Мария Воронова - Клиника верности
Именно тотальные увольнения позволили ей быстро преуспеть. Рук не хватало, и, как только Верочке исполнился годик, Жанну отправили на курсы рентген-лаборантов. Работа вредная, но оплачивается лучше, чем труд простой медсестры, рабочий день короче, пенсия раньше… Жанна с радостью отправилась учиться. Днем она слушала лекции, вечером неслась на смену, презрительно вспоминая об Илье, который испугался одновременно работать и учиться. Он не смог, а она — вот, пожалуйста! Впрочем, ничего он не боялся, просто это были отговорки, чтобы не жениться на ней.
Верочка пошла в ясли с круглосуточным режимом: все стремительно дорожало, услуги няни стали не по карману, и старушка перешла в семью, готовую платить больше.
Бешеный ритм жизни не утомлял Жанну, единственное, о чем она жалела, что мало времени проводит с дочерью. Но если выпадала свободная минутка, Жанна не спускала ее с рук. Как бы тяжело ни доставался каждый грош, для Верочки она ничего не жалела. Один раз Жанна ничего не ела три дня, чтобы купить ребенку понравившуюся игрушку, и это вынужденное голодание было ей в радость. Гоняясь за деньгами, она вообще отвыкла получать удовольствие от еды. «Как это так, — думала она, — я целый день пахала только ради того, чтобы сожрать эту колбасу?» И Жанна откладывала колбасу в сторону, еда для нее была тем вкуснее, чем дешевле. Но такое отношение не распространялось на Верочку: для нее покупались лучшие фрукты, отборный творог с рынка и свежее мясо.
Как только Жанна окончила курсы и приступила к работе, выяснилось, что у нее настоящий талант. Она интуитивно чувствовала, какой режим будет самым подходящим для пациента, и умела в нужный момент выдернуть пленку из проявителя. Кроме того, Жанна была очень аккуратной, всегда тщательно промывала снимки и сушила. После нее не приходилось переснимать, а это очень ценилось в те времена, когда рентгеновская пленка была на вес золота.
Особенно виртуозно получались у нее черепа. Профессор Криворучко, приезжая к ним в стационар на консультации, восхищенно цокал языком, заглядывался на ее снимки, как на произведения искусства, и говорил, что после ее работы ему не нужны никакие другие методы диагностики. Некоторое время он даже переманивал ее на кафедру, но изза служебного жилья она не пошла.
Доктора просили ее снимать, если сомневались в диагнозе, и Жанна никогда не отказывала, даже если это не входило в круг ее обязанностей. Благодарные врачи направляли к ней платных пациентов, а когда освободилась вакансия старшего рентген-лаборанта, никто не сомневался, что займет ее именно Жанна. «Молодая, но ответственная», — говорили про нее, и сердце Жанны преисполнялось гордостью, когда она слышала такие слова.
Молодая… На самом деле она чувствовала себя старой, ей странно было думать, что многие ее ровесницы еще мирно живут под родительским крылом и только собираются войти в жизнь. Иногда она мечтала о таком безмятежном существовании, но тут же обрывала себя: «Зато у тебя есть то, чего нет у них: свобода, самостоятельность и стойкость духа. И ребенок, которого ты полностью обеспечиваешь сама».
«Неужели я когда-то сомневалась, оставлять ли мне Верочку, — думала она. — Я же всего несколько шагов не дошла до консультации… Думала, не смогу! Но смогла. Человек вообще все может, особенно если у него нет выбора. Говорит: «Ах, я не выживу на хлебе и воде», — а посади его в тюрьму, и прекрасно выживает. Все может человек, только не всегда делает правильный выбор, если стремление к телесному комфорту оказывается сильнее желания сохранить свою душу. Я смогла. Я удержалась. И хорошо, что Тамара тогда накапала на меня заведующей. Иначе я бы точно женила на себе Линцова, а это был бы не очень хороший поступок, и сейчас я бы мучилась совестью. Ну и жизнью с этим придурком, конечно».
Она имела право собой гордиться, но это была гордость очень одинокого человека. Тяжелый быт и безденежье не пугали ее, она по натуре была трудолюбивой, легкой и веселой. Житейские неприятности, которые многих обескуражили бы, Жанна переносила с юмором. Когда отвалилась подметка ее единственных сапог, она расхохоталась: «Как в деревне — валенок нет, в школу не идем», — одолжила у соседки садовые галоши, надела их поверх сапог и в таком диком виде отправилась в мастерскую, где шутками и неприкрытой лестью заставила сапожника починить обувь в два раза дешевле. Борьба за выживание скорее забавляла, чем выматывала ее, но… Как хорошо было бы переносить те же самые трудности рядом с Ильей! Пусть он не купил бы ей новые сапоги, но пусть бы смеялся вместе с ней! Одиночество было единственным испытанием, которое она не могла переносить легко и над которым не могла смеяться…
Она осторожно повезла аппарат в операционную, зорко следя, как бы чего-нибудь не задеть. Хирург стоял, готовый вводить контрастное вещество в желчные протоки.
— Сейчас, одну секунду. — Подложив кассету под больного, Жанна надела тяжелый свинцовый фартук, якобы защищающий от рентгеновского излучения. — Вводите — и бегом в коридор.
— Все, кто хочет иметь детей, на выход! — прокричал хирург дежурную шутку, и бригада выскочила за дверь.
Жанна сделала снимок.
— Заходите!
Врачи тут же заняли места у операционного стола, а Жанна с ужасом поняла, что забыла вынуть кассету. Что же делать? Она подлезла под стерильное белье, надеясь незаметно вытащить пленку из-под больного.
— Так, это что за эротические действия? — грозно спросил хирург.
— Простите, мне нужно кассету вынуть.
— Ладно, а мне что делать? Ничего себе, средь бела дня за ноги хватают!
— Сейчас-сейчас, секундочку, — лепетала багровая от смущения Жанна.
Хирург недовольно отступил.
— У вас халат порвался, — заметила сестра.
— А как ты хотела, когда так страстно прижимаются? У меня даже часы встали, а ты — халат! — Хирург весело подмигнул Жанне, но та, добыв кассету, стремительно выбежала из операционной.
Следовало немедленно проявить снимок и принести обратно, чтобы хирурги определились с дальнейшим планом операции. Но Жанна плохо представляла себе, как снова войдет к ним после такого позора.
Все еще ежась от смущения, она разбирала снимки в своем кабинете. Так, этот нужно отдать рентгенологу на описание, эти — передать в отделения лечащим врачам, а эту внушительную стопку можно сдавать в архив. Она пролистнула рентгенограммы — как обычно, пульмонологи опять ничего не сдали. «Больше всего делают снимков и никогда не сдают — то им для учебного процесса надо, то динамику смотреть, а на самом деле просто лень! Опять нужно скандалить. Очень хорошо, сейчас и пойду, пока я еще злюсь на этого беспардонного хирурга. О, я им покажу!»
