Глафира Душа - В ожидании Романа
–?Ладно, сейчас приедем!
Когда они вошли в зал, все гости облегченно вздохнули и искренне их приветствовали. Лица вошедших были напряжены, движения порывисты и резки. Однако букет молодым они вручили огромный, а про подарок умолчали. Тосты родителей и с той и с другой стороны были произнесены с некоторой обидой. Правда, после трех-четырех рюмок они расслабились, заулыбались и высказали на повышенных тонах молодым все, что думают по поводу их тайной регистрации. Потом успокоились, расцеловались, пустили слезу... Короче, все как положено на обычных свадьбах.
Во время пикировок и пререканий молодого поколения со старшим выяснилось, что отец Даши Сергей Павлович собирался подарить на свадьбу автомобиль. Встал на очередь в профсоюзной организации. Но поскольку ждать надо полтора, а то и два года, то, видимо, как раз к возвращению Степана из армии машина у молодых будет.
Степан был ошарашен потенциальным подарком, крепко пожал руку тестю. Все более-менее примирились со сложившейся ситуацией и пошли танцевать.
Жить молодые решили отдельно.
–?Будем снимать квартиру.
–?Пожалуй, это правильно! – поддержали с обеих сторон. – Мы лучше деньгами поможем.
На том и порешили.
Студенты сняли квартиру. Всего-то на полгода. Потому что в сентябре Степан отправился служить.
–?Степ, а вдруг в Афган?
–?Да нет! Это исключено!
–?Почему?
–?Слышала? Мы выводим войска оттуда. Уже принято решение на уровне правительства.
–?И что?
–?А то. Раз выводим, зачем новые силы посылать?
–?Твоими бы устами да мед пить!
Даша скрыла от мужа, что имела разговор с его отцом. Сразу после защиты диплома, за несколько дней до распределения, она приехала к родителям Степана и попросила Николая Степановича уделить ей время для важного разговора. Свекровь понимающе удалилась на кухню, а Даша с мольбой обратилась к свекру:
–?Николай Степанович, вы в курсе, что Степа блестяще защитил диплом?
–?Конечно!
–?А знаете ли вы, что ему предложили место в аспирантуре? Причем по его желанию: хоть на очном отделении, хоть на заочном?
–?Ну и отлично!
–?И, кроме этого, у нас есть возможность устроить его на перспективное место в хороший журнал...
Николай Степанович не дал Даше договорить:
–?Так! И что? Я рад за него. – Голос стал наливаться тяжестью.
–?А если он пойдет служить сейчас, то неизвестно, как изменится ситуация за два года... – ответила Даша с вызовом.
–?Это Степан тебя послал? – зловеще прошипел свекор.
–?Нет, нет! Что вы? Он ничего не знает! Я сама решила поговорить с вами...
–?Так вот что я тебе скажу, девочка!
Он сжал кулаки, устремил взгляд в пространство и по-военному четко и немногословно отчеканил:
–?Первое: никогда не лезь в мужские дела! Запомни: никогда! Второе: у нас с ним был договор. Он дал мне слово. А в нашей семье мужчины слов на ветер не бросают. И третье: не надо прикрываться учебой, работой, семьей... С созданием семьи могли бы и подождать. Не было никакого смысла торопиться. Но это уже лирическое отступление. А понятий «честь», «достоинство», «родина» никто не отменял. И мой сын пойдет служить, нравится это его жене или нет.
Даша заплакала. Николай Степанович вышел из комнаты. Через пару минут вернулся и тем же командным тоном произнес:
–?Бегом в ванную умываться! А потом к столу. И чтобы ни вздохом, ни взглядом! Поняла? И улыбку надень на лицо!
Ничего Даша не рассказала мужу о своем визите. А он вообще казался более чем спокойным.
–?Дашк! Да не волнуйся ты! – убеждал ее Степа. – Во-первых, я уже взрослый. Во-вторых, офицер! А в-третьих, в Афган не попаду!
Но он попал.
Когда Даша увидела своего мужа через два года, то в первые несколько мгновений ничего не поняла. Перед ней стоял мужчина, отдаленно напоминающий Степана двухгодичной давности. Но, пожалуй, лишь отдаленно. Единственное, что осталось прежним, так это, пожалуй, рост и размер обуви. Все остальное, по крайней мере, на первый взгляд, было чужое. Вместо белобрысой стрижки средней длины – короткий седой ежик. Вместо улыбчивых глаз – серый холодный блеск. Вместо свежей кожи лица – прожженные солнцем, темно-коричневые впалые щеки... Он стал не просто худым. Высохшим, жилистым, изможденным.
Он не улыбался. Смотрел на Дашу прямо, долго и цепко. Она не могла понять, чем провинилась перед ним. Почему такой жесткий взгляд?
Бросилась обнимать. Он прижал ее крепко и сильно. Так сильно, что ей стало больно дышать. Именно в этот момент она вспомнила слова мамы. Может, действительно не надо было жениться до армии, лучше бы подождать. Почему-то именно в тот момент.
Этого человека она не знала. Они еще не сказали друг другу ни слова, но она почувствовала такую страшную пропасть между ним и собой, такую страшную, что не перешагнуть ее, не перепрыгнуть...
Когда он заговорил, голос тоже показался ей изменившимся – сухим, что ли. Фразы – отрывистыми, безжизненными, лишенными эмоций. Она вроде и кинулась встретить как положено: стол накрыть, бутылку вина, постель расстелить... Но... как-то... отвыкли они, видимо, друг от друга. И не соскучились будто бы, а привыкли уже один без другого.
Даша совсем иначе представляла себе их встречу. Как в кино: вот бегут они навстречу друг другу, и не бегут даже, а парят, летят, едва касаясь земли. У нее развеваются волосы и юбка, у него распахнуты руки для объятия. И вот сливаются они в сладостном поцелуе, и берет он ее на руки и кружит в стремительном танце любви...
Да... В действительности совсем не так получилось...
Жили поначалу на съемных квартирах. Даша продолжала учиться. Степан, если и пытался устроиться по специальности, то неудачно. Все его попытки заканчивались одинаково: пару-тройку месяцев он держался, а потом уходил. Или его просили уйти. Но это принципиального значения не имело: он ли, его ли... Имело значение то, что жить на стипендию Даши было немыслимо. Квартиру оплачивали родители Степана, а обещанную машину, полученную в подарок буквально через неделю после возвращения из армии, требовалось заправлять бензином. На это тоже нужны деньги.
Степан про службу не рассказывал. На все вопросы отвечал односложно:
–?Да что рассказывать-то? Война – она и есть война.
Как будто Даша знала, как будто она когда-то была на войне.
Ни об аспирантуре, ни о работе в престижном издательстве речь уже не шла. В стране началась перестройка, а вместе с ней и неразбериха первых метаморфоз в экономике. Поэтому куда приложить свои знания, что с ними делать и как жить дальше, было неясно для сотен тысяч людей... А уж тем более для Степана, который ушел из одной страны, а вернулся в совершенно другую... Который был одним человеком, а стал абсолютно другим... И он метался с одного места на другое, нигде не находя ни интереса, ни самого себя...
