Там, за зорями - Хващевская Оксана

Звонил действительно Алексей. Полянская откашлялась и подняла глаза на настенные часы. До эфира оставалось полчаса. Колени у нее подкашивались, руки тряслись, она едва не выронила телефон из рук и не с первого раза смогла нажать нужную кнопку.

— Ты занята? — спросил Леша, когда она все же поднесла телефон к уху.

— Нет, что ты. Просто на улице была. Чуть до телефона добежала.

— У тебя все в порядке?

— Конечно, — соврала девушка.

— Голос у тебя какой-то странный.

— У меня все в порядке. Леша. А ты что звонишь? Ты ж уже должен быть в студии, примерять наушники и все такое…

Девушке с трудом удавалось говорить. Сейчас она была так далека от этого…

— Я как раз у дверей студии. Страшно как-то. Думаю, дай-ка Злате позвоню. Услышу твой голос, и страхи пропадут…

— Лешечка, — девушка улыбнулась. — Какие еще страхи? Это твой звездный час, прости за пафос! Иди в студню, а я пойду настраивать радио, времени ведь осталось чуть-чуть.

— Да-да. конечно, прости. Я пойду. Злат. Я позвоню тебе после эфира или, может быть, завтра, ты ж спать будешь уже…

— Леш, я до конца слушать буду. Я не буду спать. Позвонишь сразу, как выйдешь из студии.

— Хорошо. Ну. до…

— С богом! — сказала девушка и, отключившись, медленно подошла к окну.

Темно-синяя «ГАЗель» отъезжала от ее дома. Дорош ушел.

Мобильный телефон выпал у нее из рук. Злата прислонилась к косяку окна и зажмурилась. Слезы тугим комком сдавили горло, а отчаяние, разрастаясь в груди, готово было поглотить ее столовой. Хотелось броситься в кресло, уткнуться головой в обивку и рыдать, пока хватит сил. или бежать за ним. Но, во-первых, бежать она просто физически не сможет, с ее-то ногой. Во-вторых, Дорош поехал в обратном от деревни направлении. А в-третьих, он ясно выразился, что ручные, послушные собачонки его совершенно не привлекают. Вряд ли ему понравится, если она побежит за ним. обливаясь слезами и умоляя вернуться.

Вытирая обеими ладошками слезы, которые все же выкатились из-под ресниц, девушка подняла с пола свой мобильник, принесла из спальни наушники и. забравшись в кресло с ногами. стала настраиваться на столичную радиостанцию. Только так она могла послушать Лешу в эфире.

Зазвучала музыкальная заставка, а после него девушка услышала Лешим голос. Сильный, чистый, уверенный…. Он поздоровался, представился, улыбнулся… Злата так явственно почувствовала его улыбку, как будто он был здесь, смотрел на нее из другого конца комнаты своими голубыми проницательные глазами и улыбался. Как будто чувствовал, что ей сейчас плохо, как будто хотел подбодрить. Потом он все что-то говорил, но девушка почти не вникала в смысл. Она вслушивалась в звуки его голоса и цеплялась за них. И ей будто становилось легче.

Блотский позвонил после десяти. Все время эфира и после него девушка так и просидела в кресле и не встала даже, когда в комнате стало темно и теплая майская ночь, наполненная тысячью ароматов и звуков, окутала Горновку. Они поболтали немного с Лешей и, пожелав друг другу спокойной ночи, простились. Наверное, нужно было лечь спать или включить ноутбук но, пребывая в таком душевном смятении, Полянская сомневалась в своей способности написать что-нибудь путное, да и в способности уснуть тоже. Вместо этого она с трудом поднялась с кресла, прошла в спальню на ощупь нашла в шкафу кофту с капюшоном сунула ноги в теннисные туфли и покинула дом.

Держась в тени деревьев и заборов, Злата шла по уснувшей деревне туда, где в маленьком домике жил Дорош Нет, конечно, она не собиралась заходить или еще как-то выдавать свое присутствие, ей просто нужно было знать, что он здесь, рядом. Хотелось увидеть свет в маленьких низких окошках, пусть даже услышать звуки музыки и пьяный смех.

Но маленький домик был тих и темен, а на обочине не стояла его машина. Дороша в деревне не было. А где он сейчас и куда уехал, оставалось только догадываться. Ведь она ничего, абсолютно ничего о нем не знала.

«Он вернется, конечно, вернется», — убеждала себя девушка, бредя обратно к себе, и впервые за все время, прожитое в Горновке, почувствовала невыносимое одиночество, другое, не похожее на то, светлое и легкое, которое ощутила, когда уехали ее родные.

Он, конечно, вернется в деревню, но придет ли к ней, она не знала.

Глава 10

Май плавно перешел в знойный, жаркий июнь с недолгими дождями, длинными душистыми вечерами, короткими ночами, серебряными обильными росами.

Нога у Златы зажила, и она вновь стала ездить на велосипеде правда, делала это не очень часто и в основном в сумерках, когда было посвежее, и каталась до полной темноты. Хотя эти июньские ночи никогда особенно темными и не были. Казалось, солнце только-только зашло за горизонт, а небо уже светло на востоке…

Первая прополка была в разгаре. Каждый день, после обеда, Полянская на час-другой выходила на огород, пропалывала грядки, поливала рассаду, которую на выходные привозили ее мама и тетя Люда, копалась в земле. А утром могла позволить себе немного понежиться в постели, ведь торопиться все равно некуда, да и ложилась она поздно. Когда Леша был в эфире, она неизменно слушала его, а потом они долго еще обсуждали по телефону прошедший эфир, смеялись, вспоминая звонивших слушательниц и их неуклюжие заигрывания.

После того, как парень покинул Горновку, он никогда о Маше не заговаривал и даже не вспоминал, а девушка не спрашивала. Да, они были друзьями, но задавать слишком личные вопросы ой казалось верхом бестактности. Да и имела ли она право на это?

Когда у Леши эфира не было, она каталась на велосипеде по окрестностям, гуляла до самой темноты, засиживалась на веранде. Ей, наконец, удалось разгрести там весь хлам, вымыть окно, повесить чистую занавеску и вынести из дома старое кресло. Мама с тетей Людой обещали в ближайшее время прикупить самых дешевых обоев и помочь поклеить.

Она любила пить на веранде кофе, наслаждаясь утренней прохладой, проникающей сюда из сада в распахнутые двери и слушать щебет птиц. А по вечерам Злата сидела здесь ноутбуком. поглощенная написанием романа, а то и просто сидела выключив свет, рассеянно наблюдая за причудливыми узорами которые рисовал на стенах лунный свет.

Часто она засиживалась здесь до глубокой ночи, мечтая и вспоминая о том что было и что могло быть. Думала о том, о чем днем запрещала себе, гоня мысли о человеке, который так неожиданно ворвался в ее жизнь, а потом также неожиданно из нее исчез, оставив после себя смятение и досаду.

Да, жизнь ее очень скоро вошла в прежнюю колею. Полянская снова стала живо интересоваться всем происходящим в деревне, захаживала в гости к бабе Нине и бабе Мане, навещала Тимофеевну Через бабу Нину узнавала обо всем, что делается у Максимовны, сама же не решалась туда наведываться.

Дороша в деревне не было, дармовой выпивки тоже, и, чтобы сработать на нее, приходилось работать. Либо на Руденков, которые жили на другом конце деревни и гулянки просто так не устраивали, либо на бывшем торфозаводе, который теперь кто-то разбирал на кирпичи. Сашка ходил злой, часто срывался на Маринке или бабуле, дробовик Златы по-прежнему был у Дороша, поэтому Злата, здраво рассудив, решила все же не вмешиваться во все это.

Да, ей приходилось отводить глаза, когда Маринка забегала к ней всего на пару минут вечерами, чтобы не видеть новые ссадины и синяки у нее на лице, шее и руках, бессильно сжимать кулаки и чуть ли не зубами скрипеть от ярости и досады но что тут можно было сделать, не знала. Она не могла трезвому и злому Сашке устроить разбор полетов и нарваться на крупные неприятности.

Жизнь шла в Горновке своим чередом. Все было, как прежде, и все же что-то было не так. Злата беспокоилась, гоня прочь ужасные мысли. Она ждала Дороша, веря и не веря в его возвращение, и скучала, пусть и не хотела себе в этом признаваться.