Пенни Винченци - Злые игры. Книга 3
Следующим, кому она позвонила, был Гейб.
— Я приезжаю сегодня вечером. Поеду прямо домой. Может быть, утром мы могли бы переговорить?
— Конечно, — ответил он. — Позвони мне.
Он разговаривал как всегда: коротко, только по делу, пребывая мыслями где-то далеко. Она вздохнула и перестала даже думать о том печенье, от которого недавно отказалась. От Гейба была только одна польза: из-за него у нее всегда портился аппетит.
Прежде чем уехать, она позвонила Георгине.
— Привет, Джорджи. Как Джордж? Господи, и почему только ты дала малышу свое собственное имя?!
— Как всегда, демонстрирует свой здоровый аппетит, — ответила Георгина. — У меня такое ощущение, будто меня подключают к доильному аппарату, как корову. На ферме.
— Тебе не нравится?
— Очень нравится.
— Георгина, я уезжаю на несколько дней в Нью-Йорк. Дедушка что-то нездоров. Но по-моему, ничего серьезного. Когда вернусь, позвоню. Как папа?
— Папа хорошо.
Георгина вместе с ребенком уже снова вернулась в Хартест. Она заметно изменилась: стала спокойнее, уравновешеннее, казалась счастливой. Если кто-нибудь говорил что-то на этот счет, она обычно отвечала несколько расплывчато, что на нее так повлияло материнство. Ко всеобщему изумлению — не удивилась одна только Энджи, заявившая, что он демонстрирует типичнейший комплекс родительской вины, — Александр заявился в госпиталь королевы Шарлотты с огромным букетом, таким большущим, что его самого за цветами почти не было видно, и со слезами на глазах умолял Георгину простить его и вернуться домой. Она ответила, что не вернется, что ей вообще нравится в Лондоне и нравится жить самостоятельно; но после того, как четыре ночи подряд сын будил ее каждые полтора-два часа, после того, как он простудился и у него высыпала сыпь от мокрых пеленок, Георгина уложила вещи в свой «гольф» и с удовольствием и благодарностью вернулась в Хартест — и к Няне. Вся семья испытала чувство облегчения: Георгину любили, но при этом у нее была репутация человека, совершенно неспособного позаботиться о себе, а уж о себе и своем ребенке одновременно — тем более.
Бабушка встретила Шарлотту в гостиной на первом этаже их дома на 80-й Восточной улице; увидев внучку, она раскрыла объятия ей навстречу. «Постарела, сильно постарела», — с болью подумала Шарлотта. Она приезжала повидать бабушку вскоре после смерти Малыша, но тогда та выглядела не так плохо, как сейчас. Возможно, бабушка до сих пор еще не оправилась от потрясения: она не просто стала ниже ростом, как становятся все старики, и не только похудела, но казалось, в ее телесной оболочке вообще уже ничего нет.
— Шарлотта! Как я рада тебя видеть! Иди сюда, садись, дорогая. Как долетела?
— Хорошо, — ответила Шарлотта. — А как ты, бабушка?
— Да все в порядке, дорогая. Конечно, немного устала. Ты тоже выглядишь усталой, Шарлотта. Наверное, слишком много работаешь.
— Немножко слишком. Люблю быть занятой. Знаешь, бабушка, наше лондонское отделение добивается сейчас немалых успехов, дядя Малыш дал ему очень хорошее начало. Он бы порадовался, если бы мог видеть, как мы сейчас работаем.
— Да, не сомневаюсь. — Лицо Бетси радостно засветилось при этой возможности поговорить о Малыше. — Он был такой одаренный человек. Всегда добивался успеха, за что бы ни брался. Помню, когда он был совсем маленький и ему купили самый первый велосипед, он уже через пять минут вовсю гонял на этом велосипеде по двору. Маме твоей, бедняжке, гораздо труднее все доставалось. А потом… — Голос бабушки стих.
Шарлотта слушала ее, потихоньку потягивая апельсиновый сок, и ей страшно хотелось выпить чего-нибудь покрепче. Минут через пять она спросила:
— А с дедушкой мне можно увидеться?
— Он спит, дорогая. Он теперь стал очень много спать. Доктор Робертсон говорит, что это крайне важно для выздоровления. Джефф очень старается, каждый день к нему приходит.
— Надо полагать, — сказала Шарлотта. — А потом, когда он проснется, я смогу его увидеть, как ты думаешь? Или мне сейчас лучше тоже пойти спать? Честно говоря, я бы легла, я ужасно устала, у нас там сейчас два часа ночи.
— Ложись, дорогая. Он был так обрадован, что ты приезжаешь, хотя, конечно, делал вид, будто сердится. Что ты не приехала раньше.
— Да, извини меня. У нас там была страшная запарка в конторе. Меня три дня не было на месте, и мне ничего не передали. Надо было тебе самой мне позвонить.
— Дорогая, я и хотела, но Фредди уверял меня, будто ты в курсе дела. Я знаю, как ты всегда занята…
— Только не для тебя и не для дедушки. — Шарлотта поцеловала ее. — Пожалуй, если ты не возражаешь, я сейчас лягу. И не размахивай у меня перед носом этим пакетом с хрустящей картошкой, бабушка, а то мне от искушения плохо станет.
С Фредом ей было позволено увидеться после завтрака. Выглядел он намного лучше, чем ожидала Шарлотта: сидел в постели, свежевыбритый, в полосатой пижаме от братьев Брукс, придававшей ему нарядный, даже щеголеватый вид, голубые глаза его сверкали и смотрели из-за очков очень пристально, а кровать была вся завалена последними номерами «Уолл-стрит джорнал», «Таймс», «Форчун» и «Инвестора». Он внимательно оглядел Шарлотту, потом протянул ей руку, притянул к себе, чтобы поцеловать.
— Не спешила приезжать, да? — Тон у него был сварливый, в глазах застыла искренняя обида.
— Извини, дедушка, но я действительно ничего не знала. Никто в этом не виноват, меня просто несколько дней не было на работе. Ну, так или иначе, а я здесь. Как ты?
— Абсолютно хорошо, — раздраженно ответил он. — А этот проклятый Робертсон требует, чтобы я и сегодня оставался в постели. И ведь ничего же у меня не было, совершенно ничего, просто голова чуть-чуть закружилась. Наверное, выпил лишнего за обедом. Мне нужно в банк, а он меня не пускает. Говорит, что еще как минимум неделю придется пробыть дома.
— Ну, это не так уж и долго, — осторожно заметила Шарлотта, — а потом, банк ведь, наверное, в хороших руках. Кто там сейчас всем заправляет — Пит?
— Некоторым образом. Этот мальчишка уже не понимает, что делает, — сердито проговорил Фред.
Шарлотта вспомнила седовласого, отличающегося весьма респектабельной внешностью Пита Хоффмана, имевшего тридцатипятилетний стаж работы в банке, и попыталась представить себе, как бы он отреагировал, если бы услышал, что его обозвали мальчишкой. «Кто его знает, может быть, ему бы это даже понравилось», — подумала она.
— А как дела в лондонском отделении? Как там Дональдсон, тянет? Он меня тревожит, я все собирался приехать посмотреть, как там у вас.
