Сьюзен Филлипс - Помечтай немножко
Стараясь отвлечься от этих мыслей, она быстро оглядела комнату. Шкатулки Кеннеди нигде не было видно. Темную, тяжелую мебель она помнила. На окнах висели хорошо знакомые ей портьеры из красного бархата, отделанные черными и золотыми кистями. Хотя Рэчел никогда не доводилось бывать в публичном доме, ей всегда почему-то казалось, что эта комната отлично вписалась бы в его интерьер.
Самым отвратительным элементом обстановки было зеркало, висевшее под углом над кроватью с красным бархатным балдахином. Поскольку Дуэйн никогда не приводил в дом других женщин и всегда выключал свет, занимаясь любовью с Рэчел, она могла лишь догадываться, почему оно будоражило его воображение. Размышляя над этим, она в конце концов пришла к выводу, что ему было необходимо видеть себя в момент пробуждения, чтобы убедиться, что ночью Бог не отправил его в ад.
— Ну ладно, Рэчел. Так как насчет того, чтобы сказать мне, что ты здесь делаешь?
Есть мужчины, подумала Рэчел, на которых приятно смотреть, но которых ужасно неприятно слушать.
— Сейчас уже поздно, — ответила она. — Расскажу как-нибудь в другой раз.
Боннер подошел к ней. Она взглянула в его каменное лицо, и ей стало зябко.
— Я в самом деле неважно себя чувствую, — сказала Рэчел. — Вполне возможно, что у меня действительно сотрясение мозга.
Боннер провел ладонью по ее лицу.
— Нос у тебя холодный, так что с тобой все в порядке.
— Тебя это не касается.
— Я вижу, ты опять ощетинилась.
— Это имеет отношение к моему прошлому, а мое прошлое тебя не касается.
— Ладно, хватит. Пока ты не скажешь правду, я тебя отсюда не выпущу.
— Ну, меня ностальгия одолела, вот и все. Я думала, что дом пустой.
— Много хороших воспоминаний? — спросил Боннер, указывая пальцем на подвешенное над кроватью зеркало.
— Это была комната Дуэйна, а не моя.
— А твоя, наверное, следующая по коридору.
Рэчел кивнула и подумала о том маленьком убежище, которое она в свое время устроила для себя в соседней комнате: вишневая мебель, обшитые тесьмой коврики, бледно-голубые стены с белой отделкой, — Как ты проникла внутрь?
— Задняя дверь была не заперта.
— Врешь. Я сам ее запер.
— Я открыла замок шпилькой для волос.
— У тебя в волосах уже много месяцев не было шпилек.
— Ну ладно, Боннер. Если ты такой умный, подумай сам, как я могла сюда попасть.
— Замки легко взламывать в кино, а в реальной жизни это не так-то просто и довольно непрактично.
Боннер пристально взглянул на Рэчел, а потом быстрым движением, так, что она не успела даже отреагировать, провел руками по ее бокам и сразу же обнаружил ключ, лежащий в кармане спортивной фуфайки.
— Я думаю, у тебя был ключ, который ты предусмотрительно забыла сдать, когда тебя отсюда выселяли.
— Отдай.
— Сейчас, как же, — издевательским тоном сказал Боннер. — Мой брат обожает, когда в его дом вламываются воры.
— Неужели ты в самом деле считаешь, что в этом доме есть что-то, что я хотела бы украсть?
Рэчел натянула фуфайку на оголившееся плечо и поморщилась от боли в руке.
— В чем дело? — спросил Гейб.
— Он еще спрашивает! Между прочим, ты чуть не размазал меня по стене, придурок! У меня рука болит!
По лицу Боннера проскользнуло виноватое выражение.
— Черт возьми, я не знал, что это ты.
— Это не оправдание, — бросила Рэчел и снова поморщилась, когда Боннер с удивительной осторожностью начал ощупывать ее руку, пытаясь выяснить, насколько серьезна травма.
— Если бы я знал, что это ты, я бы сбросил тебя с балкона. Ну что, больно?
— Да, больно!
— Перестань хныкать, ты не маленький ребенок.
Подняв ногу, Рэчел изловчилась и пнула Гейба в голень, но ей не хватило расстояния для приличного замаха, и потому удар получился слишком слабым и не причинил Боннеру вреда. Не обратив на ее выходку никакого внимания, он еще некоторое время ощупывал ее руку, потом отпустил.
— Скорее всего это просто ушиб, но на всякий случай тебе надо бы сделать рентген.
«Можно подумать, что у меня есть деньги на рентген», — подумала Рэчел.
— Если через пару дней не пройдет, я так и поступлю, — сказала она.
— Во всяком случае, было бы хорошо, если бы ты какое-то время поносила руку на перевязи.
— Ну да, чтобы меня уволили с работы? Нет уж, спасибо.
Боннер глубоко вздохнул, словно собирая остатки терпения.
— Я тебя не уволю, — сказал он подчеркнуто ровным тоном.
— Не надо делать мне одолжений!
— Ты просто невозможный человек! — взорвался Гейб. — Заткнись наконец… Я стараюсь вести себя по-джентльменски, а ты только и знаешь, что хамишь.
Трудно сказать, что было тому причиной, но Рэчел почему-то снова представила себе Боннера обнаженным. Она опять поймала себя на том, что буквально поедает его глазами. Почувствовав это, он ответил ей таким же откровенным взглядом. Рэчел облизнула сухие губы.
Губы Боннера приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но забыл, что именно. Затем он потер ладонью собственное бедро. Не в силах переносить возникшую тягостную паузу, Рэчел рывком встала с кровати.
— Пойдем, — сказала она. — Я покажу тебе дом.
— Я здесь живу. С какой стати ты собираешься мне здесь что-то показывать?
— Ты сможешь узнать кое-что из истории этого дома, — сказала Рэчел, надеясь получить возможность осмотреть другие комнаты и обнаружить заветную шкатулку.
— Тоже мне достопримечательность.
— Пойдем, Боннер. Я просто умираю, так мне хочется тут все посмотреть, а тебе ведь все равно нечего делать. Экскурсии хорошо помогают от бессонницы, — добавила она.
— Откуда ты знаешь, что у меня бессонница?
— Я ясновидящая, — ответила Рэчел и подумала, что ее догадка оказалась верной.
Она подошла к двери большого стенного шкафа, такого большого, что в него свободно мог войти человек. Прежде чем Боннер успел что-либо возразить, она распахнула ее. Взгляд Рэчел скользнул по аккуратным полкам и крючкам, половина из которых пустовала. В шкафу висело лишь несколько мужских костюмов. Чьи они — Гейба или его старшего брата? Рэчел не могла этого определить. Кроме костюмов, она увидела несколько пар темных брюк спортивного покроя и несколько джинсовых рубашек, которые, это она сразу поняла, принадлежали Гейбу. На одной из полок стопкой лежали джинсы, на другой футболки. Шкатулки нигде не было видно.
Боннер подошел и остановился у нее за спиной. Опережая его протесты по поводу того, что она так бесцеремонно принялась разглядывать содержимое платяного шкафа, Рэчел сказала:
— При Дуэйне этот шкаф был забит таким количеством сшитых на заказ костюмов, шелковых галстуков по сотне долларов за штуку и туфель ручной работы, какого одному человеку за всю жизнь не сносить. Он вечно наряжался, как на прием, даже когда просто слонялся по дому. Впрочем, такое с ним случалось довольно редко. Он был трудоголиком.
