Савански Анна - Английский сад. 2. Тернистая дорога
Вдох – выдох. Он смотрел в ее глаза, ожидая, что она скажет дальше. Они должны утолить эту жажду, доказать, что они оба живы, доказать, что их любовь ничто никогда не убьет. Диего слушал их прерывистые стоны, удивляясь такой бури чувств.
- Больше всех, я хотел этого! Я скучал по тебе, - прошептал Джейсон.
- Я тоже, - их губы слились в бешеном поцелуе, от чего они оба стали задыхаться, именно сейчас он понял, что никогда он ничего такого не испытывал. Никогда и не с кем.
Он прижал ее к кровати, ее пальцы сжали его плечи. Он ворвался в нее, как раскаленная сталь. Она слабо пыталась ему сопротивляться, а он шептал ей на ухо нежности, отчего она расслабилась. Он посмотрел на нее, в ее глазах, словно вспыхнули тысячи звезд, словно прежний мир рухнул и появился новый. Это и был рай, что-то внутри нее затрепетало, и ей стало так сладко, как никогда. Все горести, все печали растворились в этот самый миг. Он замер, и ее пальцы еще сильнее сжали его плечи. Еще несколько минут он лежал, придавив ее тяжестью своего тела. Не было сожаленья, не было раскаяния, была любовь. То, что произошло между ними, было восхитительно просто божественно…
Они долго лежали рядом, просто смотря в глаза друг друга.
- Я люблю тебя, - прошептал он.
- Я люблю тебя. Я жить без тебя не могу.
- Я тоже, не смогу без тебя, Кат…
Поцелуй. Крепкие объятья. Новый трепет. Задыхаясь от страсти рядом с ней, он благодарил Бога, за ниспосланное им счастье. Все повторилось вновь, вновь она дарила ему свою нежность, он – ей свою страсть. Эта ночь дала ему смысл дальше жить. Вот женщина, которую он любит, и вот скоро его будущее рядом с ней. Только за эту ночь придется платить… Расплата придет за ними когда-нибудь…
₪
Одни требовали создать прочный союз, другие объединялись из-за совпавших взглядов на устройство будущего мира. Запахло дымом. Еще были оптимисты, как Невилл Чемберлен, считавшие что новых военных ужасов Европу не ждут. Лишь только некоторые знали, все идет у этому. Опять. Только в этот раз у участников нет желания поделить мир, новое поколение мечтало уничтожить его, взять реванш за Версаль и Вашингтон. Пока братья стального пакта помогали душить социалистов в Испании, другие предпочитали, молча, наблюдать за всем этим. Думая, если они останутся в стороне, то беда не настигнет их. Но за все, в этой чертовой жизни приходиться платить. И за ошибки Первой мировой войны расплатятся невинные люди. В Берлине давно уже никто не строил иллюзий о мирном времени. Когда 11 марта произошел аншлюс Австрии, стало предельно ясно, это только начало всего. Вена сдалась почти без боя, посчитав что лучше по доброй воле отдаться врагу, нежели воевать с исполином. Австрия исчезла с карты мира, и никто за нее не вступился. Неужели, всем все равно?
Страх Марии растворился, как соль в воде. Она появлялась в свете, не боясь, что вновь ее превратят в политическую пешку. За ними еще следили, по-прежнему немцы хотели знать, что они делают в Берлине на самом деле, и что им уже известно. Но Мария держалась откровенно нагло в обществе. Она давала понять всем, что ничего не боится, чтобы они не попытались сделать с ней. Она уже знала, что собирался делать Вильям. Он хотел подсунуть им ложное отношение английского правительства к будущей войне. Вильям всем дал понять, что Англия в любое время примкнет к Германии. Хотя кто знает может это была и правда. Вильям знал, что Невилл Чемберлен не может расстаться с тем, что фашизм страшнее коммунизма, а Черчилль не давал вполне ясного ответа, что ждать в дальнейшем. Все сплелось в безобразный уродливый узел, и его уже не распутать, осталось только его разрубить, открыть огонь. В этом-то и состоял весь ужас их эпохи и их поколения. Хотя еще надежда была. Была… но ушла.
Трейнджи постоянно переписывались с Лондоном. Новости оттуда приходили порой радостные, порой грустные. Хотелось вернуться в родную Англию, вдохнуть знакомые ароматы, ощутить их ветер, прохладу, дождь, туман и солнце. Хотелось мира Англии, вместе с английскими феминистками побить сумочками своих же фашистов, чтобы не занимались этим. Посмотреть на Теа в театре, и обнять всех. А вместо всего этого над ними светило Берлинское солнце, евреев сгоняли в гетто, и все пропиталось кровью. Жизнь день ото дня здесь будет становиться только хуже. Все менялось в худшую сторону.
- Если не хочешь не ходи, - сказал Вильям, видя как Мария пристально и критично смотрит на себя в зеркало. Они сегодня шли на прием устраиваемый германским министерством иностранных дел. Где английская делегация должна показать свою благостность Германии и ее политике.
- Я должна, ради тебя, - прошептала она надевая изумрудное колье, дополняющее черное платье в пол.
- Мария, я не переживу это снова. Я уже не молодею, - Вильям внимательно смотрел на себя в зеркале, Мария заметив это, усмехнулась. Безусловно ее муж до сих пор красив, и все дамы и молодки не могут устоят перед его обаянием. Его фиалковые глаза по-прежнему ярко сияли, а в черных, как смоль волосах почти не было седых волос. В свои сорок восемь он мог похвастаться зрелой привлекательностью. Чего не скажешь о ней. Мария понимала, что она не молодеет, ей сорок один год, женщины в этом возрасте теряют упругость в теле, краски на лице и волосах, превращаясь медленно в старух.
- Все хорошо, - ответила она, поднимаясь со стула, - все замечательно. Они не решаться снова это сделать.
Вечер прошел как всегда, Мария скучала и только Вильям мог скрасит это мероприятие. Она, как всегда смеялась над его шутками, соглашалась с ним во всем, и старалась не отходить от него. Она снова испытала чувство острой потребности, возбуждения. Она хотела его, целиком. Так хотела, как хотела в молодости, до их крупной ссоры, до их приезда в Берлин. Мария с нетерпением ждала, когда можно будет поехать домой, и насладиться им с полна. Наконец-то все ее страхи отступили, наконец-то она была неимоверно счастлива. По дороге домой с ее лице не сходила теплая улыбка. Боже, она жива! От этого осознанья стало так хорошо. Как только захлопнулась дверь, Мария приникла к его губам. Вильям ощутив прилив ее желания и сил, попытался ее оттолкнуть, думая, что она слишком много выпила. Но Мария еще теснее прижалась к нему. Он приподнял ее над полом, его руки сплелись у него на спине. Вильям только смог пронести ее через один лестничный пролет. Он поставил жену на пол, кровь от ее прикосновений вскипала мгновенно, становясь лавой. Он быстро приподнял вверх ее юбку, совсем не заботясь, что их кто-нибудь может увидеть из прислуги. Черт с ним! Мария скользила по холодной стене, ощущая все не ровности деревянной стены. Каждая частичка ее тела и души наполнилась смыслом жизни, ее душу посетила весна.
