Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
— Я тоже российский поданный, — на всякий случай проговорил он.
Солдат взвел предохранитель и ткнул в Максима пальцем.
— Этого обыскать первым. — И сделал знак своим приятелям.
— Эй, — возмутился Ташковский, — какое вы имеете право? — И посмотрел на Максима:
— Они что, вправду собираются нас обыскивать?
— Ведите себя тихо, — сквозь зубы проговорил Максим, — не сопротивляйтесь. Чем быстрее они нас обыщут, тем лучше.
С Максимом солдаты управились быстро, потому что при нем ничего особо привлекательного для солдат, кроме начатой пачки сигарет и «командирских» часов, не было. Часы ему подарили два года назад, когда их группу разогнали. На них не было никакой надписи, кроме двух букв — ЩЧ. Часы было жалко до слез: все-таки память о ребятах из его подразделения.
Но он решил пока промолчать, дабы не спровоцировать вооруженную братию на более серьезные поступки, хотя в душе радовался, что просчитал подобную ситуацию, оставив все, что представляло хоть какую-то ценность, в сейфе генерала Катаева, в том числе бумажник с гонораром, полученным от Арипова, и серебряный браслет, который Ксения забыла в гостинице.
Ташковского, судя по всему, обыскивали впервые в жизни. Он морщился, кряхтел и с негодованием провожал взглядом каждый предмет, извлеченный солдатами из его карманов. Максим понимал, какое унижение испытывает сейчас писатель, чувствуя, как грубые лапы обшаривают его одежду и тело, но жалости не испытал. Карманы Ташковского были тем временем опустошены, и их содержимое растеклось по карманам солдат. Максим облегченно перевел дух.
Но оказывается, слишком рано. Один из солдат внезапно нагнулся и ухватил писателя за штанину. Тот завопил:
— Убери лапы, подонок!
— Идиот, — рявкнул на него Максим, — не трепыхайся! Иначе они нас пристрелят!
И тут же понял, что его предупреждения пропали даром. Солдат торжествующе вскрикнул. И Максим увидел пистолет, прикрученный к ноге писателя изолентой.
— Русские шпионы! — удовлетворенно произнес старший и осклабился. — Придется вас арестовать.
— Послушайте, — начал было Максим, но дуло автомата уперлось ему в спину. Он закусил губу. Солдат махнул рукой, приказывая им двигаться. И это было несравненно лучше, чем оказаться вдруг на обочине с простреленной головой.
Солдаты окружили их. И, заложив руки за голову, они пошли по улице. Но Максим все-таки успел прошипеть Ташковскому:
— Придурок! Какого черта вам понадобился пистолет? По вашей милости нас приняли за шпионов. А в военное время разговор со шпионами короткий…
Глава 11
Костин осторожно вышел из глубокой тени и посмотрел в сторону быстро удалявшихся солдат с двумя арестованными. Затем он повернулся и поспешил через вестибюль гостиницы в бар. Как раз в это время Галина Ивановна и Анюта принесли новую партию бутербродов. Джузеппе занимался тем, что доставал из бара бутылки с минералкой и газированной водой и ставил их на стойку.
— Писателя и Максима загребли солдаты, — сообщил Костин. — У Ташковского нашли пистолет, и их, кажется, приняли за шпионов. — Он бросил многозначительный взгляд на итальянца, и тот неожиданно покраснел.
Анюта со стуком опустила на стол чайник.
— Их расстреляют?
— Не знаю, — мрачно посмотрел на нее Костин. — Возможно, не сразу. Сначала допросят…
— Если они попадут в руки Садыкова, оттуда им не выбраться, — заметил не менее мрачно Джузеппе и покачал головой. — А их наверняка повели туда, на площадь Свободы. Надо их вытаскивать.
— Посмотрим, — вздохнул Костин, — по крайней мере, стоит попробовать.
— Зачем рисковать? — прозвучал скрипучий голос с украинским акцентом. — Вам же сказали: это бесполезно.
Костин смерил Галину Ивановну тяжелым взглядом:
— Заткните свою глотку, мадам! — и повернулся к Джузеппе:
— Надеюсь, вы меня поддерживаете?
Итальянец молча кивнул, а Анюта взволнованно воскликнула:
— Юрий Иванович, мы с вами. И думаю, сейчас надо воспользоваться машиной Джузеппе. У него есть разрешение на поездки во время комендантского часа.
— Где ваша машина? — быстро спросил Костин.
— В гостиничном гараже, — столь же быстро ответил итальянец, — если никто до нее не добрался.
— Я постараюсь пробиться к посольству. Если получится подключить посла… — Костин тяжело вздохнул. — Времени очень мало, но я попробую…
Но все-таки пойду пешком. Так безопаснее. — Он с сожалением посмотрел на бутерброды. — Чем скорее я туда попаду, тем лучше.
— Все-таки у вас есть время, чтобы выпить кофе и съесть пару бутербродов. — Анюта пододвинула ему тарелку. — И захватите несколько штук с собой. Я их уложу в пакет.
— Спасибо. — Костин благодарно взглянул на нее, принимая из ее рук чашку. — Здесь есть какой-нибудь подвал?
— Я смотрел, — отозвался итальянец, — подвал заперт, и проникнуть туда можно только с помощью гранаты.
— Жаль. — Костин обвел взглядом бар. — Все-таки отсюда надо уйти. В нынешней ситуации могут начаться разные безобразия. И мародеры заявятся сюда в первую очередь. Вам лучше подняться наверх. Небольшая баррикада на лестнице тоже не помешает. — Он оценивающе взглянул на Джузеппе:
— Надеюсь, в мое отсутствие вы присмотрите за женщинами?
— Не сомневайтесь, я присмотрю за всеми, — усмехнулся итальянец.
Костин понимал, что это весьма слабое утешение; но делать было нечего. Он допил кофе, положил в карман пакет с бутербродами.
— Я вернусь, как только смогу. Постараюсь вместе с Максимом.
— Не забудьте о Ташковском, — напомнила Галина Ивановна.
— Попробую, — сухо ответил Костин. — Не уходите из гостиницы.
Он вышел из бара, миновал вестибюль и, остановившись возле стеклянной входной двери, долго вглядывался в темноту. Убедившись, что поблизости никого нет, толкнул дверь и очутился на улице.
Костин двинулся к той части города, где находилось российское посольство, стараясь держаться ближе к стенам домов и прятаться в тени деревьев.
Посмотрев на часы, он обнаружил, что нет еще десяти, хотя показалось, что уже глубокая ночь. Просто здесь слишком рано темнело. И хотя Костин не любил загадывать на будущее, при удачном стечении обстоятельств он мог бы вернуться в «Мургаб» до утра.
Поначалу он шел довольно быстро, скользя вдоль домов, как привидение. Но, приближаясь к президентскому дворцу, он понял, что вступает в район, забитый войсками Арипова. Темные улицы освещались фарами снующих туда-сюда грузовиков, лязгали гусеницы и ревели моторы танков и БМП, стучали ботинками перебегающие с места на место солдаты, там и тут раздавались резкие команды и редкие, пока одиночные выстрелы.
