Сьюзен Филлипс - Неженка
— Эй! Остановитесь! — завопил Штайнер, пыхтя за ней следом. — И чтобы ни шагу, пока я не получу костюм обратно!
Она обернулась к нему:
— Только троньте меня, и я предъявлю вам обвинение в угрозе физического насилия!
— А я предъявлю вам обвинение в воровстве! Это платье мое!
— Не сомневаюсь, что вы выглядите в нем очаровательно! — Повернувшись, чтобы уйти, Франческа нарочно двинула его по коленям сумкой с набором косметики. Он завопил от боли, и она улыбнулась про себя, сожалея, что не ударила сильнее.
Дальнейшие события показали, что следующий момент, когда она почувствует удовлетворение, наступит очень нескоро.
— Ты пропустил поворот, — выговаривал Скит Далли с заднего сиденья «бьюика». — Я же говорил тебе, Девяносто восьмое шоссе. С Девяносто восьмого — на Пятьдесят пятое, с Пятьдесят пятого — на Двенадцатое, а там установить автопилот до самого Батон-Руж.
— Что толку с того, что ты говорил час назад, а потом завалился спать, — проворчал Далли. На нем была новая темно-синяя кепка, украшенная американским флагом, но даже она не спасала от полуденного солнца, поэтому он взял с приборной доски солнцезащитные очки с зеркальными стеклами и надел их. По обеим сторонам шоссе с двухрядным движением тянулись заросли низкорослых сосен. На протяжении уже многих миль Далли не видел ничего, кроме нескольких ржавых остовов брошенных автомобилей, и желудок начал урчать. — Иногда ты бываешь ни на что не пригоден, — пробормотал он.
— У тебя есть еще «Джуси-фрут»? — спросил Скит.
Тут внимание Далли привлекло появившееся в отдалении какое-то цветное пятно, нечто вроде ярко-розовой воронки, медленно ползущей по обочине дороги. Когда они приблизились, удалось кое-что различить.
Он снял солнцезащитные очки:
— Невероятно. Ну-ка, глянь туда.
Скит наклонился вперед, опершись рукой о спинку кресла, и прикрыл глаза от солнца.
— Ну, это просто бесподобно! — захохотал он.
Франческа с трудом двигалась вперед, ей нелегко давался каждый вздох в тисках корсета. Щеки покрылись пылью, тело зудело от пота, и не далее как четверть часа назад грудь, как морской буек на волне, выскочила из выреза платья. Она быстро опустила чемодан и запихнула ее назад, и сейчас одно воспоминание об этом заставило ее содрогнуться. «Если бы только представилась возможность вернуть всего одну вещь в своей жизни, — в сотый раз за последние минуты думала она, — я бы вернула момент, когда решила уйти с плантации Вентуорт в этом платье!»
Кринолин стал похож на соусник: смятый по бокам чемоданом в правой руке и сумкой с косметикой в левой, он выпячивался спереди и сзади, к тому же оба эти предмета, казалось, вырывали руки из суставов. На каждом шагу она морщилась от боли. Ее крошечные туфельки на французских каблучках натерли на ногах волдыри, и при каждом порыве своенравного ветра ей в лицо вместе с волной горячего воздуха летела пыль.
Ей хотелось сесть на обочине дороги и заплакать, но у нее не было уверенности в том, что потом она сможет опять встать.
Не будь она так напугана, ей легче было бы переносить физические неудобства. И как это ее угораздило попасть в такую передрягу? Франческа прошла уже много миль, а заправочной станции все не было видно. Либо ее не существовало в природе, либо она пошла не в том направлении, но ей на глаза не попалось ничего достойного внимания, кроме ветхого деревянного знака с вывеской овощного ларька, который так и не появился. Скоро наступит темнота, а она была в чужой стране и почти не сомневалась, что среди этих сосен у дороги скрывается стадо ужасных диких животных. Франческа заставила себя смотреть прямо перед собой. От возвращения на плантацию Вентуорт ее удерживала только абсолютная уверенность в том что она ни за что не сможет проделать обратный путь.
Наверняка эта дорога куда-то ведет, говорила она себе. Даже в Америке не строят дорог, ведущих в никуда, или все-таки строят? Эта мысль так напугала ее, что она начала придумывать небольшие развлечения, которые помогли бы ей двигаться вперед.
Она рисовала в воображении свои любимые места: салон Либерти на Риджент-стрит с его сучковатыми потолочными балками и сказочными арабскими ювелирными изделиями, парфюмерию у Сефоры на вю де Пасси и все магазинчики на Мэдисон-авеню, от Адольфо до Ива Сен-Лорана. Тут у нее в голове возник образ стаканчика ледяного перье с маленьким ломтиком лимона. Он висел перед ней в горячем воздухе, и эта картина была столь живой, что ей показалось, будто стоит протянуть руку — и она сожмет холодный влажный стакан в ладони. «У меня начинаются галлюцинации», — сказала себе Франческа, однако образ был столь прекрасен, что она даже не пыталась его отогнать.
Внезапно стакан перье растворился в горячем воздухе, и она услышала шум приближающегося сзади автомобиля, а затем визг тормозов. Не успела она уравновесить чемодан и сумку и повернуться на звук, как с другой стороны дороги кто-то мягко произнес, растягивая слова:
— Эй, дорогая, неужели вам никто не сказал, что генерал Ли уже капитулировал?
Чемодан ударил ее по коленям, а кринолин дал легкого пинка сзади, когда она наконец обернулась на голос. Удержавшись на ногах, Франческа дважды моргнула, не в силах поверить в видение, представшее перед ее глазами.
Из окна темно-зеленого автомобиля, стоявшего на противоположной стороне дороги, опершись локтем на дверцу, на нее смотрел мужчина, столь возмутительно изящный и столь сногсшибательно красивый, что на мгновение она приняла его за галлюцинацию, такую же, как стаканчик перье с ломтиком лимона. Забыв про ручку чемодана, врезавшуюся в ладонь, она смотрела на классические черты его лица, лепные скулы, идеально прямой нос и потом глаза, ярко-синие, как у Пола Ньюмена, и с такими же мохнатыми, как у него, ресницами.
Разве у простого смертного могут быть такие глаза? Неужели мужчина может иметь такой невероятно чувственный рот и в то же время выглядеть так мужественно? Локоны густых темно-русых волос выбивались из-под синей кепки с козырьком, которую украшал американский флаг. Разглядев верхнюю часть плеч внушительной ширины и хорошо развитые мышцы загорелого предплечья, Франческа на миг ощутила приступ беспричинного восторга.
Наконец-то она встретила кого-то столь же прекрасного, как сама!
— Под этими юбками вы скрываете все тайны конфедератов? — спросил мужчина, показав в улыбке зубы, которые встретишь разве что на страницах журнала.
— Далли, по-моему, северяне отрезали ей язык.
Франческа впервые осознала присутствие второго мужчины, который высунулся из окна задней дверцы. Едва она глянула в это зловещее лицо с угрожающим прищуром глаз, как в ее голове звякнули колокольчики, предупреждая об опасности.
