Тина Вальен - Начало всех начал
— Светлана Ивановна, конечно, будем, и скучать будем. Надо что-нибудь приготовить или убраться?
— Нет, ничего не надо. Мне потому и стало хуже, что я сделала генеральную уборку, наготовила пирогов. Серёжа обещал зайти с тобой в выходные дни, а потом позвонил и сказал, что ты очень занята в институте, но уверил, что попрощаться зайдёшь. Серёжа-то поздно приходит?
— Поздно. У него сейчас очень ответственный период на всех фронтах. Спасибо вам за него, Светлана Ивановна.
— Как съездила к родным? Передала от меня низкий поклон за дочь-красавицу и умницу? Серёжа сказал, что встретил, что всё хорошо. Забежал на полчасика, очень взволнованный, видимо, проект этот на самом деле очень ответственный. Я его не узнала: обычно он уверен в себе и в деле, которое затевает. Ты поддержи его, доченька.
Я попрощалась, обняла её, слушать дальше было невыносимо.
— Мне ещё ужин готовить…
Всё сделано правильно. Теперь моя совесть чиста, по крайней мере, перед Серёжей и его мамой. Пусть живут с Ритой в моей квартире, хорошо, что написала ему об этом. Вряд ли он сможет, но тогда пусть поменяется с Машей и Костей… это уже не моя проблема. Моя — собрать остальной багаж и не быть застуканной. А сердце ныло, молило о встрече. Стоп! Прощальный взгляд был… Мало? Я бежала прочь вдоль тёмной улицы, ничего не видя от слёз, еле сдерживая крик, рвавшийся из самого нутра. Тёмный двор, полуразрушенная беседка, где я забилась в истерике бесконечно долгой и страшной. Так теряют разум.
Помню последний вечер с Крокодильчиками. Я почти полностью контролирую себя. Даже делюсь своими опасениями с Кокошей по поводу багажа:
— Всё решаемо. Я приглашу парочку студентов, и они отвезут всё в аэропорт. А что за багаж?
— Ящик книг, чемодан одежды и два тяжёлых ящика с компьютером. Серёжа на радостях распаковал из своих запасов новый последнего поколения, а старый убрал в ящики от нового. Я подумала и решила взять его с собой — мне он очень пригодится для учёбы и работы. Представляете, я впервые их увидела! Серёжа так и не успел меня научить компьютерной науке.
— Я тебя за день научу этой премудрости на своём аппарате и дам учебник. А Серёжа не посчитает тебя воровкой? Вещь дорогая. Мне совсем недавно компьютер подарил разбогатевший бывший аспирант, а к нему ещё программы и даже игры. Их я отдам тебе, а себе куплю новые. Удивительное дело, многие ребята оканчивают педагогический, а становятся дельцами, просто по Жванецкому.
У меня снова начался приступ удушья: дельцы, подлецы… Сейчас открою окно и прыгну вниз, или… Пришлось извиниться и скрыться в ванной комнате, где я дрожащими руками разорвала туб с успокоительными таблетками, выпила одну, следом другую, потянулась за третьей и, вдруг, с силой ударила ладонью по стене, потом ещё и ещё… Больно, но не так, как внутри. Минут через десять я вошла в комнату и, как ни в чём ни бывало, продолжила прерванный разговор:
— Кир Нилович, я оставляю ему квартиру, ему и жить сейчас будет негде, — я рассказала о посещении Светланы Ивановны.
— Наоборот, всё складывается как нельзя лучше. Жертвенный ягнёнок, твоё благородство добьёт поганца. Язык не поворачивается так его называть.
— Хочется верить, что там был не мой Серёжа, — картинка в спальне снова встала перед глазами…
— С мужчинами это случается. Женя, прости его, и я уверен: у вас всё будет хорошо. А сейчас ты вынуждена завязывать такой узел лжи, из которого потом не выпутаешься сама. Смирись ради ребёнка, который сейчас важнее всего.
— Поезжай к родным, они поймут, — Кира Ниловна обняла меня.
«Там, скорее всего, смешают с грязью. Родителей под удар злых языков я не подставлю», — подумала я. Вспомнила исповедь Киры Ниловны: она терпела пять лет, но не смогла огорчить брата.
Смириться, простить — пока никто прощения не просит. Смириться, простить, я стиснула зубы — никогда! Никогда? Стоп, это начали действовать успокоительные таблетки.
— Ты не убежишь от себя, даже уехав на другой край земли, деточка, — Тотоша снова пыталась меня переубедить.
— Мне нужен неподъёмный груз, чтобы нести его из последних сил и ни о чём не думать, а потом упасть без сил и памяти…
— Обещаю одно: там ты увидишь в глазах детей столько затаённой боли, что твоя покажется тебе смешной. Ты в любой момент можешь вернуться, если не хватит сил. Ты хотела уехать, и я сделал всё что мог. А завтра попробуем научиться работать на компьютере. И с этим, надеюсь, справишься.
— Я упрямая, справлюсь! Мне бы скорее сесть в самолёт. Назад дороги нет.
Кир Нилович ещё долго пытался зарядить меня оптимизмом, приводил примеры действительно трагических судеб, в сравнении с которыми на свою я должна была молиться. Правильно, я не жертва, просто упала и ушиблась, скоро пройдёт. С кем не бывает? А перед стариками, милыми и родными, стыдно. Перед сном обняла обоих, улыбнулась: — Все в порядке, простите за волнения, которые вы пережили из-за меня, спасибо за помощь. Обещаю вернуться с победой.
Весь следующий день я осваивала работу на компьютере, даже научилась делать распечатку на принтере. Уже отправили благополучно багаж, документы о переводе были на руках, но меня грызла одна мысль: получил ли Серёжа моё письмо, примет ли он мою легенду? И я попросила Кокошу позвонить вечером ко мне домой.
— Здравствуй, Серёжа. Нашёл свою беглянку? Почему не заходите в гости? Документы? Забрала. Вот я хотел спросить: зачем, что случилось? И мне ни слова! Замотались, некогда… Понимаю, вам сейчас не до стариков… Вот это новость! Тогда всё ясно. Если будет время, зайдите попрощаться. И вам успехов. Мы будем скучать. — Всё поняла? — обратился он ко мне. — Он тебя любит! Он принял даже твою легенду! Его, якобы, посылают вместе с тобой на год в Оксфорд. Он, мол, в состоянии обеспечить проживание там не только себя, но и жены. И я, старый дурак, втянут в эту ложь, а ведь недалёк тот час, когда предстану перед Всевышним. Ложь во спасение — прощается ли она?!
Полуживая, я вслушивалась в каждую реплику, хотелось превратиться в электрон и соединиться с моей половинкой, остаться с ним, остаться в нём. Это могло быть не легендой, а самой настоящей правдой. Европа… Стоп! Это может быть приманкой. Скорее в путь! Хвостов нет. Всё чисто. Прошлое — сон. Я надеваю доспехи. Они тяжелы. Впереди бой с волками за спасение ягнят. Прощайте, друзья, прощай, Москва. Я начинаю новую жизнь, и проблем у меня скоро будет видимо-невидимо. Я тогда даже не представляла, насколько больше.
Весь полёт я твердила: «Делай что можешь, и будь что будет!»
За окном ночная Москва. Я вспомнила всё. Где же я промахнулась? Я узнала, что такое Голгофа не только из Библии. Почти шесть лет несла свой крест — значит, шла в гору. Эта мысль не давала прогнуться.
