Хоум-ран! - Райли Грейс

— Не знаю, — задумчиво произносит тренер Мартин. — Об этом тебе лучше спросить Ричарда. Я вот что скажу: настоящий талант всегда привлекает много внимания, а у тебя таланта в избытке.

— Я люблю бейсбол, но все эти интервью, фотосессии… Я просто не вынесу.

— Вынесешь, конечно, — говорит он. — Если как следует чего-то захотеть, то все обязательно получится — это правило работает в любом деле. Я неплохо тебя знаю, Себастьян, и уверен, что ты не свернешь с намеченного пути. А теперь сосредоточься на том, что сейчас важнее всего, — на подготовке к предстоящей игре.

Может, все и правда так просто? Взглянуть на Ричарда или моих брата и сестру — так это чистая правда. Иззи, например, в разгар волейбольного сезона никогда не зацикливается на своих ошибках или незаработанных очках.

Раньше мне было проще не обращать внимания на весь этот шум. Но как быть теперь, когда вспышки камер буквально светят мне в лицо? Когда товарищи называют по фамилии, которую ты по-прежнему носишь, хотя давно являешься членом совсем другой семьи? Когда, взглянув в зеркало, видишь в отражении не себя, а лишь своего отца?

Как быть, когда постоянно мечтаешь о чем-то другом?

Сколько же раз я жалел, что мы с родителями провели так мало времени вместе… В детстве даже представлял, что могу на что-то его обменять, обдумывал жертвы, на которые готов пойти. Я бы отказался от общения с Купером, если бы смог еще раз поговорить с отцом. Я бы никогда не обнял больше Сандру, если бы вместо этого смог вдохнуть аромат духов матери. Я бы согласился жить вместо Каллаханов у любого неприятного родственника по материнской линии, если бы перед этим мне позволили провести еще хоть пять минут с родителями.

Сегодня я бы отдал все на свете, чтобы поговорить со своим отцом.

Но такой возможности у меня нет. Поэтому, когда тренер отправляет нас с Хантером в раздевалку, чтобы мы приняли душ перед просмотром записи, я достаю телефон и набираю номер Ричарда.

25

Мия

После ужина я решаю запереться на весь вечер в комнате Иззи. Я выкладываю на тарелку небольшую порцию запеченного зити23, оставленного для меня Себастьяном в холодильнике, и, разогрев, сразу начинаю есть, даже не дождавшись, пока они остынут.

Потом я поднимаюсь наверх, выделяю ровно пятна­дцать минут на бездумное листание ленты в «Инстаграме»^◊ и сажусь за стол со своими маркерами и ручками. Три часа аннотирую статьи для завтрашней встречи с профессором Санторо и остальными ра­ботниками лаборатории. За сегодняшний день Элис несколько раз напоминала мне, что это серьезное мероприятие, на котором делятся лишь полезной информацией, так что в конце концов я не выдержала и посоветовала ей сосредоточиться на собственной работе, что, скорее всего, никак не улучшило ее мнения обо мне.

Я откладываю маркеры в сторону, когда замечаю свет фар на подъездной дорожке. Я не соврала Иззи во время нашего последнего разговора: мы с Себастьяном не встречаемся. Но ведь это не значит, что между нами нет абсолютно никакого общения. Мне нужно просмотреть еще полторы статьи, так что видеться с ним сегодня не стоит — может, заодно и держать себя в руках научусь. Тем не менее, несмотря на эти рациональные мысли, я ловлю себя на том, что ноги уже сами несут меня вниз по лестнице.

Ровно в тот момент, когда я оказываюсь на последней ступени, Себастьян открывает входную дверь.

К­акая-то часть меня (намного большая, чем я готова принять) хочет броситься в его объятия, но я сдерживаю этот порыв, пряча ладони в рукава толстовки. Долю секунды мы просто смотрим друг другу в глаза и улыбаемся. Мне в голову приходит абсурдная мысль: я прямо вылитая домохозяйка из старого фильма. «Здравствуй, дорогой!»

— Себ…

Он прижимает меня спиной к входной двери — та с грохотом захлопывается — и целует так, что я забываю, как дышать. Я чувствую его бальзам для губ и запах пота. На его коже — прохладная свежесть вечернего воздуха. Он легонько тянет меня за волосы, распуская пучок, и кусает за нижнюю губу.

Этот поцелуй пробуждает во мне настоящий голод, но желаю я вовсе не пищи, а лишь его одного. Как будто душа расширяется и устремляется за горизонт. Есть что-то особенное в его поцелуе, в его руках, что-то витает в воздухе, словно мираж.

Себастьян с тихим стоном отстраняется, но тут же снова тянется ко мне. Я вцепляюсь пальцами в воротник его рубашки и, проведя языком по его шее, снова целую в губы, останавливаясь лишь тогда, когда в легких совсем не остается воздуха. Я беру его за руку, и наши пальцы переплетаются.

Раньше я терпеть не могла поцелуи, но, когда его губы впервые коснулись моих, во мне что-то изменилось. Был морозный январский день, мои перчатки упали в лужу у библиотеки, а телефон разрывался от его сообщений. Себастьян улыбнулся мне из-за стеллажа с книгами, и у меня внутри будто щелкнул какой-то выключатель. Я увлекла его за собой в ближайшее укромное место — в пустую старую аудиторию на пятом этаже. Там было тихо и немного жарко, и я отлично помню тот голод, который мы оба чувствовали, целуя друг друга и утоляя его с каждым поцелуем.

Себастьян легонько сжимает мои пальцы и с ухмылкой говорит:

— Я тоже очень рад тебя видеть.

Я выпрямляюсь и откидываю волосы назад. Желание снова притянуть его к себе и поцеловать почти непреодолимо, но я остаюсь на месте.

— Уверен, ты умираешь с голоду.

Под его взглядом я чувствую себя совершенно голой, хотя на мне толстовка и легинсы.

— Я как раз собиралась поесть. — Я стараюсь выглядеть серьезной, хотя в животе порхают бабочки. Я почти уверена, что он не успел принять душ после тренировки, и при мысли о том, что я могу по­чувствовать солоноватый привкус пота на его коже, у меня по спине бегут мурашки. — Пасту, что ты приготовил.

Себастьян делает вид, что обдумывает мои слова.

— Знаешь, а вот я бы, пожалуй, начал с десерта.

Он подхватывает меня на руки и несет по лестнице на второй этаж.

— Себастьян! — Я пытаюсь вырваться из его хватки, но безуспешно: он слишком силен. Когда я щипаю его, он лишь ухмыляется.

— Мия, — в его голосе звучат веселые нотки, — ты не можешь просто встретить меня в таком виде и не ожидать последствий.

Он опускает меня на пол у двери своей комнаты.

— У тебя глаза как — на месте? Может, стоит проверить зрение? — Я показываю жестом на свой наряд.

— Ты всегда красива, — просто отвечает он.

Я краснею — так сильно, что у меня не остается иного выбора, кроме как поцеловать его, чтобы он ничего не заметил. Он одобрительно ухмыляется и, прикусывая мою губу, заталкивает меня в комнату. Его пальцы дергают за мою толстовку — я снимаю ее через голову и бросаю на пол. Я стягиваю с себя легинсы, пока он раздевается, кидая одежду в сторону корзины для белья. Затем я прижимаюсь к нему. Внизу живота разливается тепло, когда он касается моих бедер. Теперь наши поцелуи не жадные, а более медленные — мы словно изучаем друг друга.

Он толкает меня на кровать. Я приподнимаюсь на локтях, чтобы полюбоваться его прекрасным телом. Интересно, чувствует ли он, целуя меня, то же, что и я? Испытывает ли он при взгляде на меня такой же всеобъемлющий голод?

Судя по темному блеску в его глазах, я думаю, что так оно и есть.

— Ложись на спину, милая.

Я делаю, как он говорит, и, судорожно сглотнув, устремляю взгляд в потолок. Я ведь знала, что все так будет, еще в ту самую секунду, когда выходила из комнаты. Если бы я действительно собиралась провести вечер за работой, я бы сдержала этот порыв.

Мне следует прилагать больше усилий.

Но только… уже не сегодня.

Себастьян прижимает меня к кровати и целует, пока его рука скользит вниз. Большим пальцем он гладит внутреннюю сторону моего бедра. Кажется, он что-то говорит, но разобрать его слов я не могу — не сейчас, когда он так близок к самому сокровенному месту.