Шум дождя (СИ) - Ру Тори
28
Лифт медленно отсчитывает этажи, и я, обхватив дрожащими пальцами плечи, приваливаюсь к стене и фокусируюсь на голубоватом свечении кнопки с номером. Возвращаться в привычный мир без надежных объятий Спирита страшно и тягостно, множество вопросов рвутся наружу и требуют рациональных ответов, но светлая, ободряющая улыбка парня стоит перед глазами, умиляет и будоражит, и я восторженно всхлипнув, хихикаю и «уплываю»…
Я нашла потерянную часть себя. Люди годами ищут своих соулмейтов или тех, кто хотя бы частично разделяет их интересы. А со мной случилось настоящее чудо, и я не хочу углубляться в дебри причинно-следственных связей. Я не знаю, как устроен этот мир. Но он намного сложнее, чем учат в школе, пишут в книгах и предполагают самые умные из ныне живущих…
Выхожу из освещенной кабины в темноту гулкой лестничной площадки и пару минут собираюсь с мыслями. Пока Спирит был рядом, держал мои эмоции в руках и наполнял их теплом и спокойствием, я была самым счастливым человеком на земле, но теперь вспоминаю перекошенную яростью физиономию мамы, и меня трясет от омерзения и острого желания отомстить.
Я где-то читала, что самая лучшая месть — отпустить и простить, но едва ли способна на такое великодушие. А еще мне предельно ясно, почему мое подсознание отгородилось от прошлого — отождествлять ту несчастную, беспомощную девочку с собой было чертовски неуютно и больно. Но подспудно я только этим и занималась — ощущала себя жертвой, постоянно пряталась, не боролась за место под солнцем. Просто сидела в своем углу и ждала… Сама не зная, чего.
Кеды насквозь промокли, в раскрытую раму врывается влажный ветер и заливается дождевая вода. Нашариваю в кармане ключи, тихонько отпираю замок и, надежно сжимая их в кулаке, вхожу в прихожую.
Лиза с полотенцем на голове сидит за кухонным столом, что-то увлеченно листает в телефоне и жует бутерброд с колбасой. Заслышав шум, она поднимает на меня тяжелый взгляд и саркастически ухмыляется, и я каменею от ужаса — часы, расписанные Анной разноцветными перьями жар-птиц, показывают половину двенадцатого, и нехорошие предчувствия растекаются по телу горячей волной.
— Папа уже звонил, да? — мямлю я, аккуратно разуваясь и взъерошивая пятерней мокрые волосы, и Лиза огрызается:
— Нет, блин! Конечно же, Женечка и мама обязались ждать, когда ты соизволишь, наконец, возвратиться домой!
— Прости! — я подскакиваю к ней, сажусь на папин стул и сконфуженно оправдываюсь: — Мы потеряли счет времени…
По лицу Лизы скользит тень, и я снова нарываюсь на гневную отповедь:
— Ха! Вот это отговорка!.. Ты в любовном бреду и понятия не имеешь, как я огребла от матери из-за тебя! Меня обвинили и в безответственности, и в глупости, и в черствости… Тебя повесили на меня, как балласт, как бесполезный мешок с проблемами! А у меня их и без тебя выше крыши! Сколько раз мне еще придется тебя прикрывать?
Раньше я бы промолчала и безоговорочно взяла всю вину на себя, но сейчас вдруг моментально завожусь и взрываюсь:
— А сколько раз я прикрывала тебя?! Прежде чем наезжать, вспомни про своего ненаглядного Фантома и про то, как ты за ним бегала!
Лиза подвисает на полуслове, стирает с покрасневшей щеки слезу, но лишь сильнее распаляется:
— Я тебя не просила! К тому же, тебе все равно ничего не будет: моя мамочка настроена слишком лояльно и может только сюсюкаться «с младшей доченькой»… Еще бы, ты же у нас вся такая правильная, ты и знать не знаешь, каково это, когда тебя не любит собственная мать. Кстати, а Шарк-то не так уж и не прав! Ты же правда ночевала непонятно с кем, а я не находила себе места! Кто он, вообще?.. Что за придурок? Где, в случае чего, искать твой хладный труп?
Меня распирает от злости, в голове зреют остроумные и резкие ответы — один обиднее другого, — но я расслабляюсь и блаженно улыбаюсь:
— Какая разница?.. Он очень красивый и умный. Он за меня свернет горы. Исполнит любое желание и никогда не бросит, поняла?
Лиза внезапно сникает, неловко перехватывает телефон, и тот с треском падает на пол — прямо к моим ногам. На экране я вижу страницу Фантома и свежую фотографию, где он целуется с неизвестной мне девчонкой — точно так же недавно повел себя и Шарк…
Я вскакиваю с места, сбегаю в ванную, влезаю под душ и, наткнувшись на пылающие яростью глаза в отражении запотевшего зеркала, отворачиваюсь и крепко зажмуриваюсь.
Мы обменялись болезненными туше и сами не заметили, как перешли невидимую грань, после которой начинается вражда. Лизе больно, и я вполне могу прочувствовать всю глубину ее страданий. Но что она — единственная дочка, избалованная любовью Анны — знает о семейных неурядицах?..
Переодевшись в пижаму, забираю свитер и джинсы, бреду в комнату и, не включая света, заваливаюсь на кровать. В этом раунде я победила, но на душе муторно и гадко. Я стараюсь отвлечься, пялюсь в потолок и думаю о Спирите, но, чем больше времени проходит с момента нашего расставания, тем сильнее я сомневаюсь в теории, недавно казавшейся жизнеспособной и стройной, а реальность окончательно размывается. Призванные, городские легенды, картина в покинутом всеми музее… Кажется, я все же сошла с ума.
Тянусь к телефону и, прищурившись, проверяю диалог со Спиритом — вопреки моему скепсису, он обнаруживается на месте, а от моей висящей на спинке стула одежды все еще пахнет мятой и солнцем. И тут же прилетает сообщение от папы.
«Юш, что у вас там происходит? Где ты? Напиши, как только сможешь. Я волнуюсь, Аня тоже в ужасе».
Спохватившись, хлопаю себя по лбу и сочиняю нейтральный, призванный успокоить ответ:
«Пап, все хорошо, я дома, собираюсь лечь спать. Гуляла и немного задержалась».
«Но Лиза сказала, что у вас там ливень стеной».
«Все верно: я пережидала дождь, а потом приехала. Он уже закончился, пап».
Меня душат слезы — несмотря на показной оптимизм, я не догадываюсь даже, что мой бедный папа пережил в ранней юности. Судя по рассказам Варвары Степановны, папа был влюблен в маму с четвертого класса, но та вечно динамила правильного и чистенького отличника. Он не сдавался, самосовершенствовался и рос над собой, и все же добился взаимности. Но бурный роман закончился скандалом, встречами со мной по строго установленному мамой графику и… шокирующим открытием относительно того, как мама со мной обращалась. Бабушка и отец не посвящали меня в детали той страшной истории. Они были правы? Или все же были обязаны это сделать?
Завеса тайны приоткрылась только благодаря Спириту, но теперь мне многое стало понятным. И я, в сотый раз перечитав его пронзительный стих, пишу:
«Зачем ты показал мне мою мать?»
«Тебе это было необходимо», — мгновенно отвечает он.
«С чего ты взял? Разве я что-то говорила или о чем-то тебя просила?»
«Мне не нужно ничего говорить. Меня не нужно ни о чем просить».
Пока я перевариваю прочитанное и пытаюсь унять накатившее головокружение, вдогонку он присылает:
«Для того, чтобы не быть одинокой, тебе не нужны защитники и друзья. Тебе надо принять себя и круто изменить свою жизнь. Но сделать это невозможно без избавления от страхов прошлого».
Я снова задумываюсь: в какой из моментов и почему у меня получилось нарушить естественный ход вещей и повторно призвать Спирита, но мозг неизменно вскипает. И я делюсь тем, что по-настоящему пугает и гложет:
«Спирит, мне кажется, будто эта история меня разрушает. Недавно в приступе агрессии я в щепки разнесла стул. А сегодня обидела Лизу. Наверное, со временем я превращусь в подобие собственной матери и стану настоящим чудовищем».
«Нет, не станешь. Просто потому, что ты не такая, как она».
Лиза в потемках крадется в комнату, и я едва успеваю спрятать телефон под подушку.
Я сделала сестре больно — намеренно и впервые в жизни. Но удовлетворения не получила, и душу кислотой разъедает вина. Все же, жестокость не в моем характере, значит, Спирит прав — кроме внешности, от матери я не взяла ничего.
