Мария Захарова - Поздняя оттепель (СИ)
— Костька, ты о чем? Это ты на своей луне, а я с ним каждый вечер в гроссмейстеров играю.
Роман привычно легкомыслен, или наоборот — предельно серьезен? Костик поморщился.
— А чего молчишь? Неужели рассказать нельзя?
— Что рассказать? Что он просит похоронить его рядом с женой и сыном? Для тебя это откровение? — огрызнулся Роман. — Или что дед в верующие заделался? Ты скажи, что интересует, я поделюсь. Не в лом!
— В смысле, в верующие? — Константин и сам не понял, почему уцепился именно за эту фразу. Возможно потому, что из всего сказанного, она воспринималась как наиболее абсурдная. Дед — убежденный атеист! Всегда был!
— В прямом, — как-то совсем невесело промычал брат. — На днях заявил, что в его возрасте нехристем быть неприлично. Незваная гостья на пороге. Как тебе посыл? Нравится? — едко.
— Впечатляющий! Но проходили уже! — Костик также злится. — Хорош на меня бочку катить! Нашел крайнего, — неуверенно.
— Ладно, проехали. Прости, — Ромка потеплел. — Это просто хандра. Пройдет, наверное.
— Надеюсь. Но с матерью нужно поговорить. Пусть притормозит со своими грандиозными планами. Ты как, не передумал с нами лететь?
— Нет, не передумал. Предпочитаю сам заниматься отгрузкой наших вещей. — Под давлением жены Роман сдался и согласился на переезд. — А с матерью я говорил. Она абсолютно убеждена, что дед должен жить с нами. И чем быстрее решим все вопросы с квартирой, тем лучше. Быстрее отсечешь — меньше мучиться.
— О'кей, понял тебя. Тоже поговорю. А на счет поездки еще подумай. Ты дедовский любимчик. Может, не стоит оставлять его сейчас? Тем более что в этот раз я продажей заниматься не стану, — посоветовал брату Константин, прежде чем попрощаться.
* * *Из цирка Тася вышла переполненная эмоциями. Устоять на месте не получалось.
— Мамочка, дядя Костя, смотрите, как я могу! — очередной акробатический трюк чуть было не закончился разбитыми губами.
— Осторожнее. Носом клюнешь!
Зоя предостерегла дочь, но тщетно. Остановить впечатленного увиденным ребенка далеко непросто.
— Вот! — повторив не удавшийся с первого раза пируэт, Тася победоносно взглянула на них с матерью. "Хвалите!" — читалось в сияющем взгляде, и они, как положено, восхитились.
— Умница!
— Молодец, только аккуратнее. — Зое следует держать марку. Как-никак строгая родительница.
Девочка просияла:
— Я настоящий акробат!
— Будешь настоящим акробатом, когда вырастешь, — поправила дочку Зоя. — А пока ты маленькая девочка и… — посмотрела на Костика, предоставит тому право самому озвучить план дальнейших мероприятий.
— И мы идем в "Баскин роббинс", — обрадовал тот, вызвав еще больший восторг, хотя мгновение ранее подобное казалось невозможным.
— Мороженое! Мороженое! — запрыгала на месте Тася, едва ли ни хлопая в ладоши. — Чур, мне клубничное и…
— Один шарик, — осадила разошедшегося ребенка Зоя.
— … и шоколадный, — канюча. — Ну мамочка!..
— Ладно, только два и все на этом, — без сопротивления пошла на попятную Зоя, и Константин догадывался почему. Скорое расставание с дочерью довлело над ней. Впервые им предстояло разлучиться на срок более двух дней: на суд решили Тасю не брать.
Глава 20
Малая родина встретила их послевкусием недавно прошедшего дождя. Насыщенный озоном воздух пах прибитой пылью, мокрый асфальт подмигивал блестящей гладью луж, пронзительно каркали возмущенные сыростью вороны.
— Да уж… Подфартило, так подфартило. Завтра вообще дышать нечем будет, — расстроено протянул Константин, когда сорвавшаяся с козырька капля, упала прямиком за шиворот.
Зоя наоборот улыбнулась:
— Говорят, дождь при новом деле к удаче.
— Да? Ну тогда мы с тобой везунчики. Куда не сунемся, везде лужи и грязь. Что в Москве, что здесь…
На это замечание женщина не прореагировала, и разговор иссяк.
Сквозь пробуждающийся город они ехали в молчании, всматриваясь в силуэты знакомых улиц и игнорируя попытки таксиста завязать разговор. Уже заснули на день желтоглазые фонари, ожили еще недавно мигавшие в ночи светофоры, постепенно оживлялись улицы, но Костику отчего-то казалось, что все вокруг погружено в глубочайшую дремоту. Видимо потому, что ритм жизни здесь не чета московскому — размеренный, провинциальный, даже немного сонный.
— Здесь, пожалуйста, — попросил Константин, когда до дедовского дома осталось чуть меньше квартала. — Здесь во дворах круглосуточный. Зайдем, — объяснил Зое причину остановки, пока таксист прижимался к обочине. — Не знаю, что там с запасами у старика, но в холодильнике точно мышь повесилась. Или еще хуже — стухла, — шутил, доставая сумку из багажника.
А потом смеялся, когда купив еды для завтрака, добирались перебежками до знакомой пятиэтажки под неожиданно снова начавшимся дождем.
— Так, ты в душ, а я пока чайник вскипячу. Замерзла? — спросил у Зои и интересом изучающую обитель его детства.
— Немного, — кивнула та и зябко поежилась, будто только сейчас вспомнила о насквозь вымокшей одежде.
Чайник еще даже не зашумел, когда женщина вновь появилась на кухне.
— Все? Что так быстро? — Он с удовольствием отмечает, как ладно на ней сидит халатик-кимоно, и спешно гонит прочь мысль о сокрытом им теле, остро осознавая, что здесь и сейчас они один на один.
То ли догадываясь о его мыслях, то ли смущаясь своих собственных, Зоя ответила очень тихо:
— Горячей воды нет. Холодно.
Костика осенило.
— Боже! Я идиот! Прости! Сейчас все будет! — С досады влепив себе ладонью в лоб, он кинулся включать колонку, попутно объясняя. — Слишком давно тут не живу. Совсем забыл об этой штуковине. Не очень удобно с одной стороны, но зато даже в период опрессовки горячая вода есть. Все! Готово. Иди, — обернулся.
Зоя смотрела на него, улыбаясь.
— Что?
— Смешной ты.
— Я? Почему?
— Просто, — присев на табуретку, она взяла в руки нож, но исполненный веселья взгляд так и остался направлен на мужчину.
— Что-то ты не договариваешь…
Костик заинтригован. Забыв, для чего здесь стоит, он пристально смотрит ей в глаза, но теряется в хороводе смешинок, надежно скрывающем женские мысли.
— Зоя? Я жду! — А самому уже смешно, и не улыбаться не получается.
— Как страшно…
— Зоя!.. — устав бороться с рвущимся из горла хохотом.
— Ладно, хорошо, — смилостивилась она, отсмеявшись, но игру в гляделки не прекратила. — Скажи мне, только правду, о чем ты подумал, когда я вошла?
