Татьяна Алюшина - Вирус ненависти = Измена в розовом свете
Артем замолчал, удивляясь, чего это он так разошелся, хотя кому, как не Тине, пытаться объяснить свою позицию. И уже спокойнее, как-то по-мальчишески, добавил:
— А еще мне очень нравится переигрывать противника, вычислять его, расщелкивать все его ходы и схемы!
— Значит, любишь побеждать! — сказала Тина, слегка обескураженная его откровенностью и такими глубоко личностными мыслями, которыми он делился, и призналась: — А мне всегда было жаль, в книгах или в кино, когда мошенник или крупный вор придумывал замечательную схему, а его вычисляли.
— Синдром Робин Гуда, всем кажется, что обманывают и обворовывают только богатых. Увы, в нашей стране все мошенничества рассчитаны на малоимущих людей, — усмехнулся он.
— Ты прав. И потом, пока лично человека не коснется какое-нибудь несчастье, ему кажется, что все происходящее с другими просто, легко и не трагично.
— За что и предлагаю выпить! — улыбнулся Артем.
— Поддерживаю!
Тина встала, достала из холодильника томатный сок, налила себе в стакан, вернулась за стол и, взяв рюмку-мензурочку, сказала:
— Постараюсь быть обычной логичной женщиной!
— Боже меня упаси! — изобразив ужас на лице, воскликнул Артем и демонстративно выпил стопку.
— Я к тому, — пояснила Тина, — что надо спросить: почему вы развелись?
— О господи! Мне так нравилась твоя неординарность, а ты все портишь!
— Начинается! — рассмеялась Тина. — Мужские увертки?
— Нет, нет! Все просто: у меня такая работа… как бы объяснить… полная сюрпризов, что ли.
— Ты хочешь сказать, что сегодняшняя, вернее, уже вчерашняя ситуация — это будни следователя?
— Ну не будни, но всякое случается. Часто дома не ночуешь, сутками пропадаешь, неожиданно куда-то уезжаешь. Мы с Ольгой учились на одном курсе, после университета долго не виделись, а тут как-то встретились, начали встречаться, ну и поженились пять лет назад, а через два года развелись. Ей, оказалось, невозможно было принять мою работу и проистекающий из нее образ жизни.
— Если я правильно поняла, то ты говоришь о полном, практически безоговорочном доверии?
— Да, именно о нем!
Артем расслабился, у него даже мышцы расслабились от того, как правильно она поняла то, что он и сформулировать-то не мог. Именно безоговорочное доверие, обоюдное, не как чувство долга или степень ответственности, а как нечто врожденное, естественное. В их с Гришкой профессии только так можно жить в семье. Ничего другого — ревность, проверки, подозрения — невозможно. Встретить женщину, которая, даже увидев тебя в обнимку с другой, будет верить тебе, понимая, что в твоей работе возможно всякое, и черте что, и актерство необходимое, — нереально! Да и самому не использовать эту веру, прикрывая свои грешки, а жить этим, хранить это, как дар Божий, — тоже пойди найди такого мужика! А кто таких женщин знает? Встречали? Ну вот и он не знал. И не встречал.
— В то время я вел несколько дел, — решил рассказать ей Артем, — и большая часть фигурантов старалась повлиять на следствие — взятки, шантаж и тому подобное. Когда я отказался от очередного предложения, Ольге прислали фотографии, где была снята постельная сцена с проституткой и мной. Очень хороший монтаж. Я объяснил, и мой начальник с ней разговаривал и объяснял, что это провокация. Она поверила, но принять это так и не смогла.
Он вспомнил, как Ольга рыдала на кухне, когда уже собрала все свои вещи и выставила их в коридоре. Он споткнулся о сумки, когда вошел в квартиру.
— Оля, ты уезжаешь?
— Я ухожу, Артем! — рыдая, ответила она, так и не выйдя ему навстречу.
Не разуваясь, он прошел в кухню, налил из крана стакан воды и протянул ей:
— Не плачь!
— Я не могу! — Она отпила воды и держала, двумя руками, стакан на весу. Слезы катились по щекам, делая ее некрасивой. — Я не могу, — повторила Ольга. — Я верю, что это не ты, мне показали у тебя на работе, как был сделан монтаж, но я все время представляю тебя с этой женщиной! Больше я так не могу, я с ума сойду! А если мне еще раз такое пришлют? А если тогда это будет не монтаж? Все понимаю — нам про это лекции читали в университете, но я просто слабая. Я подозреваю тебя, когда ты задерживаешься и не приходишь домой по ночам, подозреваю, когда ты срываешься в срочную командировку! Я думаю о том, что ты изменяешь мне, все время!
— Иди, Оля, так будет лучше, — освобождая ее от всего сразу, согласился Артем.
После ее ухода он долго сидел за столом — включал и выключал чайник несколько раз, так и не налив себе чаю, курил и думал.
К утру он сделал вывод: невозможно совместить его работу и семью! Это должна быть необыкновенная, ненормальная и очень родная женщина, чтобы принимать его работу именно в этой стране и в это гребаное время! А поскольку таких женщин в природе не существует, проще одному. И проще, и легче, и удобнее.
— Это трудно, Артем — возвращая его в действительность, сказала «не существующая в природе» женщина. — Это очень трудно. Может, ты просто ее не любил, и она чувствовала это, или любил не до такой степени, чтобы могла тебе верить?
— Скорее всего. — Он посмотрел на нее и пояснил: — Мне ведь надо было встретить тебя.
— Пьем? — раздался суровый шепот от двери.
Тина и Артем повернулись на голос и увидели Бывалого. Он вошел, притворил за собой дверь и все тем же суровым шепотом возмутился:
— Втихушку! А про боевого товарища, можно сказать героя Петровки, забыли!
— У нас самообслуживание, бери тарелку, рюмку и садись, герой Петровки! — рассмеялся Артем.
— Что вы, что вы! — замахал на него руками Гришка. — Разве ж можно, гражданин начальник! Конечно-с, мы сами-с, и возьмем, и нальем-с!
Гришка быстро все нашел, точно зная, где что стоит и лежит, очередной раз удивив Тину, сыщик, как говорится, он и в Африке, а заодно «хоть в тушке, хоть в чучеле» сыщик, один раз посидел за столом, отложив в памяти все мелочи.
— Ух ты! — не удержалась она от восхищения.
— Уж извините-с, — понял ее Гришка, — такие вот мы, издержки профессии, знаете ли.
Он быстро налил всем водки, поднял рюмочку и, вздохнув, обратился к Тине, переходя на «ты»:
— Намаешься ты с ним, ох намаешься! — и опрокинул в себя водочку, крякнув от удовольствия.
Он все про них понял, еще там, когда они вдвоем бежали к машине.
Вот именно — вдвоем! Как одно целое, как команда, без истерик, без выяснения, кто главней и умней и кого надо слушаться. Это считывалось сразу и было понятно без слов, и не только ему. Это поняли все ребята, и Андрей, садясь в автобус, сказал:
— Все, попал Беркутов! Но на этот раз в десятку! Нет, ну какую девчонку отхватил, а! Везет нашему важняку!
