Барбара Вуд - Роман с призраком
— Где же ты это нашла?
Я вскинула голову.
— Что?
Бабушка устало опустилась в кресло, опираясь на трость. Может быть, более молодая бабушка существует прямо сейчас в другом измерении? Или же мне дано видеть лишь мертвых? Можно ли найти окно в наше собственное прошлое и увидеть себя молодыми?
— Я нашла его в малой гостиной.
— В гостиной?
Если я видела, как протекает прежняя жизнь Джона, Гарриет и Виктора, то окажусь ли я рядом при рождении собственного дедушки? Когда в игру вступит Дженни, а я в этом не сомневалась, и Виктор «возьмет» ее, неужели я тогда, короткое время спустя, увижу своего дедушку малышом?
— Бабуля, надеюсь, ты не думаешь, что я сую свой нос в чужие дела? Ты ведь недавно говорила об этом альбоме, и любопытство не давало мне покоя. Я подумала, что он может оказаться в той гостиной…
— Это Таунсенды. Я уже столько лет не видела его. Ну да, с той самой поры, как родилась твоя мать. Дай-ка мне взглянуть.
Я передала ей альбом и пыталась додумать свою мысль до конца. Неужели удастся и в самом деле увидеть своего дедушку малышом или же это возможно только в другой жизни?
Покрытые темными пятнами руки бабушки с трудом переворачивали ветхие страницы, от прикосновения ее пальцев осыпались углы бумаги. Она на мгновение задержалась на семейном портрете, снятом в гостиной, сначала глядя через очки, затем поверх них. Потом начала рассматривать другие фотографии, из которых лишь несколько, по ее словам, были ей знакомы.
— Здесь нет никого по линии твоего прадедушки и прабабушки, — сказала она, возвращая мне альбом. — Нет ни Виктора, ни Дженнифер, о которых я тебе говорила.
— Да, знаю. — Я осторожно положила альбом на колени. — Меня удивляет, почему их здесь нет.
— Ого-го! Здесь нечему удивляться, если вспомнить, как он поступил с ней и какой несчастной сделал ее. Но хватит об этом. Я больше не хочу говорить о Таунсендах. Не хочу бередить в этом доме самые неприятные воспоминания твоего дедушки.
При этих словах у меня невольно приподнялись брови. Что бы сказала бабушка, если бы узнала, что упомянутая история не только воскресла, а в самом деле снова разыгрывается в этом доме? Но я печально улыбнулась, снова взялась расчесывать свои длинные влажные волосы и вспомнила, что то самое происшествие, которое только что упомянула бабушка — «что он с ней сделал», — скоро можно будет увидеть.
Бабушка уснула, держа вязание на коленях. У меня в руках была книга, та, которую она чуть раньше дала мне, но книга осталась нераскрытой, я тоже стала ощущать на себе усыпляющее влияние послеобеденной поры. Густой туман за окном, тепло комнаты, тяжелая пища, которую мы только что съели, да еще напряжение от прошлого вечера — все вместе взятое погрузило меня в сладкую дремоту. Я откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Слышалось тиканье часов. Когда оно прекратилось, я не забеспокоилась, а всего лишь подняла голову и открыла глаза.
В комнате появился Виктор Таунсенд. Его осанка и прекрасное лицо поразили меня. Как он мог казаться мне таким настоящим? Как могло случиться, что это видение из прошлого имеет плоть? Я рассматривала — его от сюртука отличного покроя до больших глаз, обрамленных густыми черными ресницами. Восхищали его широкие плечи и прямая спина, гордая голова с непослушными волосами, мужественное лицо, на котором будто запечатлелись печаль и уныние.
Виктор прислонился к каминной полке и в глубоком раздумье смотрел на языки пламени. Похоже, мысли удручали его, увиденное в пламени камина тревожило, трудно было удержаться от соблазна заговорить с ним. А все-таки что случится, если обратиться к нему? Он меня услышит?
Я не успела проверить это, поскольку в следующее мгновение Виктор поднял голову и уставился в точку позади меня. Холодный сквозняк, затем звук закрывающейся двери гостиной — сюда кто-то только что вошел.
Я осталась прикованной к креслу, боясь шевельнуться и упустить этот момент. Когда из-за кресла появился его отец и вдруг встал рядом со мной, я затаила дыхание. Оба некоторое время мрачно смотрели друг на друга, каждый обдумывал свои слова, каждый скрывался под маской недовольства, отчего я поняла, что для обоих наступил важный момент. Наконец Виктор нарушил молчание.
— Я пришел попрощаться, сэр, и просить вашего благословения.
Старший Таунсенд укрощал эмоции, держа руки по швам и сжимая их в кулаки, и, казалось, пребывал во власти сильного гнева. Я удивленно подняла на него глаза, он навис надо мной и тем не менее не подозревал о моем существовании. Он плотно сжал губы, в них не осталось ни кровинки. Виктор ждал, что скажет отец. Вся его поза выражала надежду. Что происходило в его голове? Страдал ли Виктор так же сильно, как и его отец? Они мне казались двумя противниками. Если бы только один из них хоть немного унял гордость, если бы только один из них…
— Как ты смеешь просить моего благословения после того, как пошел против моей воли? голос мистера Таунсенда прозвучал, удивительно напряженно, будто он вот-вот в любую минуту задохнется.
Но Виктор не испугался. Пока он взглядом сверлил отца, я ощутила, как меня охватил невероятный приступ боли, на меня нахлынули чувства огромной силы, они казались почти осязаемыми. Гнев, охвативший и Виктора, и его отца, заполнял комнату и опускался на меня, словно тяжелое облако. Он хлынул на меня, вызвав прилив любви, преклонения, преданности, разочарования и подавленности. Мне хотелось кричать, сказать, что их упрямство отдает ребячеством, а любовь, испытываемая друг к другу важнее всего, и если только один из них хотя бы на мгновение проявит смирение, то оба смогут избежать этих невыносимых мук. Но я не могла вмешиваться, ибо то, что происходило сейчас, случилось уже давно. Я стала свидетельницей события, происходившего почти сто лет назад, и ничего не могла изменить. Мне было дозволено только наблюдать.
— Мне жаль, что вы не понимаете, сэр, — наконец сказал Виктор тоном, в котором звучали нотки собственного поражения. — Я желаю поступить в королевскую больницу, преподавать и заниматься исследованием, как когда-то поступил мистер Листер, поскольку чувствую, что я там нужен и таково мое призвание.
— Твое призвание здесь! — выкрикнул мистер Таунсенд. — Оставаться вместе с семьей в собственном доме. Как можно уезжать, чтобы спасать шотландцев, когда ты нужен живущим здесь?
— Сэр, в Уоррингтоне достаточно врачей, а когда я получу степень, я отправлюсь прямо в…
— Ты можешь отправиться туда прямо сейчас, мой милый. За мои деньги ты можешь отправиться прямо в ад! Что у меня за сын, который ни в грош не ставит благосостояние собственной семьи! Джон остался, и его нам ниспослал сам бог. Он один повиновался воле отца.
