Катя Абель - Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа
Так или иначе, пришло время расставлять точки.
В театре
Я приеду в театр, весёлая и безупречная.
По дороге от метро заряжаю себя музыкой, прогоняя мороку вчерашнего дня, обретаю легкость, свободу и свет. Это состояние – обманное, кратковременное, так трудно достигаемое, так быстро исчезающее…
В театре я планирую провести только час, так как собираюсь в кино на хороший фильм со своим давним приятелем Куликовым. Так я подстраховываюсь, чтобы никому не позволить испортить мне в этот день настроение. Я приеду на часок, покручу хвостом и уйду, только вы меня и видели, оба.
Прошлась по коридорам, расцеловалась с костюмерами, гримерами, звуковиками… Обменялась парой новостей, высказала мнение, спросила, посмеялась над шуткой, пошутила сама. Все просто, с улыбкой, почти на автомате, с четкой внутренней устремленностью: где он?
Подошел Иван Кузнецов. Я, не меняя настроения, расцеловалась и с ним. Улыбнулись друг другу. Глаза у него бегающие, голос искусственный. Отметила для себя с удивлением: сегодня в этом театре он для меня не главный герой.
Пошла дальше, в поисках главного.
Главный был на сцене.
В правой кулисе стоял монтировщик Володя. Я подошла к Володе, тихонечко поздоровалась, встала рядом. Отсюда удобно смотреть на репетицию. И знаменитость увидит меня, когда будет уходить со сцены.
Репетировалась сцена, когда Тригорин целится из пистолета в Треплева.
У Чехова в пьесе такой сцены нет, у Чехова, наоборот, Треплев пытается вызвать Тригорина на дуэль, а тот вызываться не хочет. Но в спектакле режиссёра Андрея именно Тригорин видит в Треплеве антогониста, а потому, не то чтобы стреляет в него, а прицеливается слегка, да и то не в реальности, а в своем воображении.
У них получается хороший дуэт на сцене: у Ивана и знаменитости, только знаменитость Ивана иногда за пояс затыкает. Иван мучается, не поддается, а всё равно оказывается за поясом, потому как талант явление штучное, встречается редко, и в угоду партнёрству от зрительского глаза его не спрячешь. Рядом с очевидным талантом талант вымучиваемый смотрится бледно, и это не вопрос одеяла, которое иногда артисты на себя натягивают, это вопрос индивидуального дарования.
Вместо Треплева под прицел Тригорина неожиданно попадаю я.
Я вижу бешеные глаза знаменитости. Уверенным шагом он идет в мою сторону, в правую кулису, смотрит на меня яростно, не отрываясь, и целится мне в лицо.
Иван Кузнецов стоит чуть поодаль, его знаменитость проходит, не заметив, направляясь ко мне. Ощущение, что сейчас выстрелит, настолько реально, что я прячусь за плечо Володи, который стоит рядом, и говорю «ой!».
– Куда ты, куда? – кричит из зала режиссёр Андрей, – Давай прямо на Трепелева, давай, вплотную к нему подходи…
Знаменитость останавливается от меня в трёх шагах.
– Да? Промахнулся маленько, извиняйте…
– Давай заново, с последней реплики! – командует Андрей.
– Еще чуть-чуть и пальнул бы в тебя, – говорит мне Володя.
– Тебе тоже так показалось? Я подумала, может, у вас мизансцена такая странная…
– Да нет, на тебя впрямую шёл.
Володя хохотнул. Я нервно улыбнулась.
Надо же какая страстная знаменитость. Чем же это я тебя разозлила?
И пошла со сцены за кулисы. На всякий случай. Чтобы мне декорации на голову не упали.
Стою в коридоре, глазею на расписание. Жду, когда выйдет ко мне гримёр Оля, и мы пойдем пить кофе в буфет, у меня есть еще немного времени.
Пятнадцатиминутный перерыв в репетиции. Мимо проходит знаменитость.
Мы встречаемся глазами.
– Здравствуйте, – говорю ему.
– Здравствуйте, – театрально расшаркивается он с натянутой улыбочкой и проходит мимо.
Не пойду к тебе в гримёрку, – думаю я, – ничего выяснять не буду. Ни о чем тебя не спрошу. То, как ты себя ведешь – это твои заморочки, не мои.
Беда
– Ну, как у вас дела? – спрашиваю у Оли за кофе, сидя в буфете.
– Да, нормально. Движемся потихоньку, не ясно, правда, куда.
– Ну, это никогда не ясно. Я ни одного хорошего спектакля не припомню, когда во время репетиций кто-нибудь был бы доволен. Вот, когда спектакль плохой, так почему-то все за кулисами ходят и кричат друг другу «гениально!» … А потом на премьере, куда глаза девать не знают…
– Да, есть такой принцип, – улыбается Оля.
– Ну, а что веселого происходит? Как любимый себя ведет? Балагурит?
«Любимый» – это знаменитость. Я его так стала называть на третий день начала репетиций. Тут и сарказм за излишние капризы, и признание таланта. Весь театр знает, уже все привыкли.
– Любимый твой? Да нет, не балагурит.
– Как не балагурит? Почему?
– Мрачный ходит. Как туча. Ни с кем не разговаривает. Да мы его почти и не видим. Он из гримёрки – сразу на сцену, со сцены – сразу в гримёрку. Запирается и сидит там один.
Вот это для меня новость. Раньше общения не чурался. Всегда с шуточкой, прибауточкой, зрителей вокруг себя собирает, байки рассказывает, положительной энергией заряжается.
– Вот это новость, – говорю я Оле, – а что это с ним случилось? Никогда вроде за словом в карман не лез, всё время, с большим удовольствием…
– Да пьёт он.
– Что?
– Пьёт. Запой у него.
– Как это – запой?
– Ну, вот так. Запой.
– Давно?
– Да дней семь.
– Вот это дела.
– Он как неделю назад сходил на какой-то спектакль, с тех пор и пьёт.
Вот это дела. На спектакль мы ходили вместе. И вино пили вместе. Бокал до спектакля, потом еще дома…
Да он приехал ко мне уже с половиной бутылки. Достал из сумки, показал: «А ты что думаешь, артисты во время репетиции не пьют? Сегодня Димка Петренко зашёл, выпили с ним немного за встречу. У Кузнецова только крепкие напитки, виски, там, водка. У Андрюхи-режиссёра тоже. Я вот винишко с собой таскаю…»
Я подумала: человек знает, что делает. Это же не водка.
Тем более, я видела его с вином на гастролях: цедит потихоньку себе из бокальчика и всё в порядке с ним совершенно.
Эти же полбутылки у него оставались, когда мы приехали к нему. Для меня в магазинчике у дома купили еще одну. Выпили по бокалу. Дальше он мне хаманул, и я уехала домой. Осталась моя бутылка плюс его половина. Может, еще дома были заначки.
Значит, он выпил всё это после нашей ссоры, а потом не смог остановиться. Алкоголь взял своё, начался запой.
Запой – это привет. Запой – это всё, это беда, из неё не выбраться. Я наслышана об этом. Он если пьёт, то его днём с огнём найти не могут, телефоны выключены, теряется в городе бесследно. Срываются съёмки, летят спектакли, он пьёт до бесчувствия, до больницы, до «белочки»…
