(не)любимая (СИ) - А Ярослава

- Все нормально, - отзывается тот и кривит рот в горькой усмешке, - В нас похоже баба врезалась. На красный, овца, летела. Понакупят прав, твою дивизию!

- Сейчас разберемся.

Макс выходит из машины и идет осматривать повреждение.

Я поворачиваю голову, разглядывая врезавшуюся в нас иномарку и понимаю, что она кажется мне смутно знакомой. Чуть напрягаю зрение и понимаю, что права.

- Макс это Влада! - выскакиваю из машины и иду следом.

- Какая Влада? - смотрит недоуменно в лобовое стекло, где явно видно блондинистую голову моей бывшей подруги.

- Мать Дарины, - напоминаю я.

- Ах эта Влада…

А на заднем сиденье мелькает еще одна маленькая светлая макушка.

- Боже мой! Там же сзади Даринка!

Сердце в груди делает невероятный кульбит, а после сжимается от дикого страха за ребенка.

Рука сама тянется к ручке двери, чтобы вломиться в чужую машину и забрать под свое теплое и безопасное крыло ребенка. Останавливает меня лишь сухое и строгое:

- Не надо, Оля. Я сам. Иди и сядь в машину.

- Но…, - растерянно замираю, - Но…Дарина.

- Оля, - с нажимом повторяет он.

Что-то мелькает в его взгляде такое, что заставляет отойти, но не подчинится.

- Хорошо, - кивает он, - Просто постой тут и не лезь. Ладно?

- Ладно.

Максим обходит дорогую иномарку и, остановившись у водительской двери, деликатно стучит в окно.

- Вам не нужна помощь? У вас все в порядке?

Ответа Влады мне не слышно, но судя по тому, как неприятно кривится ее лицо и агрессивно движутся губы, извергает она из себя какие-то ругательства.

- С ребенком все нормально? - снова настойчиво стучит мужчина.

Влада его игнорирует, копошится в машине и пытается завести двигатель авто. Но, естественно, у нее ничего не выходит, так как из-под капота вытекают различного рода жидкости, и двигатель кряхтя и чихая, просто-напросто глохнет.

Тут сквозь шум снующих машин, я четко различаю плачь.

Это Дарина плачет.

В стекле снова мелькает ее мордашка и…кажется…светлые волосы будто бы заливает кровь.

- Скорую! - кричу я, - Макс, она кажется головой ударилась! Макс!

- Я уже вызвал, - раздается рядом голос Самойлова, - Тут у нас, кажется дама совсем не в адеквате?

Он тоже, кряхтя, выкарабкался со своего места и, потирая ушибленный бок, встал рядом со мной.

- Дама? Не в адеквате? - не поняла я.

- Я про нее! - он показывает пальцем в психующую Владу, - Ты ее знаешь?

- Подруга моя бывшая, - нехотя признаюсь я.

- М-м-м-м, хорошо, что бывшая…

Самойлов видимо тоже знаком с Владой и, кажется, знает ее не с самой лучшей стороны. Расспросить его не успеваю - рядом возникает Максим и неутешительно качает головой.

- Она либо бухая, либо укуренная. Двери заблокировала и ребенку не дает выйти.

- Макс! - прижимаю пальцы к губам, - Мы должны что-то сделать!

- Полиция сделает, - говорит он и успокаивающе сжимает мое плечо.

Скорая и полиция приезжает довольно быстро.

Увидев полицейских Влада все же берется за ум и не доводит ситуацию до крайней точки. Открывает двери, позволяет медикам забрать Дарину на осмотр, а сама с наглой улыбочкой протягивает документы полицейским:

- Оштрафуете меня, гражданин начальник? - заплетающимся языком пытается кокетничать она.

- А как же! - радостно скалится тот, - Поедемте, гражданочка, на освидетельствование.

- Это по какому праву? - мгновенно ощеривается она, - У меня вообще-то здесь ребенок.

- Не переживайте за вашим ребенком присмотрят. Девочка будет госпитализирована.

- Как это?! - истерично визжит Влада и хватает за телефон, судорожно тыкая в него пальцами с ярким маникюром.

Но пальцы ее не слушаются.

Она вообще с трудом на ногах стоит.

Расфокусированный взгляд мечется в поисках выхода из ситуации и не находит.

В затуманенном алкоголем мозгу находится лишь одно решение:

- Я сейчас мужу позвоню, и он вас всех уделает! Ясно?

Полицейские со скучающим видом вздыхают и стреляют глазами в нашу сторону. Ничего интересного. Для них это самые обычные рабочие будни.

Дозвонится до Игоря у Влады видимо не выходит и тогда она начинает еще кому-то звонить, истерить и запугивать, порядком уставших от этого концерта мужчин в погонах.

Мне не особо интересно наблюдать за тем, что будет дальше.

Иду в сторону скорой.

Там на каталке лежит Дарина и испуганно таращит глаза. Уже не плачет, но сжимает белые губы в тонкую линию - храбрится мой маленький мышонок.

Ее осматривает молодая женщина-врач.

- Как девочка? - спрашиваю у нее.

- Сотрясение, рассечена бровь, - коротко отвечает та, - Ничего страшного, но госпитализировать все же придется.

- Дарине в больнице будет тяжело.

- Вы знаете девочку? - врач с любопытством смотрит на меня.

- Да. Я дефектолог Дарины. У нее расстройство аутистичного спектра. Трудности в коммуникации. Такому ребенку нужен особый уход.

- Ну, супер. - нерадостно заключает женщина и смотрит на наручные часы, - Сейчас органы опеки дождемся и поедем в больницу.

- А опека зачем? - настороженно спрашиваю я.

- Так мамаша не в адеквате. А нам госпитализировать надо, - поясняет она, - Пусть фиксируют, да мы поедем ребенка лечить.

- Понятно…

Я так и остаюсь стоять около скорой помощи, пока мы дожидается приезда органов опеки.

К этому времени в конец разошедшуюся Владу затолкали в полицейскую тачку и каким-то непостижимым образом утихомирили.

Максим провожает Самойлова на такси домой, а сам становится рядом со мной и, в знак молчаливой поддержки, уже привычно кладет руки мне на плечи.

- Ты бывшему не звонила? - спрашивает он.

- Трубку не берет. Скинула сообщение, - бросаю взгляд на экран телефона, - До сих пор не прочитано весит.

- Вот ведь «повезло» Дарине с родителями…особенно с мамашей. И что теперь будет?

Неопределенно качаю головой, потому что не представляю, как девочка будет одна в палате, где куча других незнакомых детей, а еще и капельницы и уколы.

Все это однозначно может привести к откату, и свести на «нет» все наши с ней усилия и маленькие достижения.

На вызов приезжает Елена Андреевна собственной персоной.

- Оля? - удивленно вскидывает густые соболиные брови она, - А ты тут как оказалась?

- А мы тут…хм….застряли немного, - указываю рукой в сторону пострадавшей машины Максима, которую тот уже успел откатить на обочину, - А еще за Дариной присматриваем.

- Как фамилия девочки?

- Данилова.

- Как-как? Данилова? Кажется, что-то было уже на Данилову.

- В смысле?

Елена Андреевна какое-то время капается в телефоне, что-то пролистывая, а после счастливо восклицает:

- Ну, да! Я же говорю - Данилова. Уже есть жалоба по этой семье. Мы просто пока отреагировать не успели. Все откладывали на потом. Фамилия же говорящая. А тут, - взгляд в сторону полицейской машины, - Такая картина маслом.

- Странно, - недоверчиво хмурюсь я, - Кто же мог написать?

- Да там няня, кажется, приходила. Очень, кстати, душевная женщина. Таких ужасов про это семейство наговорила, что я сначала даже сомневалась, а теперь сама вижу.

- Елена Андреевна, и что теперь будет? Дарине никак нельзя одной в больницу. У нее РАС.

- Так у ее ж отец есть, - отмахивается она, - И мамаша поди сейчас оклемается. Мы ж пока не лишили ее прав.

- А можете?

- Да мы все можем, Оленька. Ты сама-то что так распереживалась?

- Елена Андреевна, она ж мне как родная. Понимаете?

Женщина с грустью смотрит на меня и качает головой.

- Ох, Олюшка. Вся ты в маму свою. Та тоже такая сердобольная была.

- Разве это плохо?

- Да как сказать…

Документы оформили довольно быстро.

Вскоре все службы разъехались, оставив нас с Максимом одних на обочине у перекрестка.

Резкий порыв ледяного ветра подхватил пряди моих волос, змеей забрался под пальто, обдул ноги в тонких колготках.