Ричард Райт - Долгий сон
— У тебя они? — спросил он у Зика.
— Нет, бросил, — пристыженно сознался Зик.
— Проклятье, — сквозь зубы сказал Тони.
— Настучал кто-то, убить бы ту гниду. — Зик выругался.
— Пошли, отойдем отсюда, — потянул их за собой Тони.
Они поспешно отошли на другой конец двора и оттуда стали следить за тем, что делается возле уборной. В дверях ее вдруг появился директор, держа в руках фотографии.
— Боже ты мой, — охнул Зик. — Ведь им двадцать долларов цена.
— Бедняга Зик. — Рыбий Пуп был ошеломлен.
Директор Батлер обратил к школьникам черное суровое лицо, и двор притих, затаился. Директор спрятал в карман фотографии, зашагал по двору и скрылся в школе.
— Чего он теперь сделает, как полагаете? — Зик облизнул пересохшие губы.
— Какой это идиот вздумал на нас накапать? — в ярости спросил Рыбий Пуп.
Через несколько минут прозвенел звонок, школьники и школьницы выстроились вперемешку. На каменное крыльцо вышел директор Батлер.
— Девочки идут по классам, — объявил он. — Мальчики остаются.
По рядам школьников пробежал нестройный ропот. Черные лица в недоумении озирались по сторонам. Держа в левой руке колокольчик, директор взялся правой за круглый конец его языка и ударил им о металлическую щеку; над морем курчавых голов пронесся глухой звон:
ДИННЬ!
— Тишина! — скомандовал Батлер.
Ропот стих.
— За такое дело могут и выгнать, — простонал Тони.
— Будет что спрашивать — ни полсловечка, — предупредил Зик.
— Это понятно.
Батлер еще раз ударил металлическим стержнем о щеку колокольчика.
ДИННЬ!
— Девочки — смирно!
Черные шеренги девочек выпрямились, застыли.
Еще удар.
ДИННЬ!
— Напра-во!
Триста темнолицых изваяний разом повернулись направо. Директор мерно застучал по металлу языком колокольчика.
ДИННЬ — ДИНЬ-ДИНЬ-ДИНЬ…
— Шаго-ом марш!
Девочки затопали вперед, с каждым ударом колокольчика ступая правой ногой на пыльную землю, дошли до бетонной дорожки, круто повернули и зашагали к школе. Подрагивая грудью и бедрами, изумленно постреливая черными глазами в сторону молчаливых и понурых ребят, девочки шествовали мимо. Какая-то вертушка, скорчив ехидную рожу, показала Зику розовый язык.
— Выпорют вас, вот увидишь, — поддразнила она.
— Пошла ты к чертовой матери, — прошипел Зик.
— Иду, там встретимся, — не осталась в долгу девчонка.
Вскоре на дворе остались только безмолвные ряды мальчиков. Директор опустил руку, держащую колокольчик.
— Мальчики, кто из вас принес в школу непристойные открытки?
Молчание.
— Повторяю вопрос: кто принес сюда эти фотографии?
Ни движения, ни шороха.
— Кажется, я буду вынужден наказать всех, кто здесь присутствует.
— А какие фотографии? — нагло спросил Зик.
— Зик Джордан, отправляйся ко мне в кабинет и жди, пока я приду, — велел директор.
— Ой, Господи, — прошелестел Зик. Он вышел из строя и, горбясь под взглядами ребят, двинулся к дверям школы.
— Мы не знаем ни про какие открытки, — пропищал кто-то из маленьких.
— Джо Снид, ступай ко мне в кабинет и жди там.
Джо Снид исчез в школьных дверях.
— Ну как, никто не желает признаться?
Из страха навлечь на себя неприятности триста черных мальчиков онемели, окаменели.
— Те, кого я сейчас назову, тоже выйдут и подождут у меня в кабинете, — ровным голосом продолжал директор Батлер. — Реймонд Уайт, Джек Хилстон, Чарлз Хаттон, Рикки Пейдж…
Рыбий Пуп вздохнул свободней — директор вызывал наугад. Мальчики, чьи имена он выкликал, были завзятые школьные — смутьяны, и он глядел, как они один за другим покидают строй и угрюмо входят в школу.
— Теперь устроит им допрос, — сказал он Тони.
— Но почему он первым выбрал Зика?
— Сам не пойму.
— Смирно! — подал команду Батлер.
Мальчики подобрались и замерли, как на параде.
— Шагом марш!
ДИННЬ — ДИНЬ-ДИНЬ-ДИНЬ…
Шагая строем в такт ударам колокольчика, они разошлись по классам. Рыбий Пуп был взбаламучен, запретные мысли и образы теснились у него в голове. Все его ощущения обострились, но обострилось и сознание своей раздвоенности меж страхом и тягой к неизведанному. И, как ни странно, засев за алгебраические уравнения, он обнаружил, что решает их с легкостью. В перерывах между задачками он мечтательно смотрел в окно, угадывая за ним тот многолюдный, многоцветный мир, который ему предстоит открыть, чувствуя вместе с тем, что этот мир таит в себе и некую угрозу… А вдруг его исключат из школы? Вдруг Зик не выдержит и сознается?
Едва только кончились уроки, они с Тони кинулись из школы и наткнулись на Зика. Он широко ухмылялся.
— Ну что? — спросил Рыбий Пуп.
— Открытки у меня, будь они неладны, — с торжеством объявил Зик.
— Врешь! — задохнулся Тони.
— Как же так?
— Ты понимаешь, они лежали прямо у него на столе, под книгой, — наслаждаясь впечатлением, которое произвела его новость, объяснял Зик. — Я как зашел в кабинет, первым делом стал искать, где они, ну и нашел. Побоялся директор оставлять такие снимки у себя в кармане… А я их спрятал в ботинки, под стельку подложил…
— Неужели он не спросил, у кого они?
— Как же. Обыскал всех, только позабыл заглянуть в ботинки. Ох, я ему и устроил, мальчики, трусу черному, — дурак он, даром что директор! Поминутно спрашиваю: «Скажите хотя, про что картинки?» А он, дурак, до того перетрухал, что боится сказать.
— Похоже, ему белые в голом виде страшней, чем одетые, — прыснул Рыбий Пуп.
— Ты уноси отсюда ноги, мудрец, со своими картинками, — предостерег Зика Тони.
— Ага. Схожу отнесу.
Зик убежал.
— Лихой парень, а? — сказал Тони.
— Что верно, то верно, — согласился Рыбий Пуп.
В молчании приятели дошли до перекрестка, откуда им было в разные стороны. Рыбий Пуп брел домой в задумчивости. Услышав автомобильный гудок, он оглянулся: по пыльной улице ехала синяя открытая машина, в ней сидела белая женщина, черноволосая, накрашенная, молодая. Он остановился и проводил ее глазами. Машина скрылась за углом.
— Эх, черт побери! — прошептал он.
XIII
Давно улегся ужас, вызванный в Клинтонвиле зверским убийством Криса, как вдруг природа, одно за другим, обрушила на город бедствия, которые возродили в обитателях Черного пояса ощущение суеверного страха. Началось с засухи: она выжгла поля, запорошила улицы и дома налетом тонкой пыли, потравила зелень до жухлой желтизны, избороздила трещинами глину по берегам реки, выпила пруды и обнажила русла ручьев, затянула город дымной мглой. На смену засухе пришли дожди, небывало обильные, проливные, — размывало дороги, сносило мосты, реки и ручьи вышли из берегов. У многих домов подмыло фундамент.
