Марина Галимджанова - Валентин и Валентина
Однако он что–то сказал, (слов я не разобрала), он прошептал тихо – тихо и на мое плечо упала капелька, но не моя слеза. Видимо, плакал он. Любопытство взяло верх и мои пальцы стали перемещаться по его руке вверх. Подушечки пальцев скользили по уродливому шраму, тянущемуся от кисти руки к сгибу. Я чувствовала его плечо – широкое, сильное. Скользила кончиками пальцев по шее, острому подбородку, пухлым губам, прямому носу, высоким скулам, глазам, широким бровям и высокому лбу. Мужчина был наверно молод, но я точно не знаю. Знаю, что по его щекам катились крупные мужские слезы. Открытие удивило тогда меня. Что это – раскаяние?
Мужчина дернулся, вздрогнул, оттолкнул от себя и оставил одну в поле пшеницы…»
– «Подушечки пальцев скользили по уродливому шраму, тянущемуся от кисти руки к сгибу». – еще раз перечитала Лиза чуть ли не по слогам написанное Валентиной, – Очешеть!
– Хм, у тебя новый вид не опознанных словарем слов? – опять улыбнулась Валентина.
– Тут на другом языке заговоришь, – Лиза запустила длинные пальцы в темные волосы, – как я понимаю, запись была сделана тобой до знакомства с Хартом?
– Да, – Валентина встала и прошлась по комнате. Подруга же была в каком–то предъистеричном состоянии. Она барабанила пальцами по крышке и поджимала губы.
– Однако ты пишешь, что он плакал. Он заплакал после того, а значит, он понял, что совершил чудовищный поступок, но я все равно не могу поверить. Может, – но Лизу перебила Валентина:
– Это был он, я знаю – он говорил мне, что хочет вернуть время и исправить ошибку прошлых лет. Он сказал, что обидел человека, унизил его и теперь не может найти в себе мужества сознаться в поступке. Я тогда думала, что там, в Косте был просто разговор. Однако нет, Валентин извинился передо мной.
– Вы оба ненормальные – один рыдает после того как…черт, даже слов не могу подобрать. Вторая пишет, что цитирую тут рядом написано на странице: «…Он наклоняется и целует меня в губы. Его губы сухие, дыхание горячее, в поцелуе сила, но не страсть…его поцелуй…его…» Слушайте вы прямо–таки сладкая парочка. На прием к сексопатологу записаться не хотите??? – Валентина на вопросы Лизы не ответила, знала, что подруге нужно высказаться:
– Ты всегда была чудная, но чтобы так…Серьезно – ты поцеловала того, кто издевался над тобой? В моей голове не укладывается! – Лиза помолчала и начала говорить более спокойным голосом:
– Да, я согласна, что допустим спустя столько лет Харт увидел девушку, которой причинил боль, и решил отплатить ей своим общением – это смотрелось бы, как извинение за поступок, это я понимаю. Но до меня не доходит другая суть – зачем было тащить ее в кровать? Вернее, тебя. Я…после такого не знаю, что и думать… Валентин, тот самый Валентин – образец для подражания, сэкси, лапочка, душенька и тот…мужчина, который вытворял с тобой все эти гадости, мерзости, грубо, насильственно, без любви – один человек, – видимо под словом «мужчина» Лиза хотела сказать крепкое словечко, но удержалась от цензуры:
– Блин, Валентина у меня после твоего признания «мешанина» какая–то в голове…я даже слова правильно сказать не могу. Я не знаю как относиться этому человеку. Брезговать, глядя на его появление в свете или решить, что он все же человек, которого в душе есть свои персональные демоны.
– По – моему тебе нужно немножко успокоиться, – Валентина подошла к навесному шкафчику и достала оттуда аптечку. Принесла с кухни минеральной воды и, накапав туда несколько капель успокоительного лекарства, подала стакан Лизе, – выпей, тебе нужно успокоить свои эмоции.
– Не помешало бы, – проворчала та шумно отпивая воду, – меня спасет только крепкий здоровый сон, чтобы утром проснуться и решить, что сегодня не 11 мая, а 1 апреля и ты просто прикололась надо мной, стебщица.
– Не переживай, Лиз, эмоции пройдут и все встанет на свои места. Хотя ты знаешь, на места вряд ли встанет наша прежняя жизнь, разве займет определенное место. Однако я уже пожалела, что рассказала тебе правду, – Валентина села на пол рядом со стулом Лизы и по–детски поджала под себя ноги, – мне, правда, нужно было с кем–то поделиться …я устала разговаривать с бумагой. Конечно, дневник отличная вещь, но на большинство вопросов он не отвечает, потому, что бумага неживой человек. Понимаешь, эту новость я не могу рассказать маме – для нее будет ударом узнать такое. София вряд ли поймет меня, а Миша друг, но он мужчина и как–то я стесняюсь разговаривать с ним на такие темы, как опасные связи. А ты…думаю, ты поймешь меня, когда первый шок от новости пройдет.
– Можно я буду другого мнения, что мир давно сошел с ума, – пошутила Лиза, – с другой стороны, – подруга наклонила в бок голову, задумчиво разглядывая Валентину:
– Может быть – это был шанс? Вторая попытка? И в вашу жизнь вмешались какие–то другие силы…ну, например, его величество случай?
– Намекаешь на пословицу: все что ни делается, то, к лучшему? – медленно кивнула Валентина. Нужно было отдать должное подруги – она была сейчас права.
– Да, именно, – Лиза опять поджала губы:
– Вышло просто совпадение – вы встретились, и тут Харт не растерялся, да и ты тоже повела себя вполне разумно. Легкий флирт, переросший в чувство. Может это был знак что–то изменить – изменить свою жизнь? – тихо заметила Лиза, – В одном я уверена – вам нужно встретиться и поговорить. Вы уже взрослые люди не дети даже не подростки. Я считаю, что ваша встреча должна расставить все точки. Вы должны решить: или вы вместе, или вы расстаетесь навсегда. Вот каково мое мнение, Валентина в этой истории.
– Мы давно не вместе – уже больше трех лет. Да, и нашу короткую встречу нельзя было назвать тем, что мы пара, – Валентина не хотела говорить этих слов, но ей нужно было их сказать, чтобы быть до конца откровенной с подругой, – понимаешь, все это время я считаю, что не достойна его. Не смотря на то, что однажды он ошибся. Мне нравиться именно этот Харт – сильный духом, немного загадочный, чуточку высокомерный. Мне нравиться его взгляд как он на меня смотрит, то, что он говорит сейчас, здесь, а точнее как вел себя три года назад. Я уже молчу о том, сколько доброго делает для людей. Мне бы совершить хоть один благородный поступок! Однако если бы он сказал мне, тогда восемь лет назад, что говорил. Если бы правильно себя повел, то…я даже не знаю, как бы все сложилось.
– Не встреча, а роман. Четыре дня, еще считая то время со дня перелета над океаном – это роман. Очень красивая и чувственная история о любви – вашей любви, потому что вы пара. Да, не смотря на все, что ты мне сейчас сказала, я считаю, что у вас была любовь. Она породила ребенка – желанного ребенка, и я думаю, Валентин будет рад узнать, что ты растишь его сына! И ты самая достойная женщина из женщин, которых я знаю, – Лиза встала со стула и прошлась по комнате. Ее щеки раскраснелись от эмоций:
