Джилл Шелдон - Забыть о мести
— Я слышал об этом, — серьезно кивнул Томас, поднимаясь еще на одну ступеньку, чтобы через ее плечо заглянуть внутрь, но Хлоя стеной встала на его пути. — А еще слышал, что это очень странно и подозрительно. Говорят, ты никогда не закрывала свое заведение. Что случилось, Худышка?
— Ну и сплетники живут в этом городе! — пробормотала Хлоя. Неужели она никогда не перестанет вздрагивать от восторга всякий раз, когда Томас своим низким чувственным голосом называет ее Худышкой? Нет, должно быть, это разыгралось воображение. Он просто смотрит на нее. Смотрит, и все… Но он не имеет права быть таким красивым.
Томас переступил с ноги на ногу. Кожаная куртка тихо скрипнула.
И никакое это не воображение! Он, как всегда, великолепен — все та же хищная, дерзкая грация опасного зверя. Хлоя ощутила жар его тела и едва удержалась, чтобы не прижаться к Томасу, разом забыв обо всем.
— Как Гарольдина?
— Не увиливай от вопросов, — буркнул Томас, скрестим руки на груди. — Но если хочешь знать, она в полном порядке.
— Я не ждала тебя, — взволнованно выдохнула Хлоя. Это ни на что не похоже! Ведет себя, словно влюбленная школьница! Ни в коем случае нельзя терять голову! — Ты ясно дал понять, что не желаешь меня видеть.
— Я ясно дал понять, что волнуюсь за тебя и не желаю, чтобы ты снова пострадала.
Слишком поздно!
Томас, словно прочтя ее мысли, подозрительно сощурил глаза.
— Я желаю знаю, почему вы сегодня закрыты.
— Прочти табличку на дверях.
Темные брови укоризненно сошлись на переносице.
— Сарказм тебе не идет.
Она расстроит Томаса, если позволит ему увидеть, во что превратилась кухня. Это ясно. Непонятно другое — почему она так заботится о нем? И зачем ей это нужно?
— Она уже успела полюбить тебя?
Томас хмуро опустил глаза. На черных джинсах красовались оранжевые волоски.
— Скорее, считает меня чем-то вроде столба, о который можно почесаться. Ну ладно, Хлоя Уокер, так и быть, позволяю тебе переменить тему. Итак, ты нашла приют?
— Для кого?
— И ты еще спрашиваешь? Для твоей нахальной чертовой кошки.
— Ах, вот ты о чем, — улыбнулась Хлоя и приподнялась на носочки, не давая Томасу разглядеть, что творится у нее за спиной. — По крайней мере, она больше не «оно».
Томас угрюмо уставился на нее.
— Я не шучу, Хлоя, — прошипел он. — Она меня с ума сводит. Вечно орет и никогда не спит. Я-то думал, кошки целый день спят.
— Любовь… — закатив глаза, прошептала Хлоя, испугав Томаса.
— Что? — внезапно охрипшим голосом переспросил он. — Что ты сказала?
Она ответила таким доверчиво-искренним взглядом, что Томас поперхнулся.
— Все, что ей нужно — любовь, — терпеливо повторила Хлоя. — Неужели это так трудно, Томас?
— Я… Да, черт возьми! — Он резко втянул в себя воздух. — У меня никогда не было кошки. Не имею ни малейшего представления, как…
— Никогда? И собаки тоже? Нет? — Милая улыбка Хлои стала грустной. — Ничего страшного. Все, что от тебя требуется — обращаться с животным так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе. Способен ты на такое? — допытывалась Хлоя.
— Ты сказала, это временно. Мне вовсе не нужна никакая кошка.
— В таком случае, почему ты ее взял?
— Смеешься? Ворвалась в мой дом посреди ночи и силой навязала ее. Не помнишь?
— Помню. Значит, ты взял Гарольдину только потому, что я тебя заставила? Других причин нет?
Может, потому что Хлоя выглядела такой отчаявшейся, трогательно-беззащитной и… прекрасной, может, потому что она умоляла его, а он не мог ей отказать. Впервые за много лет Томас хотел что-то сделать для другого человека. Но приходилось признать, что с той минуты, как в доме поселилось крохотное неугомонное создание, он лишился сна.
— Послушай, Хлоя, я взял ее, потому что ты попала в переплет. Какие тебе еще причины требуются?
И откуда взялось подозрение, что не такого ответа ждала Хлоя?
— Прекрасно, — спокойно и холодно объявила она. — Обещаю к концу недели освободить тебя от этого тяжкого бремени. Договорились?
— Договорились, — смущенно пробормотал Томас. — Ладно, хватит об этом. Впусти меня.
Она долго смотрела на него, словно изучала, слишком долго, так что в результате у Томаса возникло отчетливое сознание собственной неполноценности. При этом он никак не мог понять, чем заслужил немилость Хлои. Томас продолжал неловко переминаться с ноги на ногу под ее суровым взором. И наконец не выдержал.
— Ну? Что ты рассматриваешь? Бородавку у меня на носу?
— Нет, конечно.
Хлоя повернулась и, словно опасаясь нового взрыва недовольства, медленно поднялась на последнюю ступеньку.
И взрыв произошел. При виде разоренной кухни Томас сначала оцепенел, но тут же смертельно испугался. В еще больший ужас его привели ее жалкие попытки справиться с разрушениями в одиночку.
— Где ты была, когда это случилось? — прогремел он. — С тобой ничего не сделали?
— Нет. Я открыла дверь и увидела…
Его подташнивало от сладковатых запахов кетчупа и шоколада, смешанных с вонью прокисшего майонеза и горчицы. А может, просто от волнения.
Внимание Томаса привлекла полустертая надпись шоколадной глазурью.
— Что это?
— Ты о чем? — устало спросила Хлоя. Только сейчас Томас заметил, как она измучена и подавлена.
— Что здесь было написано? — не отставал он, показывая на смазанное пятно.
— Да так. Ничего особенного.
Она поспешила отойти, но споткнулась о банку из-под муки. Томас успел подхватить ее и, повернув к себе, сжал плечи.
— Хлоя, скажи правду. Что тут было написано?
Хлоя стряхнула его руки и взялась за губку.
— Попробуй заехать на автозаправку к Билли. По утрам у него всегда бывает кофе. Похоже, тебе не мешает выпить пару чашек погорячее.
Ладно, силой от нее ничего не добьешься. Да и не это главное. Томаса буквально пожирал неистовый, слепящий гнев на того, кто так обидел Хлою.
Не обращая на него внимания, она старательно терла стену. Работа продвигалась очень медленно, но Хлоя упорно продолжала водить губкой. Когда он осторожно положил ладонь поверх ее руки, девушка съежилась…
— Уходи, Томас, — тихо велела она и невольно шмыгнула носом.
Боже, слезы! Первым порывом Томаса было убежать куда глаза глядят. Но перед ним стояла готовая вот-вот разрыдаться Хлоя, и он обнаружил, что просто не в силах оставить ее наедине с бедой.
— Шшш, — прошептал он, привлекая девушку к себе и прижимая ее голову к своей груди. — Я никогда не уйду. Да и мойщик стен из тебя никудышный.
