Брюс Федоров - Ветви терновника
Тристан забыл обо всём и как бы был погружен в эфирное состояние безоблачного счастья и плотского благоденствия. Восторгался обнажённым телом своей любимой таким прекрасным, что ему казалось, что оно принадлежит самой богине любви Сив. Он удивлялся начитанности Изольды и, часто сидя и закрыв глаза, слушал, как она читает Ниды скальда Торлейва или любовался, наблюдая, как ранним утром она выходит на берег встречать рассвет, радуясь новому дню, и подставляет своё молочно-розовое лицо водяным брызгам. Как озорной ветер играет её длинными золотистыми волосами, а маленькие босые ступни обволакивает ажурная морская пена. Её блестящие изумрудные глаза, в которые он смотрел и не мог насмотреться, представлялись ему чудесными озёрами, переплыв которые он окажется на волшебном острове Авваллон, земном рае, где живут былинные герои в окружении нимф и ореад.
А Изольда, казалось, забыла дорогу в родительский замок и не покидала убогую хижину Тристана. Её служанка Бражьена терялась в догадках и не представляла себе, какие причины можно ещё выдумать, чтобы объяснить королеве длительное отсутствие её дочери. Изольда видела в своём любимом исключительно благородного человека, рыцаря равного героям древних баллад, и не сомневалась в силе его чувства к себе. Ласково поглаживая его лицо, перебирая тонкими пальцами шелковистые волнистые волосы, касаясь ямочек на мужественном подбородке и вглядываясь в глаза, принцесса видела прекрасные образы её ещё не родившихся детей, которых она уже заранее глубоко и трепетно любила.
Изольда встретила того, кого ждала всю свою короткую жизнь. Судьба отвела от неё ужасное несчастье и воспрепятствовала браку с нелюбимым Морольдом, а Тристана в своих наивных девичьих мечтах она воспринимала уже как своего будущего мужа, покровителя и защитника семейного очага. Всё у них было хорошо. Только иногда совсем ненужные проявления неловкости и смущения, вдруг начинали вплетаться в их отношения особенно тогда, когда они были вынуждены как бы по принуждению называть друг друга чужими, зачем-то выдуманными имена.
Эта восхитительная идиллия могла бы длиться вечно, если бы не реальная жизнь, которая всегда неожиданно и грубо предъявляет нам свои счета. Достаточно одного на первый взгляд вполне безобидного, но неуместного вопроса или слова, чтобы ситуация изменилась на сто восемьдесят градусов, и тогда с таким трудом отлаженный тонкий механизм человеческих отношений вдруг начинает давать сбои, останавливается и может безвозвратно разрушиться.
Одним погожим днём Тристан, радуясь голубому небу, уходящим за горизонт зеленным далям, яркому солнцу и весёлому щебету беспечных птиц испытывал только одно желание быть рядом со своей любимой, рассказывать ей о своих думах и чувствах безграничной любви, охватившей всё его существо. Раны излечились и силы вернулись в могучий организм. Переполнявшая радость бытия требовала выхода. Хотелось куда-то лететь, встретить злобного и свирепого противника и сразиться с ним с тем, чтобы бросить к ногам любимой его бездыханное тело.
«Надо вспомнить, что я воин, – размышлял Тристан, – пора укрепить свои силы и восстановить навыки обращения с рыцарским оружием. А подруга будет только рада моим занятиям».
Любой мужчина стремиться продемонстрировать любимой женщине свои физические достоинства с тем, чтобы укрепиться в её сознании в образе надёжного заступника, на силу и верность которого она может всегда положиться.
Вдохновлённый этими мыслями Тристан, улыбаясь, подошёл к Изольде, поцеловал её и спросил:
– Дорогая моя Беатриче, твои волшебные руки, заботливое отношение и любовь ко мне сотворили невозможное. Я обрёл прежние силы и готов не только быть твоим надёжным спутником и любить тебя, так как никто ещё не любил на этом свете, но и быть защитником от всех бед и невзгод, которые могут ожидать нас на жизненном пути. Я рыцарь и даю тебе обет верности и обещаю, что никто и ничто не заставит меня забыть о тебе. Ни одна женщина, какой бы прекрасной и знаменитой она не была, не сможет тронуть моё сердце, всецело принадлежащее тебе и только тебе одной. Я знаю, что не будет мне покоя ни в раю, ни в аду, ни на этой земле, если я изменю этой моей клятве. Я хочу, чтобы ты принесла моей боевой меч, который является моим надёжным боевым товарищем, оберегавшим мою жизнь во многих битвах с тем, чтобы я коленопреклонением перед его священным стальным лезвием мог скрепить данный мною тебе обет верности.
Изольда с восторгом слушала взволнованные слова своего возлюбленного, в её изумрудных глазах вспыхнуло и разлилось зеленное пламя, озарившее буквально всё вокруг, превратив убогое жилище, где они находились, в прекраснейший из дворцов, вход, в который открывается только для истинной любви и чистых сердец. Она хлопнула в ладоши и, когда в комнату вошла запыхавшаяся Бранжьена, приказала ей разыскать рыцарский меч, который они нашли на борту ритуальной ладьи и принести его. А сама принялась наливать в высокие серебряные кубки чудесную мальвазию, доставленную из далёкой Тосканы, чтобы отпраздновать окончательное выздоровление своего любимого. В тайне она уже размышляла над тем, как и когда она сможет представить Тристана своей матери-королеве для того, чтобы испросить благословения и скрепить их союз узами Гименея.
Представляла себе торжественный обряд бракосочетания, когда они пройдут мимо рядов блестящих рыцарей и чопорных придворных дам, одетых в самые пышные и дорогие праздничные платья. Остановятся напротив священного алтаря и склонят головы перед примасом в золотистом парчовом одеянии и высокой торжественной тиаре. Их еле слышное «да» взовьётся к самим сводам готического собора, где светятся разноцветные причудливые витражи и бродят таинственные тени по округлым бокам каменных витых колон.
В это время из соседней комнаты послышался встревоженный голос Бранжьены, призывавший Изольду подойти к ней. Глаза гордой девы вспыхнули гневом, – «как смеет служанка так обращаться к ней»? Сдержав себя и понимая, что только какое-то чрезвычайное событие или открытие вынудили Бранжьену так вести себя, Изольда покинула Тристана и увидела, что Бранжьена протягивает ей меч. Губы служанки были плотно сжаты, а лицо столь бледным, что даже полночная луна могла бы ему позавидовать. Не понимая существа происходящего, Изольда взяла протянутый меч и внимательно осмотрела стальное лезвие, но ничего примечательного в нём за исключением выгравированного боевого девиза не нашла. Тогда Бранжьена пальцем указала на острие меча. Получше вглядевшись, Изольда обнаружила на нём застарелые пятна крови и тонкий скол режущей кромки. Её охватило изумление, а потом и чувство справедливого возмущения. Она вопросительно взглянула на свою служанку, и та утвердительным кивком головы подтвердила самые худшие её подозрения, о которых Изольда ни за какие сокровища мира не согласилась бы знать и слышать.
