Наталья Труш - Опоздавшие на поезд в Антарктиду
Они так и сделали: вернулись домой, поехали в ЗАГС и подали заявление, а через месяц их зарегистрировали, и Аня Покровская стала Анной Стриж. С этой фамилией жить ей стало как-то спокойнее, будто охранную грамоту получила. Пару раз ее беспокоили то ли менты, то ли бандиты – разобраться в них было не так просто. Интерес весь был направлен на Илью Покровского. Анна только руками разводила: не видела, не слышала, не знаю и фамилию другую ношу.
Она и в самом деле ничего о нем не знала. Пару раз она звонила родителям Ильи – поздравляла с какими-то датами и мимоходом спрашивала про Илью. Делать это ей было очень неудобно, так как они и так были горем убиты. Мать Покровского сказала раз, что от Ильи звонили, передали, что жив-здоров – и все.
А еще она рассказала Анне, что состоялся суд над компаньонами Ильи – Максом и Митей, которые на суде отказались от своих прежних показаний и все свалили на Покровского.
– Анечка! Я не верю, что Илюша мог убить! Да его и в городе в это время не было! Но теперь и это большой роли не играет: Илья сообщил, что у него есть свидетель – человек, у которого он находился три недели в мае, дед Прокоп. Это в Карелии. Отец поехал, но… Дед Прокоп умер, через неделю после того, как они с Ильей расстались…
Макс и Митя получили четырнадцать и десять лет. Илья был объявлен в федеральный розыск…
Куда он пропал – не знал никто. Тайну эту знали только он и его дружок еще с училища – Серега Галкин. Только ему Илья рассказал, что не отдыхать на Украину отправляется, а скрывается от тех, кто его ищет. Серега верил ему, как себе. И хоть ему самому не надо было ни от кого скрываться, он Илье сразу сказал: «Я – с тобой», хоть и понимал, что никто их там не ждет и в лучшем случае им удастся как-то устроиться и подняться на ноги, а в худшем…
О худшем они не думали. Даже представить тогда не могли – какое оно, это худшее. Ад на земле есть. И этот ад – в неволе.
О том, что Илья Покровский арестован на территории Украины, Анна узнала случайно. Пролистывала на работе свежие газеты и зацепилась за знакомую фамилию. Это было так неожиданно, что Анна глазам своим не поверила. Она закрыла газету, изучила первую полосу. Свежая «Комсомолка», собкор из Архангельска Иван Соснин, статья «Наломали дров» под рубрикой «Темный лес и террористы».
То, что она прочитала, не укладывалось в голове. Если верить автору, то Илья Покровский – убийца, который находится в бегах, а его ищут не только милиционеры, но и родственники убитых ливанских бизнесменов-миллионеров, а поскольку в арабском мире такое не прощается, то, не ровен час, в Архангельск ожидается прибытие террористов. А еще автор писал о том, как лихо разбойничал Илья Покровский на территории Украины, как дерзко обводил вокруг носа украинских милиционеров, сколько миллионов долларов он зарыл неизвестно где и сколько поездов пустил под откос и взорвал мостов.
У Анны сложилось впечатление, что автор выполнял чей-то заказ, настолько смело он смешал в одну кучу криминал и политику, реальность и фантазии. Анну удивил не очень умелый стиль автора и форма подачи «горячего и жареного». И уж абсолютно точно: тот монстр, которого нарисовал Иван Соснин, не был похож на Илью Покровского. Или Анна его совсем не знала…
– Ань, ну что ты удивляешься? – сказал ей вечером муж, которому Анна показала статью в газете. – Бизнес – это деньги, а деньги меняют людей, выбивают из них все человеческое. И потом… Ты давно не живешь с ним! Он мог измениться.
– Может, ты и прав, – задумчиво ответила Анна. – Но я не верю в это.
* * *Она не стала расстраивать мужа разговорами на эту тему. Да и что она могла ему рассказать? Что не может мальчик, мечтающий о далекой Антарктиде и вытаптывающий на свежем снегу вечных три слова с восклицательным знаком, убить человека из-за денег?! Об этом другим мужьям не рассказывают. С этими другими происходят другие истории. Поезда уходят по другому расписанию и в другие страны, и всякий раз другой снег засыпает землю, не прошлогодний. И запах у него другой, и цвет. Даром что он такой же холодный и белый…
– Э-эй! Ань, ты где? – Муж подергал ее за ухо. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты знала своего Илью юным и влюбленным в тебя, мальчиком, который заикался и бледнел от нахлынувших на него чувств, для которого два дня разлуки были смерти подобны. Так?
– Ну… да… Где-то так…
– Тогда выбрось эту газету и забудь все, что прочитала. Я знаю, ты очень переживаешь, что Игорь узнает все вот это. А ты не думай об этом. Когда-нибудь он сам ему все-все расскажет.
Илья помолчал, еще раз пробежал глазами статью в газете.
– Я тоже не очень верю во все это. Уж очень много нагорожено. Жалко его, конечно. Тюрьма – плохая школа. И во всей этой ситуации радует лишь то, что теперь нас вряд ли кто-то будет искать и можно возвращать домой Игоря. Ты рада?
– Да, я рада…
«А я его, моего второго Илью, оказывается, совсем не знала, – думала Аня, рассматривая мужа. – Я всегда считала его толстокожим бесчувственным бегемотом, у которого на уме одна лишь борьба за демократию. А он, оказывается, очень даже чувствительный. Просто он совсем другой…»
А потом в их дом пришла беда. Илья Стриж пропал. Дело было 31 декабря. Аня в этот день не ездила в редакцию – готовила дома праздничный ужин. А Илья поехал лично поздравить всех тех, с кем был связан по работе. С утра загрузил в машину подарки, выехал со двора, и больше Аня его не видела. Машину Илья оставил во дворе редакции. Так и сказал сотрудникам:
– Дальше я на своих двоих. Быстрее будет! Да и в типографии стол накрыт, не отпустят без рюмки.
В милиции потом говорили Анне:
– Да выпил, наверное, лишку, ваш муж, и зарубился куда-то – праздник же! Найдется.
Но Илья не пил никогда до такого состояния, чтобы не явиться домой на праздник. Он вообще не пил до потери сознания и «зарубиться» никуда не мог. Аня нашла людей из типографии, которые рассказали ей, что Илья выпил буквально каплю и ушел. Было это около шестнадцати часов. Куда ушел – Стриж никому не сказал.
Может быть, он встретил кого-то из знакомых и в самом деле продолжил празднование Нового года. Хотя это совсем было не похоже на него.
Но Аня допускала и это. Ну, все в жизни бывает: вчера не пил, а сегодня – начал пить. Она провела два дня в ожидании у окна, из которого видно дорогу, по которой люди идут с электрички, и до слез в глазах всматривалась в темноту, пытаясь по походке угадать в пешеходах Илью.
Она ждала телефонного звонка. Хоть какого-нибудь, хоть из больницы или из милиции. Лучше бы, конечно, от друзей. Но друзей у Ильи не было. Было море приятелей, соратников по делам. А другом была только Анна. Он так и говорил ей всегда:
