Мария Коваленко - Овертайм (СИ)
— А я в предвкушении.
Спустя пару секунд он определился с направлением, безошибочно найдя ванную комнату.
Удобная, небольшая ванна, в которой Настя так любила полежать и расслабиться, оказалась совершенно неподходящей для двоих. Таранов казался гигантом, случайно попавшим в детскую лохань. Широкие плечи капитана постоянно ударялись то о стену, то о стеклянную перегородку. Поначалу Насте было смешно, но когда его могучая рука промелькнула в паре сантиметров от ее собственного носа, веселье исчезло.
Заботливо смыв с любовника все мыло, она с нежнейшим поцелуем отправила его в спальню и принялась за себя.
Так было даже лучше. Появилось время собраться с мыслями и прийти в сознание. Минувшие пятнадцать минут и без того перевернули весь ее привычный за полтора года уклад. По ногам все еще стекали последствия недавнего сумасшедшего секса, а голова гудела от эмоций и ощущений.
Пять минут. Ей нужно хотя бы пять минут, чтобы опомниться.
* * *Андрей окинул внимательным взглядом комнату. Пастельные тона, минимум мебели и отвлекающих деталей. Кровать с мягким изголовьем, небольшой туалетный столик, встроенный шкаф и элегантное, плюшевое кресло — женская спальня. Ничто, кроме его собственных вещей не намекало на наличие здесь мужчины. Либо для свиданий Настя «использует какую-то другую квартиру», либо в личной жизни соблазнительного пресс-секретаря полнейший штиль.
Лично он предпочел бы, чтобы правильной оказалась вторая, перспективная, версия. Ради того, что было между ними несколько минут назад, он согласился бы терпеть даже ее скверный характер. Насколько долго — Таранов пока не задумывался. Жизнь покажет, но скучно с Барской точно быть не может. Скорее уж а la guerre comme а la guerre[3]. Но даже острый язычок, при правильном использовании, всегда можно употребить в иных целях.
Пикантные фантазии тут же принесли свои плоды. Довольно ухмыльнувшись, капитан прошелся рукой по возбужденному, готовому к действиям, члену и откинулся на подушки. Оставалось надеяться, что ждать недолго, но даже если и так, все равно второй раз он точно спешить не будет. Теперь пусть несносная госпожа Барская пеняет на себя, нечего было две недели держать его в черном теле.
* * *Закончив, наконец, приводить волосы в порядок, Настя отложила на полочку расческу и взглянула на себя в зеркало. Глаза предательски блестели, а на всегда бледном лице проступил нежный румянец. Даже хороший визажист не сделал бы лучше.
«Кто бы мог подумать, что таланты капитана не ограничатся одним хоккеем? А ведь основное еще впереди…» — со смешанными чувствами задумалась она.
Взгляд спустился ниже, на бюстгальтер. Один, без трусиков, он смотрелся нелепо. Но обтягивающее, шелковое платье не оставляло вариантов, что бы там ни придумал себе Таранов. Уж он наверняка придумал! Ягодицы до сих пор горели от яростных, обшаривающих прикосновений. Оставалось надеяться, что синяков не будет, хотя… Пожалуй, пусть бы остались! В голове возникло какое-то дурацкое мазохистское желание — смотреть на них потом, ощущать легкую ноющую боль и точно знать «Было!»
Другие последствия ее телу не грозили, только душе.
Настя провела пальцем по ключице, спустилась к груди и, не раздумывая, сняла бюстгальтер.
— Значит десерт? — со вздохом осмотрела свою маленькую упругую грудь. Почему-то сразу вспомнились фотографии капитана с молодыми грудастыми девицами. Сразу захотелось завернуться в полотенце или снова надеть бюстгальтер, но сдержалась. — Ну, Таранов, только посмей хоть что-то сказать!
* * *Андрей зачарованно наблюдал, как из ванной комнаты вышла женщина. Опершись спиной о дверной косяк, она остановилась у входа, обнаженная и настороженная. Сердце заколотилось быстрей. Оба напряженно смотрели друг на друга, не решаясь начать, будто и не было «предыдущего раунда», а вот они, совершенно чужие, только собираются пережить свой «первый раз».
Взгляд мужчины опустился с лица на грудь, и глаза затуманились.
— Не твой размерчик? — хмыкнула Настя.
— Сейчас же иди сюда! — командным тоном произнес он. С этой «беглянкой» вечно надо держать ухо востро. — Женщина, и откуда тебе известно, какой размер мне больше нравится?
— Из прессы, уважаемый капитан команды, — она подошла ближе и уперлась коленом о край матраса. — Твоя коллекция пышногрудых красоток поражает ассортиментом. С цветом волос я уже поняла, что за беда.
Таранов весело рассмеялся, притянув ее к себе на колени.
— Да мало ли кто рядом со мной на фото! — хитро ухмыльнулся мужчина. Если она и до фото в прессе добралась, да еще до парных, значит, неспокойно после поцелуя в коридорчике было не ему одному. Эта мысль приятно согрела душу.
— Фанатки, значит… А как же Репина?
— С ней у меня было только в твоих фантазиях, — поцеловал в лоб. — Или ты уже ревнуешь?
— Вот еще! — фыркнула Настя, но продолжать не решилась. Слишком много чести.
— Правильно, — он жадно обхватил ладонями ее грудь и, как кот, довольно зажмурился. — Идеально подходит. В руках помещается, как влитая.
Барская смерила его скептическим взглядом, но спорить не стала. Уж очень приятно оказалось ощущать его сильные пальцы на своей груди. Смуглые и грубые, они так сильно отличались от ее нежной, молочно-белой кожи, но, вместе с тем, так безумно эротично смотрелись вместе. Андрей настойчиво потер большими пальцами возбужденные соски, и стало совсем невмоготу.
— Ну как? — понимающе хмыкнул он. — Вопрос о размере отпал?
И пока она не успела в очередной раз съязвить, Таранов накрыл губами одну из острых вершинок.
— Ванилью пахнет… — пробубнил, оторвавшись на секунду.
Только она хотела ответить «Дегустатор!», как острые зубы бережно прикусили сосок. Неожиданно и хищно. Приятная боль послала вниз живота такой импульс, что рука сама нашарила член и крепко сжала. Андрей не остановился. Он словно забылся обо всем на свете.
Губы, язык, зубы — в ход шло все. Обсасывая, покусывая, облизывая, терзал раскрасневшуюся вершинку, вызывая сильнейший прилив желания. Еще минуту назад она прокручивала в голове все свои самые любимые эротические фантазии, тщетно пытаясь настроиться на секс, а сейчас… Ноющая боль и влажные прикосновения превратились в отчаянную, животную необходимость.
Довольный результатом, Таранов принялся за второй сосок. Настя закрыла глаза, боясь нарушить картину. Все, кроме ощущений, потеряло смысл. Только переживания, только сладкая мука вверху и пронзительная, с ломотой и спазмами, потребность внизу. Грудь стала такой чувствительной, что малейшее касание вызывало дрожь. И Таранов, похоже, очень хорошо понимал, что творил. Лукавый взгляд раз за разом окидывал ее тело, но рот продолжал свою игру.
