Наталия Рощина - Игра теней
На часах было начало одиннадцатого. Она с ужасом поняла, что ей снова нечем заняться. Маришку она проведала, завтра приедет еще – утро пройдет не зря, но через день-другой подругу выпишут, и она будет ощущать себя ненужной. Дома у мамы она уже все перевернула вверх дном, устроив генеральную уборку всех времен и народов. Так что здесь тоже прокол. Говорить вроде бы тоже больше не о чем: что-то мимолетное о прошедшем рабочем дне, ответный вопрос о том, как провела она свое время. Ничего не значащие фразы, за которыми обе стараются скрыть то, что их действительно волнует. Им обеим нужно понять, к чему ведет затянувшееся возвращение дочери в родной дом. Пока ответа на этот вопрос нет, потому что внутри у Даши по-прежнему пустота и обида.
К телефону она не подходит принципиально, потому что первые дни его обрывал Стас, а разговоры обычно заканчивались на повышенных тонах. Он требовал ее возвращения, она твердо стояла на том, что не может этого сделать.
– Тебе не кажется, что твоя поездка к маме слишком затянулась?
– Нет, не кажется. Я ведь не называла точных сроков, – спокойно ответила Даша, когда Дубровин в который раз задавал этот вопрос. – Ты можешь оставить меня в покое?
– Я еще считаюсь твоим мужем?
– Разумеется.
– Тогда я не могу выполнить твою идиотскую просьбу!
Это повторялось несколько раз с небольшими вариациями, а потом он перестал звонить. Сначала Даша вздохнула с облегчением. Она устала от нервозности, которую несли эти телефонные звонки. Они будто разрушали то, что и так находилось в крайне шатком состоянии. Но прошло еще несколько дней, и Даша почувствовала себя совершенно паршиво без этих каждодневных выяснений отношений. Они словно давали ей лишний повод убедиться в том, что она существует, а не исчезла с лица земли. Только эти звонки и делали ее реальной, потому что она давно существовала в роли затворницы, для которой главное – ее мещанский мирок, лишенный проблем. Она перестала понимать, что происходит там, за стенами ее надежного дома, ставшего добровольной тюрьмой. И теперь, когда главный надзиратель в лице Дубровина вдруг оставил ее в покое, она запаниковала. Даша больше не отключала телефон, обманывая себя, что не ждет звонка. На самом деле она прислушивалась к воцарившейся тишине и думала о том, почему Дубровин не дает о себе знать, пыталась понять ход его мыслей, предугадать его последующие шаги. Ведь не успокоился же он действительно? Она нужна ему, она – его наркотик и боль. Наверное, с некоторых пор больше второе, после всех своих умозаключений Даша была в этом уверена. Она не оправдала его надежд, оказавшись красоткой, фарфоровой статуэткой далеко не высшего сорта. Дубровину нужно все лучшее, как и ей самой, – это их роднит и разъединяет одновременно.
Даша прикурила очередную сигарету, отметив, что руки перестали дрожать и зажигалка с первой попытки выдала достаточно высокий столбик голубого пламени. Глубоко затягиваясь, Даша, пожалуй, только сейчас поняла правильность вывода матери, что от безделья в голову лезут самые разные мысли и додуматься можно до чего угодно. Вот и сейчас, пытаясь бороться с хаотичным потоком мыслей о неутешительном настоящем и с ностальгическими воспоминаниями о прошлом, Даша чувствовала, что так и не находит опоры. Никакого даже самого шаткого равновесия. Она представила себя хрупкой девочкой на шаре, как на картине Пикассо, – неловкое движение, и можно упасть, больно ударившись. Она не хочет падать, но и балансировать на шаткой опоре – тоже. На самом деле многое зависит от нее самой, она же пытается переложить ответственность за происходящее на других. Она уехала из дома, не видя выхода, пытаясь разорвать сужающийся круг тягостного общения с мужем. А если бы он сделал это первым: уехал, оставив за собой право назначать день возвращения или окончательного разрыва? Она была бы в бешенстве – это точно! Получается, что ее решение бежать – не самое лучшее из того, что можно было придумать в их ситуации.
Но делать первой шаг к сближению Даша все равно не думала. Ничто не изменилось – Дубровин оставался при своих взглядах, она – при своих. Возвратиться – означало бы принять порядок, заведенный Стасом, признать, что она согласна на все, лишь бы быть рядом с ним. Это было для нее неприемлемо. Это было бы прощание со своей гордостью, своим «я», а ведь именно этого она так боялась. Если она снова уступит, Дубровин поймет, что она сломалась. Наверное, единственный выход – серьезный разговор. Их было немало, но этот должен быть последним, решающим, поставить все точки над i. Нужно сделать так, чтобы Стас перестал испытывать чувство обреченности и страх потери, чтобы он честно признался ей в том, что его беспокоит и заставляет контролировать каждый ее шаг. Что она, по его мнению, делает не так, заставляя его переживать, превращаться из любимого человека в надсмотрщика. Ведь он не был таким.
Дубровин говорил, что она никогда не заставит его умолять. Ей это нравится! Она тоже не собирается унижаться, выглядеть слабой и беззащитной. Жизнь никогда не останавливается, если наступает разлад в отношениях между любящими людьми. Им кажется, что в этот момент весь мир перестает существовать, им нет до него дела. В душе только боль и желание поскорее избавиться от нее, заглушить. Но проходит немного времени, и боль притупляется, с ней уже можно сосуществовать, а значит, уже применяется не любая анестезия, а только та, которая оставляет нетронутым чувство гордости, собственного достоинства.
Разобравшись с этим, Даша решила, что в любом случае звонить первой и назначать встречу не станет. Она подождет, соберет свои нервы в кулак и подождет. Он не выдержит. Ему еще тяжелее переживать одиночество в этом огромном пустом доме, где тебя никто не встречает, не улыбается и не с кем поговорить. А пока, чтобы отвлечься от ожидания звонка Стаса, она будет читать, смотреть телевизор, начнет писать письмо Симке. Обычно получаются длинные письма. Даше это не составит труда, а поможет скоротать время. Остается еще Марина. Как пройдет ее нелегкий разговор с Сергеем? Наверняка подруга будет нуждаться в ее поддержке. Она готова ей предоставить себя в качестве жилетки для слез, отпускающего грехи священника, просто молчаливого слушателя, как будет угодно. Помогая подруге, она и сама отвлечется от собственных проблем.
Даша встряхнула волосами и, отбросив недокуренную сигарету, направилась к автобусной остановке. Она передумала ловить такси, настроившись ждать автобус сколько придется. Среди людей, в городской суете время летит незаметно. Даша вдохнула морозный воздух и окинула быстрым взглядом стоявших рядом. У всех были задумчивые лица, и никому не было друг до друга никакого дела. Это казалось настолько очевидным, что Даше стало не по себе. Она опустила глаза, словно боясь, что ее мысли прочтут и осудят за это, и почувствовала облегчение, увидев показавшийся автобус.
