Мария Воронова - Клиника обмана
А потом она сообразила, что Аня Сумарокова – ее пропуск в хорошее общество, и дружбу с ней надо сохранить при любых обстоятельствах!
Наверное, цинизм укоренился в ней так рано потому, что ее любимая бабушка умерла, когда Катя училась в третьем классе. После ее смерти девочка почувствовала себя одинокой. Да, у нее были родители, но они в отличие от бабушки не принимали близко к сердцу ее проблем. Ребенок сыт и одет, хорошо учится – значит, все в порядке. А если вдруг возникала какая-нибудь конфликтная ситуация, родители шли по пути наименьшего сопротивления. Когда Катя пожаловалась, что Ольга Петровна занижает ей оценки, придираясь к любому пустяку, они и не подумали выяснить, что происходит на самом деле, просто сказали дочери, что она сама виновата: если будет выполнять все задания безупречно, то и оценки будут соответствующие. Вскоре Катя поняла, что делиться с родителями своими трудностями бессмысленно, а ждать от них помощи так же глупо, как снега жарким летним днем.
И Катя поняла: в этой жизни она может рассчитывать только на себя. Она хотела стать принцессой, но для достижения этой цели помощников у нее не было…
Не имея четкой программы действий, Катя приналегла на уроки. Надо учиться так, чтобы учителя не нашли в ее работе не то что ошибки, но даже малейшей погрешности! Она справилась с этой задачей: Сумароков, иногда подписывавший ее дневник вместо родителей, шутил: «А ты помнишь, как выглядят другие цифры, кроме пятерки?»
Аниного отца она обожала… Но и ненавидела – за то, что он не был ее, Катиным, отцом. Почему судьба обошлась с ней так жестоко? Вечером, засыпая, она часто представляла себе, как было бы замечательно, если бы она была его дочерью. Ах, если бы жить с сознанием, что в любую минуту тебя поддержит сильная и добрая рука! Катя отчаянно ревновала Сумарокова к Ане.
Повзрослев, она влюбилась в него по-настоящему. Впрочем, мечты остались теми же самыми – о ласковой заботе, о нежных руках, только теперь она хотела принимать это не как дочь, а как возлюбленная. Целый год ее сердце сладко замирало при виде Сумарокова, и она использовала любой предлог, чтобы оказаться у Ани дома. Валентин шутил с ней, трепал по темени, восхищался стремительно расцветающей Катиной красотой. Эти моменты Катя складывала в особую драгоценную шкатулку своей памяти, чтобы перебирать на досуге, размышляя: а вдруг она тоже нравится ему? Она представляла, как ложится с Валентином в постель, и обмирала от картинок, возникающих в воображении. Он был очень, очень интересным мужчиной!
А потом красота ее расцвела пышным цветом, Катю признали первой школьной красавицей, и у нее появилась целая армия поклонников. Катя жадно упивалась своим новым статусом – теперь она стала желанной в любой компании. Конечно, девочки возненавидели ее, но она создавала вокруг себя повышенную концентрацию молодых людей, среди которых каждая могла найти поклонника и для себя. Образ Валентина Сумарокова постепенно поблек, растворился среди молодых лиц.
Потом произошла та самая история с Андреем Филипповым.
Никогда еще Катя не испытывала подобного унижения и стыда!.. О том, что с ней случилось, нельзя было никому рассказать, даже Ане. Конечно, подружка пожалела и утешила бы ее, но ведь с самой Аней ничего подобного не происходило… И не могло произойти – хотя бы из страха перед ее отцом.
Сумароков снова воцарился в Катиных мыслях. А что? Он богат и не связан узами Гименея. Правда, предложения сумароковских руки и сердца ждала Лада, что было очевидно для Кати, но она не принимала в расчет эту толстую корову.
Как заставить Валентина посмотреть на себя не только как на подругу дочери? Случай ей помог: Сумароков сломал ногу, Катя мгновенно приняла решение и использовала свой шанс на все сто. Но даже влюбленность Валентина пока не давала ей особых надежд в будущем, к тому же Катя боялась, что жизненный опыт взрослого мужчины поможет ему разоблачить ее уловки. Нужны были новые решительные шаги…
Выбрав подходящий момент, она разыграла сцену «безответно влюбленная наивная девочка». Успех превзошел ожидания.
Глава седьмая
Витя сидел по-турецки на кровати и рисовал в альбоме по биологии жизненный цикл малярийного плазмодия. Он аккуратно штриховал эритроциты красным карандашом, вписывал в них синие кольца паразита и тонким фломастером делал подписи к картинкам. Творить на койке было не очень удобно, но стол оккупировал Стасик Грабовский – он варил куриный суп.
– Здорово, мужики! – Четкин ворвался в комнату и с размаху плюхнулся на Витину кровать, отчего Витю подбросило на панцирной сетке и фломастер прочертил непредусмотренную закорючку.
– Четкин, что творишь-то?!
Василий заглянул в альбом:
– А, паразиты! Мокрецы и сушнецы. Москиты и корнцанги. А также слепни, глухни и немни.
– Ты картинку мне испортил.
– Давай сюда! – Он выхватил из Витиных рук альбом и мастерски превратил закорючку в еще один эритроцит.
Грабовский картинно, как заправский повар, зачерпнул ложкой суп, попробовал, причмокнул и выключил плитку.
– Господа! Спонсором сегодняшнего супа является Станислав Грабовский! Извольте к столу!
Дважды повторять приглашение не пришлось.
– Сегодня в Доме офицеров дискотека, – сообщил Четкин, отгоняя куски моркови к краю тарелки. – Там телки – офигеть! Жесткий съем! Один оттуда точно не уйдешь. – Он возвел глаза, словно вознося благодарственную молитву за то, что есть же на свете такое прекрасное заведение, как Дом офицеров.
– Я готов! – обрадовался Стасик.
– А ты, Витек?
– Я не пойду, мне биологию делать надо.
– Да ладно! Биологию ему делать надо! – Ища поддержки, Четкин повернулся к Грабовскому.
Дурачась, тот изобразил возмущение Витиным отказом.
– Воздержание здоровью вредит! – не унимался Василий.
– Вот и идите вдвоем, цепляйте полезные для здоровья гонококки, – огрызнулся Сотников.
Друзья энергично застучали по столу.
Было воскресенье, и Витя надеялся, что Аня пригласит его в гости. Накануне она обрадовалась его звонку, спрашивала об учебе, потом рассказала, что готовится к соревнованиям по биатлону. Но приглашения не последовало, хотя он тянул разговор до последнего, задавал какие-то глупые вопросы…
Проводив парней на дискотеку, Витя убрал со стола, разделся и лег. Было так грустно, что хотелось скорее уснуть. Он всю неделю мечтал об этом воскресенье! Размечтался, придурок! И увольнительную выпросил неизвестно зачем.
– Ты что, Сотник, спишь?
Витя нехотя повернулся.
– Ой! – Чтобы освободить руки и потрясти Витю за плечо, Миша положил на его подушку учебный череп, который теперь повсюду таскал с собой. – Убери на фиг.
