Анна Берсенева - Стильная жизнь
Она достала из «бардачка» оранжевый пластмассовый стаканчик, нагнувшись, взяла стоящий у ее ног кувшин с кофе.
– До конца крышку не отвинчивай, – предупредил Илья. – Это термос такой. Слегка отвинти и наливай, как из графина.
Все, к чему он прикасался, было удобно, красиво и необычно! Вид этого термоса-кувшина почему-то тоже успокоил Алю, и она с удовольствием глотнула горячий, крепчайший кофе.
– Мне налей, – попросил Илья. – А то я тоже в себя не успел прийти.
Прихлебывая кофе из оранжевого стаканчика, Илья несся по Тверской стремительно, как на пожар. Садясь в машину, Аля не успела разобрать, какой она марки, даже цвета не разглядела. Но уже в салоне поняла, что не «Жигули» – хотя бы по тому, какой мягкой кожей были обиты сиденья, а главное, по тому, как плавно шел этот автомобиль и как мгновенно тормозил в нескольких сантиметрах от других машин.
– Ты так хорошо ездишь! – сказала она.
– Спасибо, – усмехнулся Илья. – Вообще-то мы с тобой дурака сваляли. Добежать было быстрее, чем туда-сюда на машине крутиться. Ну, ладно, теперь уж доберемся как-нибудь!
Они свернули в арку, проехали мимо дома Мейерхольда, мимо Консерватории и наконец добрались до Малого Кисловского – до ГИТИСа.
– Вот что, Алечка, – сказал Илья, останавливаясь рядом с японским посольством. – Ты уж извини, но подождать я тебя сегодня не смогу. У меня уже через полчаса деловая встреча назначена.
– Ну что ты! – горячо воскликнула Аля. – Ты и так уже…
– Ничего не так уже, – возразил он. – Ничего особенного я не сделал. Сам же виноват, надо было будильник включить. Ну, что теперь… А ты не волнуйся и делай все так, как делала раньше. Ты же у меня умница, все будет в порядке!
«Ты у меня»! Эти слова воодушевили Алю больше, чем любое увещевание.
– Сразу мне позвони, – сказал Илья.
– Ты на работе будешь? – спросила Аля, открывая дверцу машины.
– Это неважно. Из офиса мне на мобильный перезвонят, – ответил он. – Ну, моя Марусенька, – ни пуха ни пера!
– К черту! – улыбнулась Аля.
Глава 10
– Ну, ты даешь, мать! – встретил Алю Родион, когда она, запыхавшись, влетела в холл на третьем этаже. – Я уж думал, ты во МХАТ подалась или в Щуку!
– Нет, – махнула рукой Аля. – Другие обстоятельства.
– Трахалась, наверно, всю ночь, – догадался Родион.
Аля вздрогнула от его слов. Конечно, за время общения с будущими артистами и режиссерами она успела наслушаться всякого, даже от мата ее уже почти не коробило. Но когда Родион вот так, мимоходом, определил то, что происходило с нею… Ведь это было совсем другое, совсем не так!
– Ну, дело житейское, – заключил он. – Тебя уже вызывали, да я попросил Мирру на конец тебя переставить. Что мне за это будет?
– Не бойся, ничего тебе за это не будет, – усмехнулась Аля. – Мерси!
Родя явно был не из обидчивых. Похлопав Алю по плечу, он отошел к кучке абитуриентов, уже прошедших конкурс, и включился в их разговор.
Аля присела на корточки у стены. После бессонной ночи, после утреннего волнения ее вдруг охватила такая апатия, какой она никогда прежде не испытывала. Она готова была лечь прямо на пол и уснуть – или хотя бы закрыть глаза, отключиться от окружающего. Она сама не понимала, почему вдруг впала в такое странное состояние. Не от Родиных же слов? Ей ничего не хотелось, и меньше всего хотелось входить в аудиторию, что-то говорить, изображать какую-то жизнь, которой не бывает.
«С ума я сошла, – подумала Аля – как-то вяло, даже без возмущения. – Надо же собраться, сейчас ведь вызовут…»
Но того яркого, направленного желания, которым определяется все остальное – блеск глаз, пружинная сила в теле, собранность ума, – в ней не было сейчас и помину.
Аля сидела на корточках, прикрыв глаза, и вяло думала, как же ей привести себя в чувство.
«Закурить попробовать, что ли? – мелькнуло в голове. – Может, взбодрюсь с непривычки?»
– Родя! – позвала Аля. – У тебя сигаретки нет?
– Да у тебя сегодня совсем головка бо-бо! – хмыкнул Родион. – Чего это ты вдруг?
– Да что-то… Надо же когда-то попробовать. – Аля не стала вдаваться в подробности своего состояния.
– Может, косячок? – подмигнул Родион. – Пробовать так пробовать!
Косячок Аля пробовать не стала, а сигаретой сразу затянулась поглубже. Но вместо ожидаемой «прочистки мозгов» произошло нечто совершенно обратное. Правда, в глазах у нее действительно потемнело, дыхание перехватило, она закашлялась, дым пошел из носа, и ее едва не вырвало. К тому же Аля забыла, что со вчерашнего дня ничего не ела: они ведь так и не пошли с Ильей в ресторан.
Все это ничего общего не имело ни с бодростью, ни даже со встряской. Она стояла посреди холла, держа в руке сигарету, голова у нее кружилась, тошнота подступала к горлу, и ей не хотелось ничего.
– Алечка! – напустилась на нее вышедшая из аудитории Мирра Иосифовна. – Куда же вы пропали? Нельзя же так! Что Павел Матвеевич может подумать? Заходите, заходите скорее!
Але казалось, что ноги у нее стали ватными, но не от волнения, как это бывало прежде, а от безразличия. Она вошла в аудиторию и села на стул у стены рядом с оставшимися абитуриентами.
Хорошо, что ее пригласили читать не сразу, иначе Аля просто не вспомнила бы текст из «Мастера и Маргариты», который готовила к последнему туру. Ей и не хотелось сейчас его вспоминать… К тому же мелькнули в памяти слова Ильи о том, что роль спутницы Мастера вообще не для нее…
По раскрасневшимся щекам и блестящим глазам Левы Наймана, читавшего как раз перед нею, можно было понять, что у него все в порядке.
«Везет же», – подумала Аля, глядя, как, усевшись на место, Лева потирает ухо радостным щенячьим жестом.
Услышав свою фамилию, она встала рядом с невысокой сценой и сказала, глядя на комиссию, сидящую за столиком в зале:
– «Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру…»
Аля произнесла первую фразу и замолчала.
– Ну, слушает он беззвучие – дальше что? – Голос Карталова прозвучал весело и слегка насмешливо. – Что же вы замолчали?
Она взглянула на мастера, сидящего в десяти шагах от сцены. Он улыбался и смотрел на Алю тем непонятным взглядом, который совсем недавно так будоражил ее воображение, заставляя собираться и работать на пределе сил. Теперь она и сама не могла понять, с каким чувством смотрит в его поблескивающие под густыми бровями глаза.
– «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду»…
Аля с трудом заставила себя произнести эти слова, а за ними – следующие, и еще… Она читала и сама чувствовала, что читает плохо – вяло, монотонно, с полным равнодушием в голосе.
