Наталия Терентьева - Бедный Бобик
– Это навсегда, – твердо сказала Оксана.
– Это тебе они, оттуда, – по-доброму ухмыляясь, показала в небо Жанна, – знак прислали?
– Жанка… – Оксана встала и обняла сидящую подругу. – Не смейся. Мне всегда страшно, когда ты над ними смеешься. И потом, я и без всяких знаков знаю. Деня – мой человек.
– Ну, раз твой, значит, будем бороться за нашего Деню. Я с тобой.
* * *Алена освободилась после вечерней службы. На улице было еще светло. Она легко спустилась по высоким ступенькам церковного крыльца и направилась по двору к выходу. Из другого здания во дворе навстречу ей вышел отец Григорий.
– Дочь моя непраздная, куда это ты так припустилась? Спешишь?
– Нет, просто холодновато, – улыбнулась Алена. – А почему «непраздная»?
– Потому что ждешь ребенка, так называется это. Садись-ка в машину, довезу тебя.
Алена в нерешительности посмотрела на священника:
– Я обычно пешком до дома хожу. Надо много гулять. Спасибо.
– Матушка Татьяна в гости тебя давно ждет. Садись.
– Хорошо. Спасибо, – растерянно согласилась Алена.
– С праздником, батюшка! – поздоровалась с отцом Григорием пожилая консьержка в чистом подъезде нового дома, еще пахнущего краской.
– И тебя также, матушка. Будь здорова, – приветливо улыбнулся тот.
«Старый дом пахнет жизнью, – подумала Алена, – проблемами, праздниками, и запах никогда до конца не выветривается, встречаясь с новыми и новыми оттенками каждодневного бытия живущих в доме людей. Воскресенья наполняют подъезд ароматами котлет, жареной курицы, пирожков… На чьей-то площадке стойко держится кисловатый запах вина, расползаясь вниз по лестнице, где-то табачный дым за годы пропитал стены так прочно, что его перешибить может разве что маленький веселый котенок, брезгливо вылезающий из собственной лужицы.
А новый дом пахнет краской, известкой… Подготовкой к будущей жизни. Пахнет так радостно, волнующе, как будто обещает, что ни у кого не будет ни описавшихся котят, ни соседей-пьяниц, что никто в этом подъезде не будет болеть, умирать, бросать друг в друга банками с томатной пастой и расписывать стенки тлеющими окурками».
В новом скоростном лифте они быстро поднялись на семнадцатый этаж.
– Высоко… – проговорила Алена, когда они вышли на площадке с панорамным балконом.
– Хорошо, что не двадцать третий, – кивнул священник и показал ей на красивую дубовую дверь. – Проходи, дочь моя.
Отец Григорий открыл дверь своим ключом. Им навстречу вышла миловидная женщина в длинном зеленом платье с ребенком на руках.
– Познакомься, матушка. Это Алена, лучший голос нашего хора.
Алена смущенно улыбнулась:
– Здравствуйте.
Жена священника с улыбкой кивнула, с интересом глядя на Алену:
– Здравствуйте, очень рады.
Отец Григорий энергичным движением снял уличные ботинки и прошел на кухню с пакетом фруктов, спросив на ходу у жены:
– А шалопаи где?
– Тёма с французского звонил, задержался, Лёша поехал за дисками куда-то… – Татьяна обернулась к Алене: – У нас мальчики погодки, десять и одиннадцать лет, а вот теперь еще девчонки-двойняшки… – И она поцеловала притихшую у нее на руках малышку в лобик.
Алена не зная, что сказать, улыбнулась. Отец Григорий вышел из кухни с большой корзинкой фруктов.
– Ты отпустила уже Надю? – негромко спросил он у жены.
– Да… Она просила сегодня пораньше… – Татьяна объяснила Алене: – Помогает мне одна женщина, сама не справляюсь с таким хозяйством.
Отец Григорий, взяв гостью за руку выше локтя, повел в гостиную. Проходя по просторному, ярко освещенному холлу, Алена обратила внимание на несколько семейных фотографий, на которых узнала отца Григория и его жену с детьми. Взгляд ее привлекли две цветные фотографии, висящие чуть отдельно, – на одной улыбались юноша и девушка с альпинистским снаряжением, в горах. На второй юноша лет двадцати танцевал на полу, ловко удерживаясь на одной руке.
Алена невольно приостановилась, улыбка юноши показалась ей знакомой. Она перевела взгляд на священника.
– Это вы?!
Отец Григорий развел руками:
– Грехи наши тяжкие. Что смысла скрывать. Господь все равно все знает.
– И простил? – неожиданно для себя самой спросила Алена.
Внимательно и весело глядя на нее, отец Григорий ответил:
– Позволил же мне служить ему. Значит, простил. Да и грех не самый тяжкий…
– А как бы он не позволил? – негромко продолжила Алена. – Кирпич бы на голову вам бросил или камень с неба?
Батюшка, опять мягко взяв ее за руку, распахнул большие двери гостиной, говоря при этом:
– Не ожесточайся, дочь моя, все проще. Хотя для современного человека это, наверно, обычное сомнение. Многие именно так бы спросили. Просто я слов бы на службе не находил, и в душе была бы тоска, а так в душе моей – вера, смирение и покой.
– Вера, смирение и покой… – повторила Алена, стараясь осмыслить каждое слово. – А свет?
– И свет, разумеется, – слегка улыбнулся отец Григорий. – Видишь, каких девчушек Он нам с Татьяной послал. Близняшки, но разные, непохожие. И назвали мы их совсем по-разному. Черненькую – Марией, а беленькую – Глафирой. Глафира, видно, недовольна именем – чаще кричит. Вот слышишь голос погромче? Наверняка – она.
Священник прикрыл двери в комнату, но все равно было слышно, как громко и требовательно кричали малыши, и действительно, раздавались два разных голоса. Один – тонкий, жалобный, другой – настойчивый и уверенный.
– Так ты хотела со мной поговорить, дочь моя? – неожиданно спросил отец Григорий.
Алена удивленно посмотрела на него:
– Нет… – Но тут она вдруг подумала: а не рассказать ли священнику о своих страхах и всех непонятных вещах, которые происходили последнее время в ее жизни. – Не знаю…
– А ты присаживайся, располагайся.
– Спасибо. – Алена села на мягкий низкий диван и осмотрелась.
Если бы не огромная икона в противоположном углу от входа, ничто бы не напоминало о том, что это дом священника.
Отец Григорий сел напротив, внимательно глядя на нее.
– И все же?
Алена нерешительно вздохнула:
– Меня, похоже, черти мучают, отец Григорий.
Священник явно не ожидал такого начала.
– Черти?!
– Ну… или бесы.
– Или бесы. Ага. А что они делают?
– Они… стучат ночью в дверь, крадутся за мной по вечерам, поджидают после работы у музыкальной школы и после службы у церкви… – Когда она все это проговорила вслух, собственные слова показались ей нелепыми.
Но священник совершенно серьезно спросил:
– Они тебя за оградой ждут или у крыльца?
Алена посмотрела на него, пытаясь понять, поверил ли он ей.
– Наверно, за оградой… Я несколько раз слышала, как кто-то идет следом. Когда я иду, он – тоже, я останавливаюсь, и шаги стихают… А как-то видела машину, она ехала за мной… Ну, мне так показалось, что за мной…
