондоне и понял, что хочу видеть тебя. Я хотел узнать тебя, понять, действительно ли ты так нежна и невинна, как казалось. Но я никогда и пальцем тебя не тронул, ты сама это знаешь, не виделся с тобой наедине, не приглашал к себе домой и не говорил ничего такого, что не смог бы повторить при всех.
Все это было правдой, Марина помнила, что они встречались в таких местах, где вокруг всегда были люди. Гедеон действительно приглашал ее в рестораны, театры, паркий никогда не звал к себе домой и не делал попыток до нее дотронуться. Теперь стало ясно, что он держался подальше от соблазна.
— Я боялся остаться с тобой наедине. Я знал, что не смогу устоять перед искушением. Чем лучше я тебя узнавал, тем больше мне хотелось, чтобы ты оставалась такой, какой была, — нежной и невинной. Жизнь сделала меня человеком, для тебя не подходящим. Ты думаешь, я этого не знал?
— А зачем же ты встречался со мной? — Марина сердилась на него за то, что он не понимал, как мучил ее все эти месяцы. Он залетал к ней, как ласточка, и исчезал, оставляя ее в неведении, думает ли он о ней хоть немного.
— Я не мог не встречаться с тобой, — признался он с болью. — Путешествуя по всему свету, я продолжал думать о тебе. Ты была со мной все время, ты проникла в мою кровь, и наконец я понял, что не могу без тебя. Когда-то я поклялся, что ни одна женщина не станет главной в моей жизни, но ты сумела поглотить меня целиком. Уезжая, я мечтал вновь увидеть тебя и стремился как можно скорее вернуться в Лондон, чтобы услышать твой голос.
Марина видела теперь, как много было скрыто от нее. Гедеон прятал свои чувства, а она удивлялась, зачем он продолжает звонить, если она его совершенно не интересует. Его холодная дружеская манера обманывала Марину.
— Я не разрешал себе дотронуться до тебя и сходил с ума от желания, — продолжал он.
— У тебя все мысли работают в одном направлении. — Она смотрела с отвращением и гневом.
— Но это же не так, — запротестовал он.
— Неужели? — Приподняв брови, она холодно улыбнулась.
Гедеону показалось, что перед ним стоит совершенно незнакомый человек, он поморщился, но продолжал:
— Меня разрывало между желанием обнять тебя и сохранить такой же чистой, как ты была. — В его глазах появилась глубокая нежность, и Марина вспомнила, как он лежал на траве, среди древних могил, расположенных высоко над зелеными долинами. Вспомнила, что во сне его лицо было сильным и одновременно нежным. Только тогда она еще не знала, что основу этой силе давали самоуверенность и упрямство. — Потом ты перестала со мной встречаться. — Лицо Гедеона изменилось, губы побелели, черты заострились, кожа будто обтянула кости, подобно тому как бывает при сильной боли. Он смотрел темными тревожными глазами. — Сначала я не поверил, но скоро сообразил, что ты не хочешь меня видеть. Я чуть с ума не сошел — почему? Почему ты тогда меня оттолкнула?
Но Марина не могла отвечать, у нее пропал голос. Она смотрела ему в глаза и вспоминала его взгляд через весь зал тогда, на концерте, страстный взгляд изголодавшегося мужчины. Первый раз с него слетела маска. Гедеон не сумел скрыть свое истинное чувство, и теперь она вновь видела боль в измученных черных глазах.
— Этот мальчик, — он едва мог шевелить губами, слова выходили сухими и хриплыми. — Что между вами было, между тобой и этим мальчиком? Однажды я был с Дианой в театре и видел тебя с ним.
— Я тоже тебя видела, — ответила она с горечью. Тогда она чувствовала такую ревность, что, кажется, готова была умереть, но это не приходило Гедеону в голову. Он смотрел на нее невидящими глазами, потому что заново переживал те события.
— Сам этого не осознавая, я уже считал тебя моей. То, что я никогда до тебя не дотрагивался, делало тебя совершенно особенной, ни на кого не похожей. И когда я увидел, что он обнял тебя, я чуть не потерял сознание.
Гедеон остановился и перевел дух.
— Мне непереносима была даже мысль, что между вами что-то могло быть. Если он смеет обнимать тебя на людях, что же происходит, когда вы остаетесь наедине? Я представил, как он целует и обнимает тебя, и так побледнел, что Диана заметила и спросила, не заболел ли я.
— А ведь в то время ты с ней спал. — Марина обвиняла и презирала его одновременно.
По выражению глаз и по тому, как сжался его рот, она поняла, что он готов соврать, но не смеет. Она упорно продолжала смотреть, и в конце концов он сказал:
— Да, но только до того вечера в театре.
Гедеон увидел, что она замкнулась и глаза стали злыми, и тут же заговорил:
— Как ты не понимаешь, что я даже мысленно не покушался на тебя. С того самого дня, когда ты здесь впервые играла для меня, я не позволял себе дотронуться до тебя пальцем. Я спал с Дианой потому, что это не имело никакого значения, и я никак не связывал это с моими чувствами к тебе.
— Очень утешительно, — заметила Марина холодно.
— Не надо, милая, — пробормотал Гедеон.
— Не смей называть меня милой! — Она снова задрожала от боли и гнева и повернулась, чтобы уйти. Но он остановил ее и прижался щекой к волосам. Она почувствовала на лбу тепло его дыхания.
— Я никогда не спал с ней после того вечера.
— Не лги! — закричала Марина.
— Я не лгу. После того вечера — никогда. Я вернулся домой один и до утра сидел, пытаясь понять, что со мной происходит. Я еще не понимал, что люблю тебя. Я чувствовал лишь одно — что потерял тебя, что ты и не была никогда моей. Я представлял, как он где-то обнимает тебя. — Даже теперь, при одном воспоминании, на лице его выступил пот, в глазах появилось выражение муки.
— Как жаль, что этого не случилось! — проговорила она с горечью.
Марина почувствовала, что он дернулся как от удара.
— Не говори так! — Он обнял ее крепко и прижал. — Я не мог вынести этой муки. Той ночью я был как в аду. Да и потом было ничуть не легче. Я не мог есть, не мог спать. Единственное, что я мог, — это работать. И я работал как одержимый. Музыка всегда была для меня важнее всего, но никогда еще она не помогала мне так, как тогда. Она стала моим спасением. Я играл, чтобы забыть тебя, но забыть не мог, и все эмоции уходили в музыку.
Марина слышала в его исполнении эту бешеную страсть, замешанную на страдании. Она понимала, какая сила эмоций скрыта в его музыке, но не знала, что это связано с ней.
