Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
Костин остановился и нырнул в сплошную стену кустарника, окружавшего маленькую площадь с неработающим фонтаном. Накрывшись с головой курткой, он развернул карту и осветил ее фонариком. И тяжело вздохнул. По всему выходило, что добраться до посольства и правда будет чертовски трудно. На его пути находилась старинная крепость Аль-Фаттах, которую Арипов, как и его предшественники, использовал в качестве арсенала. Неудивительно, что вокруг так много войск. Армейские части, которые готовились встретить Рахимова в долине Пянджа, снабжались боеприпасами из этой крепости. Этим и объяснялось столь интенсивное движение грузовиков и бронетехники.
Некоторое время он вглядывался в карту, стараясь найти наиболее приемлемый, а значит, безопасный вариант обходного пути. И понял наконец, что на это придется потратить лишний час времени, но другого выхода не было. Он прислушался. И догадался, что его беспокоило в последнее время. Просто смолкла артиллерийская канонада, и наступила сравнительная тишина.
Юрий Иванович вынырнул из кустарника, огляделся по сторонам и быстро перебежал улицу, досадуя, что его кожаные туфли скрипят. Он завернул за угол, вновь огляделся и пошел, почти побежал в сторону от крепости.
Интересно, почему прекратился артиллерийский обстрел? В своей жизни он повидал немало боевых действий в Латинской Америке, в Африке и на Ближнем Востоке, поэтому научился не игнорировать подобные детали и делать из них выводы.
Прежде всего, орудия и ракетные установки несомненно принадлежали Рахимову. Он сам видел, как правительственная артиллерия безнадежно застряла на горном перевале. Пушки Рахимова стреляли, разумеется, не в воздух, а по живой силе противника. Теперь огонь прекратился, и это однозначно говорило о том, что силы оппозиции передвигаются, а то и атакуют войска Арипова, потрепанные артиллерийским обстрелом и ракетными ударами.
Подтверждением этому могли быть новые залпы. И если они прозвучат ближе, стало быть, наступление Рахимова проходит успешно.
Костин так увлекся рассуждениями, что чуть не налетел на армейский патруль. Лишь в последний момент успел юркнуть в тень. Патруль прошел мимо, и он с облегчением перевел дух. К тому времени, когда он почти добрался до посольства, ему удалось избежать встречи с тремя патрулями. Но это сильно задержало его, и, когда он достиг нужной улицы, было уже очень поздно. Но не это было самое страшное. Дорогу к посольству преграждал кордон из трех БМД[5], грузовика и нескольких десятков солдат, клацающих затворами автоматов и возбужденно размахивающих руками. Заграждения из мешков с песком, темные окна посольства, работающие моторы машин, крупнокалиберные пулеметы, смотрящие в сторону крохотного пятачка российской территории, гранатометчики с «мухами»… Все это говорило о многом, и в первую очередь о том, что посольство не охраняют от нежелательных эксцессов, его готовятся захватить. И Юрий Иванович снова ушел в тень.
Артур Ташковский был удачливым писателем.
Критики хвалили его. Он исправно получал различные премии и лауреатские звания. Его книги шли нарасхват и приносили приличную прибыль. Он рассчитывал на то, что доходы будут расти, поскольку реально оценивал свои возможности. Возможности, которые позволят ему жить так, как всегда хотелось жить, — ни от кого не завися, не надеясь ни на чье покровительство. И поэтому всеми силами он старался поддержать в глазах читателя тот образ, что когда-то скроил по собственному усмотрению и который рьяно культивировал с помощью литературных обозревателей и литагентов.
Свой первый роман «Капкан для недоноска» он опубликовал десять лет назад. В то время начинающий писатель носил скромную фамилию Ташков (Ташковским его «сделали» в издательстве, посчитав отцовскую фамилию неподходящей для обложки).
Иногда его статейки о том, как славно охотиться на шустрого хариуса где-нибудь на Алтае, или о том, какие чувства испытывает человек, встретившись с медведем на горной тропе один на один, печатались в «Комсомолке», но успех имели средний, и Артур жил впроголодь. Когда «Капкан» оказался первым в списке бестселлеров, никто не удивился больше, чем сам Артур Ташковский. Он знал, что вкусы читателей переменчивы и хорошо писать — это еще не все, — чтобы закрепить успех, нужно стать заметной фигурой на общественном небосклоне. Необходимо было превратиться в звезду.
И он решил подхватить мантию Джека Лондона, а если получится — и самого Хемингуэя и стать мужчиной из мужчин. Он охотился на сибирских медведей, кавказских кабанов и уссурийских тигров, ловил рыбу на Каспийском море, ходил под парусом на балтийских регатах и взбирался на вершины Памира и Кавказа, летал с геологами на вертолете и, как Хемингуэй, потерпел катастрофу, только в горах Таймыра, где впервые попробовал сырую оленью печень и пил стаканами теплую еще оленью кровь… И как ни странно, везде под рукой оказывались фотографы, или оператор с видеокамерой, или бородатый летописец с диктофоном на изготовку. И все эпизоды его бурной жизни тотчас озвучивались на телеэкране или попадали на страницы газет и журналов.
И лишь иногда ему становилось стыдно. Потому что на самом деле до Хемингуэя или Джека Лондона ему было далеко, как до звезды с красивым названием Альтаир. И медведи, м кабаны, и даже единственный тигр — в него он не сумел попасть с трех выстрелов — на самом деле были жалкими, затравленными животными. Как и тот марал, что доставили ему из заказника ради очередной серии фотографий и рогов, которых ему не хватало для охотничьей коллекции. Маралу только что срезали панты. Он смотрел на Ташковского огромными печальными глазами. И Артур впервые не смог выстрелить, ушел в охотничью избушку. И только через некоторое время сумел пересилить себя и сфотографироваться рядом с уже убитым оленем, на голове которого услужливые егеря исхитрились закрепить чужие рога.
Штурм горных вершин состоял в том, что его буквально вносили на вершину профессиональные, хорошо оплаченные альпинисты. А от сырой печени и крови его вытошнило за ближней ярангой, и после он целую неделю жил на одной минеральной воде… Вертолет же Артур ненавидел и залезал в него, только когда появлялась необходимость освежить в памяти читателей свой героический образ. Образ отчаянного, готового на все ради интересного материала писаки, батяни Арта, как прозвали его журналисты. Правда, рыбалку Ташковский любил и достиг в ней неплохих результатов. Но, несмотря ни на что, он все же был хорошим писателем, хотя и опасался, что скоро выдохнется и провалится с очередным романом.
Пока его образ соответствовал образу рыцаря без страха и упрека, пока его имя мелькало на страницах газет, а физиономия не сходила с телеэкрана, пока деньги текли в его кошелек, он был вполне счастлив и спокоен. Ему нравилось, что писателя Ташковского хорошо знают в обеих столицах, в аэропортах встречают журналисты, а то и первые лица маленьких областей и республик.
