Измена. (не) удобная жена (СИ) - Грасс Елена

— А кроме паспорта там ещё что-нибудь было?

Естественно, он очень волнуется. Ведь кроме паспорта там были ещё и билеты на него и его Аннушку.

Глава 35

МИХАИЛ

— Развлёкся! Вот дерьмо, ну как так-то⁉ Какой же я идиот!

Говорю тихо и растираю быстро руками лицо, лёжа один в просторной палате на больничной койке.

Глядя на свои забинтованные ноги, не понимаю, что теперь делать. Просто ума не приложу.

Выть хочется! Рыдать! Орать и в буквальном смысле слова! А ещё вскочить с кровати и начать топать ногами в злости и разочаровании!

Только хрен у меня это получится!

Дышу тяжело, на глазах проступают слёзы.

— Залететь так по-глупому… — катится по щеке слеза. Быстро вытираю её. — Нельзя! Нельзя! Ты же не баба слезливая, Миша! Ты мужик! Утри сопли!

Так, надо успокоиться! Врачи сказали, что скоро я встану, приду в норму, а через полгода даже трости не понадобиться.

— Будет всё отлично, — уговариваю себя, даже несмотря на осознание, что в моей жизни пошло всё кувырком.

Один-единственный раз, когда я отвлёкся на дороге, решив попробовать с Анькой секс в машине, оказался катастрофой.

Она ко мне в штаны полезла, а я вместо того, чтобы на дорогу смотреть, морду к ней свою повернул и на грудь её уставился.

Сам себя тебя жри в разочаровании, Миша! Больше некого!

И ведь главное, на кой ляд взял её с собой⁈ Не хотел ведь!

Ой, вот только сам себе не ври, Миша! Мать твою, ну хоть себе не ври!

Всё ты хотел! И её хотел, и время с ней прекрасно провести, кувыркаясь после переговоров в постели.

Покувыркался…

А теперь буду кувыркаться на больничной койке, и насколько это всё затянется, неизвестно.

От ног переключаюсь к жене… Если Альбина узнает про нашу связь, всё, это конец… причём всему и основательно. Браку, отношениям с ней, репутации, и компании тоже.

Почему и компании тоже? Да потому что мне некому её доверить! Кругом одни предатели и лентяи!

А любой простой в отгрузках плитки — это потеря денег и связей.

Так, пока она не пришла, надо подумать, как оправдаться.

Не знаю… Ну, объясню, что Аньку подбрасывал тоже до аэропорта.

Мол, встретились где-нибудь случайно, разговорились, что ей тоже лететь.

Поверит ли…

Ладно, скоро она приедет и всё станет ясно. По телефону голос спокойный. Может и ничего страшного не случится.

Что я имею на сегодняшний момент по основным вопросам: знает ли она, что у меня есть любовница? Что делать с управлением в компании? И как Анька бесследно сбежала с места ДТП.

— Тук-тук, — заходит жена, отвлекая меня от мыслей.

— Альбина… Привет…

— Привет, — расплывается в улыбке.

Дальше мы смотрим друг на друга молча, наши глаза будто ведут свой безмолвный собственный диалог.

Сердце колотится так быстро, кажется, оно вот-вот и вырвется наружу от незнания, как действовать дальше.

Как плохо, что я не могу заглянуть в её голову.

Мне просто необходимо знать, насколько она владеет информацией обо мне.

Ведь её ответ определит все мои дальнейшие шаги, каждое слово, которое я скажу ей.

Кажется, что время тянется критически медленно, а напряжение нарастает всё сильнее.

Чувствую, как внутри поднимается паника, но стараюсь успокоиться, чтобы не выдать себя.

Каждое мгновение становится невыносимым.

Замечаю, она тоже напряжена, её взгляд полон тревоги, но это как раз из-за знаний про мои отношения с Анной или из-за ДТП и моих повреждений?

Я задавал медсёстрам и врачам вопросы о своих вещах, но мне никто ничего вразумительного не ответил.

Сказали только, что отдали вещи жене. И всё.

Просьба пригласить именно тех, кто принимал меня здесь, не увенчались успехом, потому что медсестра, которая раздевала меня, уволилась.

А начать требовать встречи с фельдшерами из скорой помощи — это как минимум может вызвать недоумение и сомнение в моей адекватности.

Я вроде придумал, для чего просил о встрече. Мол, отблагодарить их хочу и так далее.

Врачи покивали, но пока у меня так никто и не появился из тех ребят.

Смотрю на супругу. После длительного молчания начинает улыбается теперь, и, кажется, даже не злится. Значит, что всё неплохо…

Потому что вряд ли она так себя вела, если всё открылось. Альбина никогда не позволит себя унизить предательством и скажет об этом открыто.

— Ну, как ты себя чувствуешь? Немножко оклемался? — голос ровен и спокоен.

— Всё ещё сильно болит… — выдыхаю. — Особенно ноги. Но на обезболивающих живу как нормальный человек несколько часов в сутки. Надо потерпеть…

— Ты справишься, поверь. Скоро снова будешь бегать! — подбадривает меня.

И снова между нами повисает молчание. Так, она ничего не знает.

Теперь надо узнать, где мои вещи. А ещё, если точнее — пиджак.

Именно там я по глупости, тупости, собственной дурости оставил свой паспорт, билеты и второй телефон, по которому я всегда созванивался со своей любовницей.

Ну, была не была! Потому что всё равно без вариантов.

— Альбина, вещи мои… не знаешь, где они?

— Какие? Те, что были на тебе в момент аварии? — киваю. — Что именно тебе нужно из них? Просто от тех твоих вещей практически ничего не осталось. Штаны порезали, когда тебя готовили к рентгену, рубашку тоже.

— А пиджак?

Если бы я не умел контролировать тебя, моё тело выдало бы меня сейчас с потрохами.

Внутри меня всего трясёт, волнение проступает через пот на моём лице.

Так же как тогда, кстати, когда Альбина пришла ко мне с этими долбаными трусами и потребовала ответа.

Ну давай же, Миша, соберись, тогда смог выкрутиться, сможешь и сейчас!

— Пиджак… А, да, пиджак есть. Его мне отдали.

Совершенно спокойным тоном говорит об этом и, кажется, я выдыхаю, понимая, что ещё пока не уничтожен.

— Там должны были быть мои документы. Паспорт мой…

— Да, паспорт был, — кивает. — Паспорт мне твой отдали.

— Кто? — мне надо обязательно это узнать.

— Что кто? — будто не понимает.

— Кто отдал?

— Не помню. Кто-то из врачей. А что ты о нём так волнуешься?

— А кроме паспорта там ещё что-нибудь было?

— А что ещё должно было быть? — хмурит брови. — Ты потерял что-то важное?

— Не помню, — выкручиваюсь теперь.

Зачем эти вопросы, идиот⁈ Она же сказала, что больше ничего не отдавали! Билеты, может, порвались или намокли в крови, были же раны на лице и шее от разбитого лобового стекла. Не дури, Миша, и заткнись!

— Нет, не было. А этот пиджак я выбросила. Зачем хранить эти вещи? Они же как напоминание о… трагедии, — подбирает слова, видимо, чтобы я не волновался лишний раз. Заботливая моя…

— Да-да, всё правильно сделала. Какая же ты у меня умница. Спасибо, — и кажется, что даже дышать стало легче!

Вдох, выдох. Вдох, выдох! Лёгкие расправляются даже!

Сыплю благодарственными словами на вдохновении, что я не пойман.

Всё, с женой вопрос закрыт. Теперь осталось разобраться с компанией и Анной.

— Альбин, милая… — замечаю, как брови моей жены взлетают вверх.

Да, она удивлена, потому что я не умею быть особо ласковым и щедрым на комплименты.

— Курбатов, что с тобой? Ты головой стукнулся во время аварии слишком сильно? Откуда столько ласковых слов⁈

— Ну, видишь, иногда такие вот важные события меняют сознание людей, — киваю на своё тело. — Теперь я чаще буду делать тебе комплименты.

На самом деле я хочу отвести внимание от этого долбаного пиджака, на котором был зациклен эти семь дней, пока валялся в реанимации. Поэтому удивляю её всякой ерундой.

Мне даже сон снился пару раз, как я стою перед Альбиной, она смотрит на меня, в руках у неё этот пиджак.

Она достаёт билеты на моё имя и на имя любовницы, тот телефон, который я так тщательно от неё скрывал и показывает мне: мол, всё я знаю о тебе, двуличный ублюдок.

Пытаюсь объясниться, сказать, что Анна для меня ничего не значит, это всего лишь развлечение, увлечение, попытка разнообразить свою сексуальную жизнь, но моя жена меня не слушает.