Шона Делакорт - Аукцион холостяков
Закончив в пятницу днем переговоры с распорядителем банкета, Кэтрин заехала в центр и забрала Дженни. Она собиралась отужинать с дедом пораньше, чтобы к восьми часам быть дома. Повидать девочку старый Фэрчайлд захотел сам. Эта его новая привязанность грела ей сердце. Такой же любовью он поддерживал и ее в мрачные годы детства. Казалось, он видит в малышке свою правнучку, просьбами о которой так донимал Кэтрин. Он прав: она смотрит на Дженни как в зеркало, настолько схожи их судьбы.
Кэтрин старалась не выдавать своих переживаний, но от деда ее подавленность не могла укрыться, хотя приступить к расспросам не было никакой возможности. Девчушка мигом забралась к нему на колени и принялась, хохоча, возить ручонкой по его лицу.
После ужина Дженни уснула, и дед начал, как всегда, без обиняков:
— Что случилось, Кэтрин? Ты выглядишь как великомученица. Я понимаю, что аукцион отнимает много сил, а накануне таких мероприятий ты вечно с ног падаешь и твердишь, что все провалится, но сейчас дело в чем-то другом.
Она отвела взгляд, не желая встречаться с ним глазами. Он способен выжать из нее любую тайну, даже самую интимную и неприятную.
— Ничего не случилось, дедуля. Ты же сам говоришь: накануне я всегда сама не своя. Кончится аукцион, и все пройдет.
Он сузил глаза.
— Кэтрин Саттон Фэрчайлд, не смей мне лгать. Я читаю тебя, как раскрытую книгу.
Она вздрогнула. Уже много лет не звал он ее полным именем. В точности таким же тоном, теми же словами он убеждал ее когда-то рассказать о матери и ее побоях. Внезапно она вновь превратилась в перепуганную девчонку, которая знает, что говорить нельзя, но нет уже сил таить в себе боль. Она не смогла удержать слез.
— Это Скотт, дедуля… Я так его люблю. Ну почему все так гадко складывается?
Всхлипывая, она поведала ему обо всем.
— Я ведь знаю, что он любит меня, дедуля. Уверена. А у него задета гордость, и теперь… — Больше ей ничего не удалось сказать.
Старик принялся ее утешать, лицо его выражало глубокую задумчивость.
— Да, Кэтрин. Похоже, в данном случае доля ответственности лежит и на мне. Возможно, я…
— Не смей ничего делать! Ты только все испортишь. Я сама должна с этим разобраться. Если ты вмешаешься, это еще сильнее утвердит Скотта в мысли, что им играют, как хотят. Пожалуйста, дедуля, не делай этого.., обещай мне!
— Ну хорошо, Кэтрин. Я обещаю. — Фэрчайлду, всем сердцем привязанному к своей внучке, было мучительно больно видеть ее в таком расстройстве, поэтому, при его волевой натуре, обещание далось ему нелегко.
В субботу хлопоты начались с раннего утра. Аукцион был назначен на семь, но оставались еще тысячи недоделанных мелочей, и всем казалось, что они не успевают. Ни одна пара рук не была лишней, и даже Билли не преминул поучаствовать. К трем часам все было готово. Кэтрин и Лиз для полной уверенности еще раз прошлись по своим листам, Линн перепроверила список адресатов и ответы гостей, принявших приглашение на благотворительный вечер после аукциона.
— Минутку внимания! — раздался в зале звонкий голос Кэтрин. — Мне хочется поблагодарить вас всех за ту работу, которую вы проделали, чтобы обеспечить нынешнему аукциону небывалый успех. Я уверена, что он превзойдет все предыдущие. — Громкие аплодисменты были ей ответом. — Как всегда, после аукциона в доме моего деда, Р. Дж. Фэрчайлда, состоится вечер только для приглашенных. Так что, перед тем как разойтись, удостоверьтесь, все ли получили письменное приглашение. Потом вы будете предъявлять его у дверей. И еще одно: когда я начну приставать к гостям на предмет пожертвований, можете меня игнорировать. — Это заявление было встречено громким смехом. — Вы и так уже много внесли в наше дело. За что вам еще раз огромное спасибо. А теперь время идти по домам и наряжаться. Встречаемся здесь в шесть. Холостяки должны прибыть в шесть тридцать, и в семь мы начинаем.
— Че-то я в этом вовсе не уверен. — Билли и Линн направлялись к ее машине. Он поймал ее неодобрительный взгляд. — Ах да, конечно, че за слово это “че”?
— Все пройдет замечательно. — На лице ее засияла подбадривающая улыбка.
Скотт возился с черным галстуком. Он ненавидел смокинги и терпеть не мог воевать с галстуками. Наконец четвертая попытка увенчалась успехом. Он в последний раз осмотрел себя в трюмо.
На столе лежало приглашение на вечер. Ну, туда-то его никаким калачом не заманишь. Подумав так, он сунул его во внутренний карман пиджака. Надо все-таки иметь при себе, мало ли что. Скорей бы уж все кончилось. У него засосало под ложечкой. Самое ужасное — не прожектора и не публика, не сама эта идиотская затея; самое страшное — если он вдруг наткнется на Кэтрин.
Боль сидела в каждом кончике нервов, вся неделя была сущей пыткой. Кэтрин была повсюду, неотвязно царила в его мыслях. Бирюзовые искрящиеся глаза, точеные черты лица, ослепительная улыбка, смех, ее спящее тело, покоящееся в его объятиях. А та нескрываемая печаль, которую он уловил в ее взгляде, когда она успокаивала Дженни после кошмара, и пронзительные слова о матери, которые она говорила ей… Утихнет ли когда-нибудь его любовь? Сумеет ли он освободиться от ее чар? Он закрыл глаза и попытался взять себя в руки.
Кэтрин была на грани нервного срыва. Она не видела Скотта и не говорила с ним с той ужасной минуты в воскресенье, когда она позволила ему уйти из своего дома. И что бы с ней было, если бы не круговерть последних дней? У нее не было свободной минуты, чтобы предаться отчаянию. Но ночи брали свое, за всю неделю она ни разу нормально не выспалась. Она знала, что за ее спиной все гадают, что с ней произошло. Вот Линн — известно ли ей что-нибудь? Может быть, Скотт ей рассказал?
А Дженни все приставала с расспросами, куда пропал Скотт. Ну что прикажете ей отвечать? Кэтрин охватила щемящая жалость — то ли к Дженни, то ли к самой себе. Стараясь унять слезы, она подошла к платяному шкафу. Надо спешить, иначе она опоздает.
Выйдя из машины Линн, Билли явно нервничал. Он впервые в жизни надел костюм и галстук и чувствовал себя ужасно неуклюже. А новые туфли — смех один.
— Господи, я не смогу.
— Ты отлично выглядишь, Билли. Сейчас мы посмотрим аукцион — по-моему, будет очень интересно, — а потом отправимся на вечер. Вот там-то, полагаю, и будет самое время сделать наше объявление, как ты думаешь?
— Объявление?! — Вид у Билли был как у затравленного зверька. — Послушайте, я согласился на все, но…
— Успокойся. Ты ведь знаешь, никто не сможет заставить тебя сделать то, чего ты сам не хочешь. Я помогу тебе начать. Поверь, ты еще будешь гордиться собой. Я и так тобой очень горжусь, и Кэтрин, уверена, порадуется за тебя. Ну, пойдем.
