Вульф (ЛП) - Хоуп Пейсли

Он сжимает кожаные ножны клинка и вводит рукоять глубже. Я вскрикиваю от этого вторжения, но все равно не говорю ему остановиться. Я не могу сказать ему, чтобы он остановился.

— Мне жаль, что я видела… — Это вырывается из меня. — Я никому не скажу. — Мои глаза расширяются, когда он толкает рукоять еще глубже в меня.

— Мне не нужны твои сожаления, — говорит Вульф, проталкивая нож еще на дюйм. — Мне нужно, чтобы ты стала соучастницей, — рычит он, вводя нож до упора, и я задыхаюсь от ощущения того, что он полностью во мне. Он вынимает его и начинает трахать меня им с невероятной скоростью. Другая его рука покидает мою талию, он подносит большой палец к моему клитору и начинает кружить по нему с идеальным давлением, давая мне именно то, что нужно. Я дрожу, когда экстаз и адреналин проносятся сквозь меня.

— Мне нужно, чтобы эта киска жаждала меня. Чтобы она умоляла меня взять ее так, как я захочу.

Я слышу его, но чувствую, что моя душа покинула тело. Его безумные действия отправляют меня в места, в которых раньше я бывала только в моих самых темных снах.

— Мне нужно, чтобы ты жаждала меня так же, как я жажду тебя.

Он смотрит на меня и ухмыляется, его зрачки широко расширяются и наполняются неистовой жаждой крови.

— Сделай правильный выбор, Бринли, чтобы мне не пришлось переворачивать этот нож и перерезать им твое прекрасное горло.

Мои ноги начинают дрожать, и мой протест умирает, не успев сорваться с губ, когда я уступаю ему. Мой оргазм неизбежен, и я теряюсь в том, чтобы это ни было, чем бы я ни была, с ним.

Сердце бешено бьется в груди, когда слегка изогнутая ручка упирается в то самое место глубоко внутри меня, и мне кажется, что я могу взорваться или потерять контроль над мочевым пузырем — или и то, и другое.

Я наклоняю голову вперед и встречаюсь с ним взглядом, протягиваю руку к его сильной челюсти и провожу большим пальцем по скуле.

— Я не хочу умирать, — тихо стону я.

— Тогда кончи, маленькая колибри, с моим именем на губах, — приказывает он.

Моя рука выглядит такой хрупкой на его лице, и нежное прикосновение, которое я предлагаю ему в этот момент, кажется неправильным, но его глаза видят желание на моем лице, и становятся темными, как будто он может поглотить меня.

— Я не знаю твоего имени, — говорю я, не дыша. — Скажи мне, — добавляю я, пока тугая спираль тепла закручивается в моем животе, бедрах, душе.

— Габриэль, — тихо отвечает он, прижимаясь губами к моему уху.

— Габриэль… — Я впервые шепчу его имя, и звук, который он издает, похож на звериный. Этого достаточно, чтобы упасть за край, провалиться в его темные, бурные глубины, когда я пульсирую вокруг рукоятки его ножа.

— Габриэль, — снова кричу я, на этот раз громче, и в ответ из его груди вырывается глубокое рычание.

— Еще раз, — приказывает он, и я делаю то, что он говорит, называя его имя, когда эйфорическая волна взрывного оргазма устремляется к моему центру из каждой клеточки моего тела, и я кончаю сильнее, чем когда-либо, на рукоять его ножа и сжимающую его руку.

Не видя конца, я снова зову его по имени, повторяя что-то вроде «пожалуйста, еще» и «не останавливайся», и все это время ненавидя себя за то, что хочу его, этого незнакомого мужчину с глубокими серыми глазами.

Когда я наконец открываю глаза и слышу наше дыхание, единственное, что я вижу, — это верхушки деревьев, мой позор и звезды.

Кто я в этот момент? Кто эта женщина, которая только что самозабвенно кончала на тупой конец ножа убийцы? И где та мука, которую я должна испытывать?

Габриэль вытаскивает из меня нож, и я опускаю взгляд — он так сильно сжимал лезвие в ножнах, что порезал руку, и кровь капает с его ладони на поросшую травой землю. Он убирает нож на место и скользит кровоточащими пальцами внутрь моей набухшей киски. Он метит меня, заявляет свои права. Затем медленно вынимает их, подносит руку к моему лицу, и размазывает свою кровь и мое возбуждение по губам, словно рисуя свой шедевр.

— Теперь я внутри тебя, маленькая колибри, — говорит он, наклоняясь и глядя на меня, его глаза цвета ртути сосредоточены на моих губах, и все, что я слышу, — это его дыхание. В его глазах разгорается борьба, а его рука скользит к моему затылку, где он по-хозяйски обхватывает шею, прежде чем его контроль над собой ослабевает, и он с силой сжимает в кулак мои волосы. Он резко дергает за корни, откидывая мою голову назад, а затем овладевает моим ртом.

Я перестаю дышать, не готовая к поцелую, которого не ожидала. Я мгновенно становлюсь послушной и подстраиваюсь под него. Вульф целует меня так, словно ему отчаянно хочется попробовать меня на вкус. Его губы прижимаются к моим, а язык жадно проникает внутрь. Я встречаю его с такой же жаркой страстью. Вкус меди и моего собственного возбуждения проникает в мой рот, и он стонет в мои губы, прежде чем отпустить меня, оставляя меня совершенно беззащитной.

Он наслаждался мной всего несколько секунд, но это был самый невероятный поцелуй из всех, что я когда-либо испытывала, такой, который подчинил себе все мое тело.

Наблюдая за тем, как он пытается взять себя в руки, я понимаю, что какая-то его часть, пусть и небольшая, вполне способна потерять контроль.

— Черт… — говорит он, отворачиваясь от меня. Когда он снова смотрит мне в глаза, его взгляд снова бесстрастный, лишенный каких-либо эмоций. Он сжимает мое горло.

— Ты сделаешь то, что я скажу, и останешься в живых, — тихо говорит Вульф.

Он поворачивается и уходит, уверенный, что я последую за ним, а я задаюсь вопросом, что только что произошло. Как легко он управляет своими эмоциями и становится таким холодным и безэмоциональным. Страх возвращается почти мгновенно. Туман от моего оргазма и поцелуя рассеивается с каждой секундой, снова проясняя ситуацию.

Я понимаю, что на самом деле понятия не имею, что значит принадлежать ему, и мысль о том, чтобы выяснить это, приводит меня в ужас. Выходя вслед за Габриэлем из леса, я понимаю, что женщина, которой я была до нашей встречи, так же мертва, как и человек, которого он только что убил.

Глава 23

Бринли

— Я точно подцеплю какую-нибудь инфекцию от этого ножа, — говорю я, деревянные ступеньки скрипят под нашими ногами, пока мы поднимаемся по ним.

Габриэль отпирает дверь в свой личный домик и заводит меня внутрь. Я понимаю, что мне больше нравится обращаться к нему по имени, и единственная причина, которой я могу это объяснить, заключается в том, что оно каким-то образом делает его более человечным, чем фамилия.

— Я только что закончил потрошить им человека. После этого он был продезинфицирован. Дважды. Абсолютно стерилен, как в больнице. — Он наклоняется ко мне, и его запах снова окутывает меня. Произошедшее в лесу даже не заставило его вспотеть. — И я бы не приблизился к тебе с его кровью на руках, — говорит он грубовато.

— Но твоя-то в порядке? — спрашиваю я, сбрасывая уничтоженные босоножки. Мне повезло, что я не сломала лодыжку, пока бежала в них.

— Я чист, — говорит он, направляясь ко мне после того, как включает свет. Габриэль стоит надо мной и смотрит мне в глаза. Он проводит костяшками пальцев по моему пульсу, словно считает удары. — И я могу делать со своей кровью все, что захочу. Измазать тебя, смешать с твоей. Если я захочу, чтобы ты ее выпила, ты сделаешь это. Ты обязана мне своей жизнью. Ты должна благодарить меня.

Ярость захлестывает меня, и я изо всех сил стараюсь не заплакать. Я заставляю себя собраться и не дать ему насладиться моим страхом.

— Спасибо, — говорю я ровно.

— Пора привести тебя в порядок, — говорит он, направляя меня в единственную ванную комнату. У меня с собой ничего нет. Даже телефон и сумочка остались в зале на столе.

— Мне нужно пойти в свою комнату и забрать вещи, — говорю я, — У меня ничего с собой нет.

Габриэль достает свой телефон и начинает набирать сообщение. Он заканчивает и убирает его в карман.