Элли и арфист - Прайор Хейзел

– Я в порядке, просто немного устала, вот и все.

– Скоро я отвезу тебя домой, – обещает Клайв, встает и покупает еще одну порцию выпивки. Я стараюсь сохранять на лице приятную улыбку.

Двадцать минут спустя Энди и Клайв обмениваются оскорблениями в адрес своего босса, в то время как Энди и Сандра трутся ногами под столом.

– Пойду отолью, – объявляет Клайв и встает. – Я ненадолго. Охраняйте мое пиво!

Энди начинает отпускать рыбные шуточки.

– Как ты назовешь одноглазую рыбку?

Сандра не знает, а знаю ли я, не имеет значения.

Он отвечает, и Сандра смеется так, что у меня болят барабанные перепонки.

– На жердочке сидят два попугая. Первый говорит…

Проходит официантка.

– Можно забрать? – спрашивает она меня, указывая на пивную кружку Клайва.

– Да, – говорю я, прежде чем успеваю опомниться. Она ставит кружку на угол подноса и исчезает.

– А ты смелая, – говорит Энди, глядя на меня.

Сандра наклоняется через стол и смахивает наманикюренным ноготком крошку с его бороды.

– Полагаю, там поглубже может быть еще что-нибудь, если тебе не сложно проверить… – игриво мурлычет Энди.

В этот момент возвращается Клайв.

– Что за… Кто забрал у меня пиво? – Сандра указывает на официантку, которая протирает соседний столик. – Какого черта ты позволила ей его забрать? – грохочет он.

Энди ухмыляется, а Сандра хихикает.

– Там пива-то осталось на донышке, да и нам уже пора, – говорю я. – Клайв, поехали домой. Я уверена, что Энди и Сандра справятся и без нас. – Энди лукаво подмигивает мне и тянет вверх большой палец, а Сандра с надеждой смотрит на Клайва. Но тот кипит от злобы:

– Боже, Эл, я чертовски хотел этого пива. Не могу поверить, что ты так поступила!

Отнять у него пиво – значит открыть напичканный демонами ящик Пандоры. Я съеживаюсь под градом ругательств. От унижения к лицу приливает кровь. Даже Энди и Сандра чувствуют себя неловко. Часть меня хочет взять ему еще одно пиво, чтобы искупить свои грехи, но часть говорит нет. Нельзя допускать, чтобы он всегда побеждал.

Клайв везет нас назад, хотя он выпил больше допустимого. Протестовать бессмысленно, но я цепляюсь за ремень безопасности, когда он с визгом заезжает за полосы. Таким он будет до утра, а возможно, и завтра тоже. Я чувствую угрызения совести, но совсем не в такой мере, как следовало бы. Где-то в глубине натянута непослушная, упрямая тонкая нить триумфа. Я отчаянно нуждалась в пространстве для размышлений, и теперь оно у меня есть.

Несмотря на усталость, мысли не отпускают. Мне нужно решить, продолжать свое расследование или оставить всех в покое. Пожалуй, мне следовало бы оставить все как есть… но я знаю, что не смогу.

23

Дэн

Как я мог так ошибаться? И так долго? Рода говорит, что я сделан из другого теста. Возможно, я просто не создан для того, чтобы иметь отношения с девушкой. Возможно, я не до конца понимаю, как устроен мозг у девушек, и поэтому девушкам со мной быстро надоедает, и они не хотят быть со мной.

Возможно, мне суждено прожить жизнь в одиночестве. Это похоже на правду.

Косуля – не моя девушка, совсем не моя. Я снова и снова повторяю про себя эту фразу. В моей жизни образовалась глубокая дыра. Я каждый день подолгу слушаю музыку, не только потому, что хочу, но и потому, что должен. Музыка помогает заполнить пустоты, которые оставляют после себя люди.

Дыра, оставленная Косулей, напоминает мне о двух других самых больших дырах в моей жизни; одну из них оставила после себя мать, другую – отец. Об отце я думаю чаще всего. Может быть потому, что мы с отцом вместе открывали для себя мастерство изготовления арф. В отличие от мамы (которая была больше озабочена тем, чтобы подстроить меня под шаблон идеального сына, под который я никак не подстраивался, как бы она ни старалась) папа всегда хотел заниматься тем, что делало меня счастливым. Тему отцов я обсуждал с Элли, эксмурской домохозяйкой. Элли согласилась с тем, что отцы очень важны. Нам обоим грустно от того, что наши отцы больше не с нами.

После того, как мой отец погиб в автокатастрофе, у меня возникли проблемы с руками. Они отказывались делать то, что я от них хотел. Они дергались и извивались. Когда я пробовал что-то нарисовать, распилить, просверлить или склеить, мои руки меня не слушались и метались из стороны в сторону. Я сильно порезал средний палец правой руки на ленточной пиле. Изготавливать арфы стало невозможно. Ситуация продолжалась ровно три недели и четыре дня, а это очень долгий срок для того, чтобы не делать арфы. И все это время я и моя сестра Джо слушали музыку.

Мы занимались этим непрерывно. Мы слушали оркестры и струнные квартеты, оперы и джазовые трио, регги и хип-хоп. Мы слушали Вивальди, Бетховена, Форе, Палестрину, Джоан Баэз, Стинга, Led Zeppelin и саундтрек к «Звездным войнам». Некоторые музыкальные произведения было тяжело слушать, другие были мягкими и действовали на нас успокаивающе. Все они были необходимы. Иначе все внутри нас превратилось бы в прах. Мы слушали музыку вместе и по отдельности. Моя сестра Джо плакала часами, а потом продолжала слушать. Я выходил гулять, потом слушал снова. Так мы и выжили.

После музыкальной терапии мои руки успокоились. Следующие полгода я только и делал, что изготавливал арфы, непрерывно, останавливаясь только для того, чтобы поесть и поспать. Я мастерил самые экзотические и необычные арфы: крошечные и изящные, огромные и громкие, арфы всевозможных причудливых форм.

В самый разгар изготовления причудливых арф умерла моя мать. И со мной произошло то же, что после смерти отца. Мои руки дергались и метались в течение трех недель и четырех дней. Я вновь поглощал музыку большими дозами, а после этого в кратчайшие сроки изготовил кучу арф. Необычных, экзотических, странных.

Причудливые арфы Джо продала так быстро, как только смогла. Она сказала, что нам нужны деньги, так как мы пока ждем так называемого завещания. Процесс, связанный с завещанием, шел неторопливо, так что мое остервенелое желание изготавливать арфы пришлось к месту. Одна из женщин, купивших причудливую арфу (на ней было вырезано семь полумесяцев, спадающих вниз по всей колонне), выложила на YouTube видеозапись своей игры на ней. Джо принесла в мастерскую свой ноутбук и показала это видео мне. Она сказала, что арфа и звучит необычно, и выглядит необычно. Сестра была уверена, что в ее звуках слышна скорбь. Я не знаю этого наверняка, но думаю, она была права.

Вечер с Томасом ознаменовался тем, что он много тряс головой, часто заказывал себе еще одну пинту выпивки и то и дело повторял слово «женщины!». Однако моему мозгу было по-прежнему трудно переключиться из состояния она-моя-девушка в состояние она-не-моя-девушка. Поэтому на следующий день я опять пошел в лес, опять прислонился к сосне и продолжил размышлять о Косуле. Я обдумывал все, что произошло между нами за последние шесть лет. Воспоминания были такими же ясными и четкими, как и всегда, но теперь я как будто смотрел на них через другую призму. Или как будто кто-то пришел и изменил все цвета.

Я долго стоял среди сосен и размышлял.

Сосны очень красивы, и у них есть аромат, который не перестает радовать мой нос. Они обрели здесь дом, но им не место в Эксмуре. Их посадили на его территории в сороковых годах двадцатого века, потому что людям нужна была древесина для строительства кораблей, чтобы они лучше боролись друг с другом, ведь тогда было военное время. Потом война закончилась, людям стало не до строительства кораблей, и они перестали друг друга убивать, но сосны продолжили расти.

Хотя я люблю сосны, у них есть два явных недостатка. Недостаток номер один – они создают много темноты. Когда сидишь под соснами, не можешь любоваться небом, поскольку оно закрыто их густой тенью. Недостаток номер два (вытекающий из первого) – под соснами не растут другие растения. Разумеется, нет. Лесная подстилка под соснами – это всего лишь старые, коричневые сосновые иглы, тысячи и тысячи игл.